Форма входа
Город Николаев 1918 год
(период австро-германской оккупации )
«Что происходило в Николаеве в апреле 1918 года»
о восстании трудящихся города против австро-германских оккупантов
20 апреля 1918 г.
За последние дни Николаев пережил события, подобные которым наш город не знал на всем протяжении русской революции. Даже во время борьбы большевиков с украинцами (гайдамаками) Николаев не знал таких бед, какие постигли его в последние дни... (Имеются в виду гайдамаки – отряды войск Центральной рады, разгромленные в гор. Николаеве Красной гвардией в январе 1918 г.).
[В течение] трех суток город пережил все ужасы военных действий. Лишь теперь, находясь в сравнительном спокойствия и несколько оправившись после гула 6-дюймовых орудий, можно изложить все происшедшее в хронологическом порядке.
В первые дни оккупации Николаева темные силы, как и в других городах, призывали к расправе над евреями, указывая на то, что они являются главными виновниками оккупации немцами части России. По отношению к этим лицам милицией были приняты репрессивные меры. Были даже попытки к погрому, вовремя подавленные силой оружия.
Тем временем в рабочих кругах стала проявляться ненависть к оккупантам, получившая свое выражение в разоружении австро-германских солдат, размещенных* немецкими властями на местных судостроительных заводах. С каждым часом настроение сгущалось, и, судя по создавшимся условиям, события надвигались с минуты на минуту.
В четверг утром между германским отрядом и рабочими завода «Наваль» произошел конфликт на почве недопущения вывоза с завода бензина, потребовавшегося для нужд оккупантов. В пятницу утром на рабочем митинге выявилось резко отрицательное отношение к немцам, и в этом смысле вынесена была резолюция.
Памятник адмиралу А.С. Грейгу на Соборной площади (ныне пл. Ленина)
Неожиданно около двух часов того же дня со стороны Водопоя послышалась сильная орудийная стрельба. С быстротой молнии по городу разнесся слух о приближении к Николаеву со стороны Херсона большевистских войск... Одновременно говорили, что командующий 3-й армией Антонов с большими силами продвигается к Николаеву по железнодорожному пути Екатеринослав-Долинская.
На главных улицах города появилась тысячная толпа фронтовиков и рабочих, направлявшихся к городской думе. По указанию последних магазины стали спешно закрываться, жители в панике стали покидать улицы.
Один за другим послышались орудийные выстрелы, раздававшиеся в разных концах города. Оккупанты, разгуливавшие по городу, не имея представления о происходившем, посыпались в немецкий штаб.
Около трех часов дня рабочие в количестве нескольких тысяч человек совместно с фронтовиками двинулись к главной милиции и в эсеровский клуб и, забрав здесь большое количество разного оружия: бомбы и ручные гранаты, – таким же порядком направились к вокзалу, разоружая [немцев], встречавшихся на пути. Толпа разбилась на две части, причем одна из них, сосредоточившись на Глазенаповской (Сейчас – Декабристов – прим. nikcity) улице, открыла оружейную стрельбу по немецким отрядам. Другая часть, отправившись к флотским казармам, где водворена была немецкая пехота, повела наступление на казармы.
Тем временем засуетился немецкий штаб, и в течение получаса вся Соборная (Сейчас – Советская – прим. nikcity) улица была загружена немецкими войсками в полной боевой готовности. На всех прилегающих к ней улицах были устроены засады и установлены пулеметы. Вся Соборная улица и граничащая с ней Херсонская (Сейчас – Пр. Ленина – прим. nikcity) были обращены в поле сражения. Доносившаяся в город стрельба, проходившая у казарм флотского полуэкипажа, с каждым разом становилась сильней. Около 4 часов дня по городу стали стрелять пулеметы, у флотского полуэкипажа завязался горячий бой, и в течение 2 часов казармы переходили из рук в руки.
Тем временем германцы двинули отряд на Глазенаповскую улицу. Рабочие и фронтовики, узнав о двигающемся отряде, открыли по нему ураганный огонь из пулеметов и орудий. Большая часть фронтовиков и рабочих, наступавшая с вокзала по Глазенаповской улице, засела в казарме и дворах и оттуда производила стрельбу по немцам. Здесь было значительное количество убитых. С помощью подоспевшего подкрепления немцы возобновили наступление по Глазенаповской улице. В связи с превосходством германских сил партизаны отступили на смежные улицы. Здесь оказалось убитых и раненых около 100 человек. Отступивший партизанский отряд частью [расположился] в гостинице «Франция» на Сенной улице и, засев в помещении клуба большевиков, стал здесь укрепляться. Около 7 часов вечера раздался первый орудийный выстрел, неизвестно кем выпущенный. Снаряд попал в водопровод. Работа водопровода ослабела, и к 10 часам вечера большая часть населения осталась без воды.
К 12 часам ночи стрельба несколько утихла. Жители города, застрявшие в чужих кварталах, желая воспользоваться прекращением стрельбы, стали перебираться к своим домам. Внезапно по всему городу возобновилась пулеметная стрельба, и многие из них пали, как случайные жертвы партизанской войны. Застигнутые врасплох на улицах, они падали под пулеметным огнем, как скошенные снопы. В эту ночь убитых оказалось больше всего женщин, по тем или иным причинам задержавшихся в разных местах города.
Мариинская женская гимназия (ныне средняя школа №5).
В субботу, 10 марта (по старому стилю), на рассвете начался штурм казарм флотского полуэкипажа. После продолжительного боя партизанские отряды вынуждены были отступить на 2-ю и 3-ю Военную улицы.
Немцы, укрепившись, значительными силами преследовали отступавшие отряды пулеметным огнем, сопровождавшимся перекрестным огнем трехдюймовых орудий. Одновременно немцы, занявшие Глазенаповскую улицу, сосредоточили значительные силы австро-германских войск, которые, заняв вокзал, повели наступление на пункты, где укрепились отступившие от вокзала партизаны.
Таким образом, бои в течение субботнего дня, 10 марта, происходили главным образом в районе базара и 2-й и 3-й Военной улицы. Особой ожесточенностью отличались бои, происходившие в этом районе. На улицах лежало много обгорелых трупов, причем убрать их не было никакой возможности вследствие переполнения морга. Убитых в городе не менее двух тысяч человек. Совершенно разнесено место, где был базар: все магазины погорели. Разбито здание городской думы, Петроградской гостиницы, дом, где находился склад [сельскохозяйственных] орудий Эльворти, большой дом братьев Векслер. На окраинах города продолжались пожары. Восстание подавлено самым суровым образом.
Газета «Родной край», 20 апреля 1918 г., № 1726.
Для справки: «Родной край» – мелкобуржуазная газета, издававшаяся в Херсоне в 1917–1918 гг.
Трамвайная подстанция на Соборной улице в районе Херсонского шоссе (сейчас улица Советская угол пр. Ленина).
Дополнение 1. Из показаний прапорщика С. Белогая о восстании в Николаеве в 1918 г.
Целую ночь городской Голова, комитет и другие общественные деятели провели в городской управе, принимая всякие меры, вызывавшиеся условиями момента. Не лишне здесь заметить, что по инициативе городского головы, кажется, ночью посредством прожектора немецкому командованию дана была сигнализация о том, что большевистских войск [красноармейцев] в городе нет. А утром, в 5 часов, на Варваровский мост, который накануне был разведен большевиками, [чем] было создано непреодолимое препятствие для вступления немецкого отряда в город, отправилась от города делегация для предупреждения немцев о настоящем положении в городе. Я также ездил в составе этой делегации. В 9 часов утра немцы были уже в городе, а в 4 часа состоялось заседание городской управы с немецким командованием. Присутствовал на этом заседании и я. Между многими вопросами обсуждался также вопрос о разоружении населения. Городской управой было дано обещание выработать обязательные постановления о порядке ношения и хранения оружия и требование к населению о сдаче оружия, не разрешенного к хранению (винтовки, пулеметы, карабины, бомбы и т. п.). Хотя немцы и заявили, что вся власть в городе принадлежит городскому самоуправлению, однако они потребовали, чтобы прежде напечатания в газетах такого рода постановлений оригиналы их были бы представлены им. Были разработаны правила и постановления и переданы в немецкий штаб (при сем прилагается вырезка, содержащая все эти правила и постановления). Между прочим, немецкое командование согласилось сохранить легализованные боевые дружины лояльных партий социал-революционеров и социал-демократов и еврейской самообороны. Эти дружины накануне вступления немецких войск оказали милиции немалую услугу, разоружив до 900 человек красноармейцев. От имени начальника милиции 22 марта помещено в газетах объявление с требованием сдачи оружия с предупреждением, что в противном случае с 23 марта начнутся повальные обыски и виновные в хранении оружия будут привлекаться к строгой ответственности.
Одновременно почти с первого дня вступления немцев в городе враждебными силами велась усиленная агитация среди широких масс. Агитация велась самая разнообразная: против думы, Центральной рады, украинцев, немцев и буржуазии. Широкие массы питались самыми нелепыми слухами. В центре города почти на всех перекрестках кишели толпы, и мне то и дело приходилось выезжать на места, чтобы рассеивать эти толпы.
Особенное возбуждение вызвал арест немцами без ведома русских властей (городского самоуправления, украинских властей тогда еще не было в городе) трех лиц из состава Коллегии девяти по управлению торговым флотом. Толпа рабочих отбила у немцев всех арестованных, и когда я прибыл на место, где отбили арестованных, то толпа рабочих и эвакуированных воинов была настолько возбуждена, что когда я уговаривал разойтись, то чуть не набросилась на меня с тем, чтобы учинить самосуд. Отряду дружинников, бывшему со мной, пришлось даже дать несколько выстрелов в воздух, после чего толпа рассеялась на время.
Коллегия девяти была избрана в январе 1918 г. профсоюзом моряков и речников торгового флота гор. Николаева в составе 9 чел. С установлением Советской власти в городе Коллегия национализировала торговый флот и стала органом его управления.
Городской голова Костенко, назначенный управой для сношения с немцами по вопросам охраны города, инженер Малевич и я сообщали немцам, что в городе неспокойно, что среди широких кругов высказывается общее недовольство положением и идет усиленная агитация погромного характера и в том числе против немцев. Нам на это офицер штаба ответил улыбкой. Наконец в среду, 20 марта, мне один из б. старших милиционеров, А. Я. Темишевский, сообщил, что ему негласно известно, что в этот день состоялся в цирке-театре Шеффера митинг большевиков, на котором решено было выступить в скором времени с оружием в руках против немцев. Я доложил об этом городскому голове и управе и в тот же день на вечернем заседании управы решено было увеличить состав милиции специальной караульной командой в 150 человек, что усилило бы тогда резерв милиции, необходимый для поддержания порядка.
Кроме того, в тот же вечер я отдал распоряжение об усилении милицией постовой службы в центре города и других важных местах и распорядился перейти к двухсменной службе, благодаря чему не третья часть, как это было раньше, а половина всего состава милиции была одновременно на службе (на постах и в резерве). Четверг (21 марта) прошел уже совершенно спокойно, и ниоткуда не поступало никаких тревожных сведений. Если на заводах «Наваль» и «Руссуд» и имели место митинги, то, во-первых, там были немецкие же патрули, а во-вторых, на митингах этих, по имевшимся сведениям, выступали уже меньшевистские вожди – противники каких бы то ни было вооруженных выступлений против немцев. Были основания предполагать, что постепенно наступит нормальная жизнь.
Но в пятницу, 22 марта, часа в два дня до меня дошли сведения, что в городе, во 2-й Адмиралтейской части, падают снаряды. По их направлению нетрудно было определить, что стреляет кто-то, находясь вне Николаева... Я тотчас отправился к городскому голове и доложил об этом. Городскому голове уже раньше меня кто-то сообщил, и он, как только я окончил доклад, поручил мне послать часть конного отряда милиции для разведки, что я немедленно и исполнил. Часа в 3 дня я направился из комиссариата на обед в Лондонскую гостиницу, но у выхода из помещения я встретил ст. милиционера Темишевского, который доложил мне, что сейчас толпа направилась к городской управе требовать оружия. Я моментально вернулся во двор комиссариата и управы (общий) и, выходя из помещения, встретил городского голову Костенко и Малевича, направлявшихся из управы через двор в помещение комиссариата, а далее во дворе – огромную, человек в 300, толпу народа.
Вид на Соборную (ныне Советскую) улицу
Толпа, увидев меня, сейчас же окружила со всех сторон и стала требовать выдачи ей оружия. Милиционеров в то время при комиссариате было всего лишь человек 10–12 и к тому же револьверов у них не было, так как милиция, вопреки всем стараниям и начальника милиции и моим, не могла получить револьверов. Насколько мне помнится, я по пути во двор наспех поручил указанному выше Темишевскому вызвать из Одесской части [города] подкрепление (вооруженных милиционеров). Он впоследствии докладывал мне, что передавал по телефону в Одесскую часть, что тогда уже даже нельзя было идти по улице, т. к. шла беспорядочная стрельба. При главном комиссариате в казарме милиционеров были винтовки, но те из милиционеров, которые видели, что толпа окружила меня и под угрозами смерти требует оружия, вероятно, лишь смотрели с любопытством. И это вполне понятно, так как руководителя среди них не было, а сами они не знали, что предпринять. Я долго уговаривал толпу не выступать, задержал ее минут 15, но все было безрезультатно... Часть толпы направилась к цейхгаузу (очевидно, кто-то из толпы знал место хранения оружия; мне передавали даже, что этой частью толпы руководил какой-то милиционер Портовой части, эвакуированный солдат). Хотя у цейхгауза и стоял часовой (милиционер), вооруженный винтовкой, однако, он не мог противостоять толпе в 100–150 человек. Разбив цейхгауз, толпа тут же во дворе начала разбирать винтовки и проверять, насколько пригодна каждая из них. Сколько было винтовок, точно сказать не могу, т. к., во-первых, оружием заведывало специальное лицо, во-вторых, со дня ухода большевистской Красной Армии оружие то прибывало, то убывало, т. к. шла замена и подбор по системе оружия, находившегося на руках у милиционеров, а в-третьих, количество работы в милиции в это время настолько было велико, что я лично не мог вникать во все отрасли милиции. Полагаю, что винтовок всего в цейхгаузе было не более 300, из коих около половины негодных. В это время по городу слышна была уже всюду стрельба. В окрестностях комиссариата я ясно различал, что стрельбой никто не руководит. Стреляли из-за всяких прикрытий (из-за домов, с чердаков, из домов) и стреляли просто в кого попало. В комиссариат был доставлен часов около 4 1/2 убитый молодой человек, при котором не было даже никакого оружия.
Я оставался во дворе комиссариата и неоднократно предъявлял толпе требование покинуть двор комиссариата, надеясь, что удастся хотя бы не допустить ее использовать стоявший у самой входной двери в комиссариат броневик. Правда, с броневика этого магнето было снято, и, таким образом, его нельзя было пустить в ход. Однако толпа скоро докатила его на руках до наружных ворот двора (у Соборной) и, установив на нем пулеметы, с наступлением темноты открыла стрельбу...
Как только развернулись события, ходить по городу уже нельзя было. Поэтому я все время оставался в комиссариате и был то в милиции, то в городской управе. Оттуда я часто справлялся по телефону с некоторыми частями, каково положение в этих районах, но скоро телефонное сообщение было нарушено. Или вовсе было прервано, или телефон действовал, но слишком ненормально.
Так как при городской управе еще за несколько дней до падения Советской власти было учреждено дежурство из состава гласных, то и 22 марта были двое гласных дежурных – Алексеев и Пашковский. Все мы сообща решили сейчас же организовать в санитарном отделе городской управы перевязочный пункт, который вскоре и был организован. Далее, так как часть толпы, разобравшей оружие, оставалась во дворе и оттуда производила стрельбу из ружей и броневика, то здание управы поздней ночью подвергалось уже артиллерийскому обстрелу со стороны немцев. И с наступлением рассвета по зданию управы был открыт уже систематический артиллерийский огонь и часов в 5–5 1/2 утра немцы, после бомбардировки здания управы ручными гранатами, заняли его, а также и комиссариат милиции.
Такова лишь фактическая сторона и история событий, разразившихся 22–23 марта.
Но, разумеется, факты, очевидцем коих я был, лишь отчасти рисуют картину восстания в одной из частей города, не указывают, по моему глубокому убеждению, на причины, послужившие к этому восстанию...
Прапорщик Савва Иванович Белогай.
Театр Якова Шеффера (ныне Николаевский академический художественный русский драматический театр)
Дополнение 2. Из постановления прокурора Одесской Судебной Палаты о восстании в г. Николаеве
Июнь 1918 г.
...В шесть часов утра 16-го того же марта парламентеры (Николаевской думы) встретились с германским генералом на мосту, сообщили ему о создавшемся в городе положении и заявили, что с уходом Совета большевиков вся власть в городе перешла к думе, которая несет охрану города. Заверив, что сопротивления не будет, парламентеры предложили назначить время и место для переговоров. Германцы, приняв предложение, вступили в город и заняли указанное им помещение. В тот же день состоялось официальное совещание представителей обеих сторон в Лондонской гостинице. Дума стояла на той точке зрения, что оккупационные войска, явившиеся по договору с украинским правительством (Имеется в виду буржуазная Центральная рада.) для борьбы с большевиками, должны оставить в полной неприкосновенности всю внутреннюю жизнь населения, и выставила при этом ряд пунктов, в числе которых был и по вопросу об охране внутреннего порядка в городе. Германцы приняли эти предложения, потребовав однако провести скорейшее разоружение гражданского населения и обусловили порядок снабжения продовольствием и помещением. На основах этого соглашения первоначально установились нормальные отношения к оккупантам. Трудность положения думы заключалась в том, что ей приходилось брать на свою ответственность поведение всего населения, тогда как только в момент переворота дума получила возможность самостоятельности действий и начала организовывать широкие массы вокруг себя; но перед думой выбора не было. Отказ на первых же шагах от охраны города и передача ее германцам были бы истолкованы рабочими и населением, как измена их интересам, что совершенно дискредитировало бы думу и отдавало бы массы во власть стихийных настроений в виде протеста против чужеземцев.
Дума лучше, чем кто-либо другой, понимала гибельность попыток вооруженных выступлений против оккупантов. Поэтому она через своих гласных и социалистические партии (Так в постановлении прокурора Одесской судебной палаты о восстании в гор. Николаеве названы мелкобуржуазные партии меньшевиков и эсеров. ) немедленно повела кампанию по заводам, в рабочих организациях, стремясь выяснить населению единственную возможность и спасательную линию поведения. От думы и партий были выпущены воззвания к населению с призывом к спокойствию и организации вокруг думы для планомерной защиты прав населения. Был издан ряд обязательных постановлений думы и по соглашению с нею объявление германского штаба, устанавливавших взаимные отношения к оккупантам. Было опубликовано, кроме того, постановление о сдаче в трехдневный срок всего оружия в комиссариаты. Благодаря указанным выше мерам, в думе возникла уверенность, что удастся обойти все возникшие опасения на пути к поддержанию порядка. Происходили, впрочем, мелкие инциденты на почве взаимного непонимания, производимых реквизиций и захвата помещений, из-за вмешательства германцев в экономические отношения, из-за размена денег и незнания языка. Таким образом город спокойно прожил шесть дней, а именно до 22 марта.
.
Соборная улица в районе Херсонского шоссе (сейчас улица Советская угол пр. Ленина).
...К тому времени в городе стали получаться сведения о событиях в гор. Херсоне, вызвавшие среди населения тревогу и самые преувеличенные кривотолки. Стало известно, что первоначально занявший Херсон небольшой отряд германцев разбит и что Херсон снова находится во власти большевиков. 21 марта при переговорах с германским генералом Кошем городской голова Костенко повторил все прежние условия соглашения, которые им были приняты. На вопрос же генерала Коша, может ли городское самоуправление поддержать своими силами порядок в городе, он, Костенко, заявил, что внутренний порядок, поскольку он зависит от местных условий, город считает вполне возможным поддержать своими средствами. На вопрос Костенко, грозит ли городу опасность извне, ввиду тревожных слухов среди населения в связи с херсонскими событиями и установкой германцами тяжелой артиллерии в Портовом участке, германское командование заверило, что события эти крайне преувеличены, что городу опасность не угрожает и что население может спокойно оставаться. В тот же вечер на заседание городской управы явился со своим штабом новый комендант и подтвердил все пункты соглашения. Тогда же представители рабочих особенно настаивали на немедленном освобождении помещения Совета, на прекращении реквизиций заводских материалов и невмешательстве в жизнь рабочих организаций. Представитель германского командования заверил, что все это будет принято во внимание и что все поводы для недоразумений будут устранены. На следующий день в думу стали поступать сведения о новых недоразумениях на заводах из-за бензина, который реквизировался германцами. Представители рабочих Балтийского завода (Имеется в виду Николаевское отделение Балтийского судостроительного и механического завода) заявила ему, Костенко, по телефону, что бензина не дадут и окажут германцам сопротивление.
В половине третьего внезапно в городе начали падать снаряды и послышалась артиллерийская стрельба откуда-то из-за черты города. От думы был послан в штаб германцев начальник охраны города Малевич для выяснения причин обстрела. По телефону с разных сторон сообщали о жертвах и начавшемся среди населения волнении и о том, что будто бы со стороны Херсона и станции Долинская подошли большевистские эшелоны. В три часа Малевич возвратился в думу и доложил, что в германском штабе большое возбуждение. Германцы грозят будто бы принять свои меры для немедленного разоружения населения, которое отказывается сдать оружие, несмотря на вывешенное по этому поводу объявление. О причинах обстрела города они не дали удовлетворительных объяснений, так как, видимо, еще сами не ориентировались в создавшейся обстановке. В это время из милиции поступило сведение, что через базар прошла крайне возбужденная вооруженная толпа в несколько сот человек, и милиция никаких мер принять не могла. После того городской голова Костенко предложил Малевичу и начальнику милиции немедленно отправиться вместе с ним к германцам и заявить, что, ввиду большого возбуждения населения во время начавшегося обстрела города, городская дума не в состоянии поддержать порядок и ручаться за поведение населения не может...
Окружив начальника милиции, толпа требовала оружия, чтобы идти сражаться с германцами и помочь, по ее объяснениям, «нашим» подошедшим войскам из Херсона. В милиции было налицо не более 12 человек, и начальник милиции поэтому пытался задержать толпу переговорами. Он же, Костенко, бросился к телефону чтобы вызвать помощь из Одесского комиссариата, но телефон не работал. Затем он, Костенко, отправился в государственный банк, где у него было назначено совещание, а к тому времени в центре города началась непрерывная оружейная и пулеметная стрельба, так что нельзя было пройти по улице. Ввиду невозможности пройти в германский штаб, Костенко пробовал вызвать Лондонскую гостиницу по телефону, но ему не отвечали. Из главного комиссариата к тому времени сообщили Костенко, что толпа захватила запас ружей из склада при комиссариате, где хранились отобранные от населения винтовки и патроны, а также 2 или 3 пулемета. Всего попало в руки толпы до ста винтовок, но главный склад, где хранилось оружие, отобранное от большевиков, толпа не нашла. В течение всей ночи Костенко пытался снестись по телефону с думой, милицией, больницей и Лондонской гостиницей, но ему не отвечали, а к вечеру из милиции ему сообщили, что по сведениям германцы перешли в Петроградскую гостиницу. Почти одновременно с этим город лишился воды, ввиду пробития снарядом большевиков водонапорной башни. Всю ночь продолжалась артиллерийская стрельба, слышны были взрывы бомб. В три часа ночи городскому голове Костенко передали, что германцы обстреливают здание думы, где временно помещался перевязочный пункт. Обстоятельство это было вызвано тем, что толпа, захватив думский двор, скрывалась в нем и установила пулеметы на Думской площади*. Очевидно, германцы предполагали, что стрельба по Лондонской гостинице ведется из здания думы, а, следовательно, могли полагать, будто дума действует солидарно с напавшими на город и восставшими внутри города большевиками. Сознавая это роковое недоразумение, Костенко добился [возможности] немедленно пройти в штаб для разъяснения создавшегося положения. Около девяти часов утра германский штаб, предупредив по телефону, что по улицам ходить не безопасно, заявил, что пришлют за Костенко охрану, которая не замедлила и прибыть...
Прокурор палаты.
Лондонская гостиница на углу улиц Соборной (Советская) и Спасской. (здание не сохранилось).
Наплавной Варваровский мост через реку Южный Буг