Форма входа
Юрий Семёнович Крючков
История Николаева
От основания до наших дней*
Начало
Благодаря Богу, теперь архивы открыты, можно работать, да и пора начать вводить в свет дела минувших дней. Пора нам читать истину о прошедшем, да и самим, умирая, знать, что придет время - и про нас напишут то, что мы сами продиктовали нашими делами.
Р. Северинов
Бросок на Юг
Как известно из истории, великий преобразователь России Петр I, понимая экономическую замкнутость государства в континентальных рамках, начал искать прямые морские пути из России в Европу, которые развили бы в стране морскую торговлю и мореплавание. Вначале царь обратил свой взор в южном направлении державы. Но первая попытка юного царя была заведомо обречена на провал, как и стремления его предшественников: штурм турецкой крепости Азов летом 1695 года, отбитый турками, перерос в затяжную осаду, которую к зиме пришлось снять. Петр понял, что без флота ему не взять крепости, поскольку турецкие суда свободно поддерживали Азов с моря. Построив Азовскую военную флотилию, Петр весной снова двинулся к Азову, и обложив его с моря и суши, летом 1696 года овладел городом. Это была первая брешь, прорубленная царем - еще не окно, а щель, но через неё ненадолго удалось заглянуть в Европу через южное Черное море.
Нельзя считать, что место для первого "окна в Европу" было выбрано царем правильно : Азовское море - внутреннее, и из него надо было еще пробиваться через турецкий Керченский пролив, с двух сторон закрытый крепостями. Более правильным было бы пробивать это окно не в Азове, а прямо на берегу Черного моря - брать Очаков и его земли. Но как бы там ни было, "южная морская идея" юного царя послужила основанием для создания русского флота: 4 ноября 1696 года Боярская дума приняла решение "Морским судам быть!".
Взятие Азова, создание Воронежской верфи, основание Таганрогского порта и другие военные мероприятия Петра в Северном Причерноморье настолько обнадежили царя в скором решении поставленной задачи, что он уже мечтал о переносе столицы из Москвы, куда-нибудь поближе к берегам Черного моря. Но за первыми успехами последовал Прутский "конфуз" (1711 г.), в результате которого царь вместе с женой и войском оказался в плотном окружении турецко-татарских войск, это привело к полному краху "южной морской идеи" царя, и он к ней более не возвращался, повернув свой топор окончательно к Прибалтике; здесь и "прорубил" наконец-то "окно в Европу" через новую столицу и морской порт Санкт-Петербург.
К "южной морской идее" вернулись лишь через семьдесят лет, когда о ней вспомнила императрица Екатерина. И уже не важно, кто первый вспомнил об этой идее Петра, то ли сама Екатерина, давшая клятву во всем следовать заветам Петра, или с подсказки любезного ей Григория Потемкина; но известно, что князь Потемкин вынашивал вместе с царицей так называемый "греческий проект": полный разгром Турецкой империи и создание на ее обломках нового греческого королевства или новой Византийской империи во главе с ее внуком, которому и имя дали в честь этой идеи - Константин. Екатерине и Потемкину виделись новая Византия с Константинополем в качестве столицы, с турками, отброшенными вглубь Азии, с внуком Константином - императором греков. Уже были отчеканены наградные медали с изображениями рушащихся минаретов Святой Софии и с крестом, попирающим полумесяц, двинуты армии на юг и флот в Средиземное море, чтобы поджечь Турцию "с четырех углов", как писала сама императрица.
Грандиозная победа при Чесме, одержанная русским флотом во главе с графом Алексеем Григорьевичем Орловым и контр-адмиралом Самуилом Карловичем Грейгом, внушительные победы армии на юге, казалось, вот-вот приведут к окончательному торжеству "греческого проекта". Однако вмешались европейские страны, опасавшиеся усиления России. И не позволили ей закрепить свои успехи. Лишь небольшие территориальные уступки по Кючук-Кайнарджийскому миру - все, что получила Россия после многолетних кровопролитных войн. Но все же уже был свободный выход напрямую в Черное море через Днепровско-Бугский лиман, который тогда называли коротко и просто Лиман, да началось строительство первого города, крепости и верфи - Херсона.
Указом Екатерины от 18 июня 1778 года в устье Днепра был заложен Херсон, имя которому дала сама императрица. Он стал центром зарождающегося судостроения и флота на Черном море, без чего не только нельзя было и мечтать о дальнейших завоеваниях, но и удержать приобретенного. Указом от 15 августа 1783 года Екатерина поручила управление новым Черноморским флотом и Адмиралтейством князю Г.А.Потемкину.
Следующим шагом на пути колонизации края стало мирное присоединение Крыма, происшедшее 28 декабря 1783 года, благодаря дипломатическим усилиям князя Г.А.Потемкина, прибавившего теперь к своей фамилии еще и титул "Таврический". Это сразу же изменило обстановку на юге, превратив враждебных ногайцев, стоявших в тылу русской армии, в дружественные племена, поскольку они были вассалами теперь уже русскоподанного крымского ханства.
В этом же году небольшая русская эскадра вошла в Ахтиарскую бухту и обосновалась там, а 10 февраля 1784 года эта новая военно-морская база получила название Севастополь. В следующем году было утверждено Черноморское адмиралтейское правление и Г.А.Потемкину пожалован кейзер-флаг, как генерал-адмиралу.
К моменту основания Николаева Россия вышла к берегам Бугского лимана и Южного Буга на западе и на берег Днепровско-Бугского лимана на юге, получив в свои владения земли между Днепром и Южным Бугом и Кинбурнскую косу. Одной ногой Россия стала на берег Черного моря.
Дикое Поле
Какими же были земли, за которые столь упорно и много веков подряд бились смертным боем русские и турки? Кто же жил на них? И чьими их считать? Сейчас, после распада СССР, этот вопрос стал самым острым. Если при социализме все было просто - "это исконно русские земли", которые, согласно классикам марксизма-ленинизма, Россия обязана была освободить от "кочевых татарских разбойников", то в наше время другие силы столь же прямо и категорично заявляют: "Это - исконно украинские земли!" Я же возьму на себя смелость утверждать, что земли нынешней Николаевщины - это ни "исконно русские", ни "исконно украинские" , а исторически сложившийся кочевой коридор, получивший впоследствии название "Дикое Поле". "Диким" оно и названо потому, что, исключая доисторическую эпоху греко-скифов, здесь, на этих землях, никто не жил оседло.
Начинался этот коридор или Дикое Поле от так называемых Каспийских Ворот на востоке и заканчивался предгорьями Карпат на западе. Каспийские Ворота, представлявшие полупустынную полосу в низовьях Волги (между Каспием и первыми лесами на севере), соединяли Дикое Поле с Великими Восточными степями, откуда сотни лет в Дикое Поле вливались несметные полчища кочевников. И всегда это движение шло только в одну сторону - с востока на запад.
Дикое поле. Карта Gerhard Mercator 1620 года
Дикое Поле представляло довольно узкую степную полосу, протянувшуюся от Каспия до Карпат; с юга ее ограничивали моря - Каспийское, Азовское и Черное, а с севера - лесные дебри, шедшие дремучей бесконечностью до самого Ледовитого океана. В этой полосе, казалось, самой природой созданной для кочевых племен, и происходило Великое переселение народов.
Кого только здесь не было! В глубокой древности - это загадочные киммерийцы, библейский народ "гиммара", кочевавший до VII века до н.э. и вытесненный, якобы, в Крым и Малую Азию скифами. Гигантский Скифский союз племен, включавший множество и кочевых и оседлых народов, просуществовал в наших краях несколько веков. В низовьях Днепра жили скифы-борисфениты, по Бугу - каллипиды и алазоны, занимавшиеся землепашеством и жившие оседло, а еще севернее - просто безымянные скифы-пахари. С IV века до н.э. скифов стали теснить с востока сарматы, и они со временем стянулись, в основном, в наше Причерноморье. С началом I века н.э. скифы, как самостоятельный народ, перестали существовать, и их место заняли сарматы. С III-IV веков н.э. сарматы были вытеснены с этих земель готами и гуннами. Германское племя готов пришло из низовьев Вислы в III веке н.э. и проникло даже в Крым, но в 375 году гунны, монголо-китайские племена "хунну", разгромили готов в Северном Причерноморье и "заперли" их в Крыму. В более поздние, средние, века через наши степи проходило еще множество всяких народов: это и болгары, и хазары, и печенеги, и венгры, и половцы, и татаро-монголы. Эти кочевые, кровожадные, воинственные народы, по-существу, опустошили все Северное Причерноморье, поработив остатки оседлых племен и превратив его в Дикое Поле - место обитания кочевников. С XIII века здесь уже кочевали ногайские татары, принявшие крымское подданство, так называемая Едисанская орда. В ХУ веке Крымское ханство и Северное Причерноморье были завоеваны турками и перешли в подданство Османской империи. Таково было состояние Северного Причерноморья перед основанием Николаева.
Надо еще добавить, что на Николаевщине почти тысячу лет просуществовала древнегреческая колония Ольвия с ее земледельческой округой. Греческая колония была также и на о. Березань. Через Николаевщину проходили армии античных завоевателей, которые иногда надолго оседали здесь: это и армады Александра Македонского, и римские легионеры, взявшие штурмом Ольвию, и даки, также штурмовавшие этот город. Возможно, что древнегреческие поселения были и на территории самого Николаева, по крайней мере, на склонах берегового уступа в Спасске были найдены эллинские захоронения. Были здесь и стойбища скифов - их вождя (или царя) похоронили в обширном кургане на вершине Спасского холма.
Османская провинция
К середине XVIII века на территории Николаевщины существовала типичная турецкая отдаленная провинция. Турки, давно ставшие оседлыми, не заселяли эти дикие, сухие летом и холодные зимой степи. Они жили в немногочисленных городах-крепостях, которые, как лягушки по берегу пруда, "расселись" на побережье моря, и обязательно в устье рек. Туркам нужен был морской простор, связь по рекам с глубинными частями территории, хорошие гавани, надежное прикрытие крепостями. Такими городами были Очаков в устье Днепровско-Бугского лимана, Хаджибей у западных черноморских лиманов, Кинбурн на косе - напротив Очакова, Кизекермен - замок с хозяйственными постройками в устье Днепра и Аргамаклы-Сарай - вверх по Южному Бугу. В остальной степи кочевали ногайцы.
Очаков в конце 18 века (гравюра Бейсона)
В мирное время запорожцы заключали с турками договоры на право вести хозяйство на этих территориях. Как правило, это были побережья рек, лиманов и моря. Они ловили рыбу вдоль побережья Бугского лимана, основывая в своих любимых местах шалаши-курени. Часто благодаря таким ватагам-артелям местность получала название, которое дожило и до наших дней - по именам артельных ватажков: Павлова коса, Попова балка, Потапова коса и т.п. Другие артели подряжались добывать самосадную соль из Кинбурнских озер. Часть добычи в виде соленой и вяленой рыбы, а также каменной соли отвозилась в Очаков, а остальная - в Елисаветград и другие города для продажи в Польше и России. Были также запорожские хозяйства по выпасу скота в местах с хорошими лугами, здесь иногда запорожцы оставались на зиму, создавая так называемые зимовники-землянки под камышовыми крышами. Кое-где на реках запорожцы содержали и перевозы, и таких зимовников было до сотни, да несколько десятков рыбных заводов, - так сообщает подполковник Томилов, член русской комиссии по приемке земель, передаваемых по Кючук-Кайнарджийскому миру в 1774 году.
Однако, мирное соседство запорожцев и татар продолжалось только между войнами. Как только начиналась очередная война, запорожцы спешно покидали заводы и зимовники и уходили кто в Запорожье (пока его не уничтожили), а кто в русскую армию. Ногайцы разоряли зимовники и заводы, а пламя войны довершало дело. Вот что пишет Томилов о населении ногайских степей после окончания войны и заключения мира в 1774 году:
"На вышеописанном округе угла Степи, со времен заключенного с Портою в 1739 году мира, жителей хотя никаких не было с турецкой стороны, только что для продовольствия временно пригоняемы были табуны овец и лошадей под пасьбу определенных к ним кочующих татар, однако запорожцы, местами, довольно зимовников имели, но в минувшую ныне войну от приходящих в Елисаветградскую провинцию татар некоторые выжжены и разорены, а по заключению мира те же запорожцы возобновляют вновь, и кои можно было починкою поисправили, равно и рыбей промысл по-прежнему оне ж продолжать начали".
Промышленная деятельность запорожцев на территории ногайских степей, относившихся юридически к Турции, вызывает у некоторых современных историков утверждение, что эта территория "завжди була Україною". Однако с тем же успехом Турция может утверждать, что ФРГ - это турецкая территория, потому что уже много лет турецкие рабочие ("гастарбайтеры") подрабатывают в Германии, временно проживая там. Стремление России к югу, к Черному морю было естественным для огромного развивающегося государства. Можно сейчас осуждать или, наоборот, приветствовать русскую экспансию, но она была исторически обусловлена. Недаром турецкий министр внешних сношений Фауд-паша, умирая, продиктовал потомкам свое откровение:
"Я дохожу, наконец, до России, то есть до невольного врага нашей империи. Расширение этой державы на Востоке есть роковой закон судьбы Московии. Если б сам я был русским министром, я взбудоражил бы весь мир для того, чтоб овладеть Константинополем".
Значит, наши предки поступали исторически верно, стремясь отвоевать у Османской империи южные земли и добиться выхода в мировой океан через турецкие проливы.
Начало колонизации Прибужья
Получив по Кючук-Кайнарджийскому миру новые земли между Днепром и Южным Бугом, Екатерина повелела их защитить системой приграничных крепостей, в которую должна была входить и крепость на месте нынешнего Николаева. 10 февраля 1784 года Екатерина повелела устроить "укрепление небольшое на устье реки Ингул к стороне Очаковской округи как для обеспечения жителей, так ради прикрытия магазинов, которые во время войны с Турцией здесь быть долженствуют".
Как видим, на Николаевском полуострове должны были построить фактически не крепость, а небольшое земляное укрепление - редут. Была ли построена эта "крепость" или нет, сведений не нашлось, но доподлинно известно, что еще до Екатерининского указа, сразу же после присоединения этих земель по мирному трактату 1774 года на Николаевском полуострове был воздвигнут земляной редут, получивший название крепость Новогригорьевская - в честь Григория Потемкина. Эта "крепость" показана на "Генеральной карте Новороссийской губернии, сочиненной в 1779 году Иваном Исленьевым", и представляла, согласно обозначениям, землебитное укрепление, где располагалась Новогригорьевская крепость, не уточняется никакими документами. Единственный намек на ее положение - план Николаева около 1832 года, подписанный полковником Кретшмаром, на котором под пунктом 40 значится "старый редут" - в квадрате между улицами Шевченко, Адмирала Макарова, Малой Морской и Карла Либкнехта. Крепость, по-видимому, находилась в этом районе, чтобы использовать в качестве рва естественную низину (в районе Гражданской ул.), представлявшую старое русло Ингула и шедшую от реки Ингул до Бугского лимана поперек Николаевского полуострова. Поскольку с 1774 по 1832 годы никакие другие редуты на Николаевском полуострове не возводились, то это, видимо, и была крепость Новогригорьевская.
Первая попытка гражданской колонизации Николаевского полуострова была предпринята ровно через десять лет после перехода этих земель под власть России. 29 июля 1784 года санкт-петербургский купец, австриец по происхождению, Франц Яковлевич-Андреевич Фабре подал на Высочайшее имя следующую челобитную:
"Бьет челом владелец санкт-петербургской купец Яков Андреев сын Франц Фабре, а о чем мое челобитье, тому следуют пункты:
1-е. Сего 1784 года отмежевана мне, по повелению Его Светлости высокоповелительного господина генерал-фельдмаршала, государственной военной коллегии президента, сенатора, Екатеринославского и Таврического генерал-губернатора, всех российских и разных орденов кавалера князь Григория Александровича Потемкина в Херсонском уезде при реках Буге и устье Ингула под заведение плантация земли...".
Годом раньше Франц Фабре обратился к Г.А.Потемкину с прошением о том, что он желает с семьей и компанией "водвориться в Херсоне", т.е. стать херсонским помещиком, и чтобы ему отмежевали 500 десятин удобной земли, облюбованной им в устье Ингула, а 27 августа Фабре попросил еще добавить ему там же 1000 десятин удобной земли, итого 1500 десятин! Размах у новоиспеченного херсонского помещика был широкий - он "отхватил" себе весь Николаевский полуостров, да ещё и с запасом*. В 1784 году земля ему была отмежевана, и Франц Фабре стал обзаводиться хозяйством на полуострове. Он успел построить три усадьбы в разных местах: у нынешнего Ингульского моста, в районе Спасского мыса и в Спасске, вблизи современного яхт-клуба. По описи от 1 ноября 1787 года эти усадьбы включали:
а) основной дом "в урочище Виноградной косе" (в Спасске), состоящий из двух "покоев" (комнат), прихожей и кухни; еще один домик "о двух покоях", погреб, криницу**, водяную мельницу, работавшую от Спасского источника, сарай, птичник; "по сторонам его саморослых небольшое число разных дерев яко-то груш, терновнику и прочего";
б) при устье реки Ингул "на горе" - гумно, сарай, "сарайчик малый", землянка и 90 колен ржи;
в) на берегу Ингула, "где перевоз", - дом из камня "о четырех покоях", две землянки, кузница, шинок, изба, сена 5 скирд;
г) "над Богом в урочище Косе Осницкой саморослого разного дерева мелкого яко то березы, осины, груш, терновнику и прочего по разным местам кустами окружностью по примеру верст до двух" - это Лески.
Франц Фабре, по-видимому, был удовлетворен новым приобретением. Когда он поднимался на самый высокий холм, возвышавшийся над его домом на Виноградной косе у источника, то взгляд его не мог сразу охватить всего пространства: огромный полуостров на несколько верст простирался с востока на запад, омываемый богатыми рыбой реками - Ингулом и Бугом; он широко раскинулся, как ладонь руки, и лишь длинный отросток, как большой палец, простерся на север. Казалось, что это гигантская расл простертая ладонь, преподносящая свои богатства: необъятные, плодородные, нетронутые пахотные земли - почти по всей территории, кроме юго-запада, где были пески; а за ними - обширные лески, зеленое кружево деревьев, в изобилии покрывавших огромный Осницкий кут, с озером посредине, на котором было множество водоплавающих птиц - уток, гусей, чирков, нырков и прочих.
Фабре мудро распланировал хозяйство на Виноградной косе у источника - основной господский дом с мельницей и крупорушками, на Спасском мысу - хлебопашеская часть, а у перевоза, через который шла дорога от Станислава до Ольвиополя, он основал постоялый двор и шинок - очень доходное дело. И за все это богатство Франц Фабре заплатил щедрому русскому государству по 3 копейки за десятину. Всего-то 45 рублей и 3/4 копейки - за весь нынешний Николаев!
Одно лишь огорчало Франца - уж очень долго чиновники Екатеринославского Наместничества все не выдавали планы и межевые книги. И хотя Фабре, не дожидаясь бумаг, развернул строительство своей экономии, все же это был непорядок - его австрийская душа не могла смириться, и он снова обратился с челобитной к императрице.
Отцы-основатели и первые поселенцы
Основание верфи на Ингуле
Франц Фабре не долго потрудился на своей даче - Николаевском полуострове; его мечтам так и не удалось осуществиться.
Наступил 1787 год. Князь Г.А.Потемкин, спустя почти десять лет после основания Херсона, понял, что место для города и верфи было выбрано неудачно. Во-первых, далеко от моря - чтобы дойти до Лимана, надо было преодолеть тридцать верст довольно узкого Днепра; во-вторых, место гнилое - вокруг города масса островов и плавней, покрытых сплошь камышом, этакий рассадник вредных испарений и болезней, среди которых болотная лихорадка была неизменной спутницей жизни; в-третьих, мелководные песчаные бары в устье Днепра, которые невозможно было "прочистить" - они каждый год наносились заново мощным течением Днепра; поэтому корабли приходилось проводить из Херсона в Лиман на камелях, что было дорого и канительно. Только в Глубокой Пристани, что у Станислава, корабли можно было спускать с камелей и довооружать до полного комплекта. И в-четвертых, весной часть города и Адмиралтейства затапливались мощным паводком.
Григорий Александрович решил, что надо искать новое место для верфи. Это он поручил своему ближайшему помощнику Михаилу Леонтьевичу Фалееву. И вскоре место было найдено - помог несчастный случай.
Летом 1787 года турки (по-видимому, жившие в Каранье-Кире, нынешней Коренихе) переправились через Бугский лиман, бывший границей, и напали на часть Фабровой дачи, что на Виноградной косе у источника (нынешний яхт-клуб). Они разорили имение и убили бывшую там служанку. Франц Фабре обратился с протестом к русским властям, и Потемкин послал М.Л. Фалеева на Фаброву дачу, чтобы оценить убыток и утрясти этот инцидент с турецкой стороной. Пока М.Л. Фалеев улаживал с турками это приграничное происшествие, он успел выполнить поручение Потемкина по обследованию устья Ингула. Вернувшись, Фалеев доложил, что в устье Ингула есть хорошее место для корабельной верфи, на что последовало немедленное распоряжение князя об основании новой верфи. Но тут выяснилось непредвиденное препятствие: земля эта оказалась частной, так как несколько лет назад Потемкин распорядился продать ее Францу Фабре.
Князь не счел это достойным внимания, он тут же велел аннулировать купчие Фабре и выкупить земли назад в казну. Вследствие такого распоряжения Екатеринославское наместничество 2 сентября 1787 года определило исключить из владений Фабре отведенную ранее землю и передать ее в казну.
С этого времени начинаются постоянные заходы русских судов в Бугский лиман и в устье Ингула для ремонта, килевания** и зимнего отстоя. А 27 июня 1788 года князь своим ордером поручил штурману Никите Михайловичу Гурьеву измерить глубину Ингула "от устья его до того места доколе оный судоходен", а также заметить "где эллинги быть с удобством могут. Вслед за этим распоряжения - ордера князя Потемкина следуют одно за другим.
Ордер полковнику М.Л.Фалееву от 21 июля 1788 года из лагеря под Очаковом:
"Предписано вам заготовить на Ингуле эллинги для построения по апробированному рисунку двух кораблей пятидесятипушечных".
Уже к осени в устье Ингула потянулись обозы с лесом и другими строительными материалами, руководителем работ по строительству верфи Потемкин назначил инженер-подпоручика И.В.Соколова, который составлял планы построек и эллингов и возводил их. Одновременно по распоряжению Г.А. Потемкина в небольшом селе на берегу Бугского лимана, в двенадцати верстах от центра Николаевского полуострова, был организован военный госпиталь, получивший название Витовский, по имени самого села Витовка. Здесь же, в Витовке, Потемкину так понравилось место, что он отмежевал себе и графине Александре Васильевне Браницкой земли и велел построить загородные усадьбы для себя и для своей любимой племянницы.
Осенью 1788 года подрядчик Постоев возвел на Усть-Ингуле кузницу, началось строительство землянок для мастеровых. Но Потемкин уже видит будущую верфь и спешит, опережая события, всеподданнейше донести, что заложено два корабля "на новой верфи при устье Ингула".
Мощная фантазия князя уже видит могучую кораблестроительную верфь; в рапорте генерал-адмиралу великому князю Павлу Петровичу Потемкин с пафосом сообщает:
"На устье Ингула готовятся для строения кораблей пять еленгов".
Но для этих кораблей не было еще и чертежей, и место для эллингов еще не выбрано, и нет еще чертежа самого эллинга. Только весной следующего года начинают проявляться более реальные контуры верфи и кораблей.
В ордере графу Марку Войновичу о программе кораблестроения Потемкин указывает:
"На Ингуле особливо под моим присмотром 44-х пушечный (корабль)".
И это в то время, когда шла новая война с Турцией, и все мысли Потемкина были обращены на Очаков.
Ордером от 25 мая 1789 года корабельному мастеру Семену Ивановичу Афонасьеву князь предписывает: "К прибытию моему изготовьте проект корабля сорокашестипушечного...". Генералу Меллеру: "Заводится верфь на устье Ингула, нужно там сделать еленги. Определите для сего искусного из инженерных офицеров и прикажите ему явиться у статского советника и кавалера Фалеева" (6 июня 1789 г.). Из журнала армии от 21 июля 1789 г.: "Статскому советнику Фалееву дан ордер... о запасении всего нужного для заводимой там о верфи."
Но как бы ни торопил события Г.А.Потемкин, а жизнь вносила свои коррективы - к середине 1789 г. к постройке эллингов еще не приступили. Однако желая поставить правительство перед фактом существования Новой Верфи и придать ей государственную важность, Потемкин начинает именовать еще несуществующую верфь Адмиралтейством, а постройки вокруг нее (большей частью землянки, крытые камышом) - городом.
У стен Очакова
Но вернемся на год назад и перенесемся к стенам Очакова - мощной турецкой крепости, запиравшей выход из Днепровско-Бугского лимана в Черное море. Армия Потемкина летом 1788 г. обложила Очаков. С моря ее действия должна была прикрывать корабельная парусная эскадра, но основная тяжесть ложилась на Лиманскую гребную и парусную флотилии, которые базировались на Глубокую Пристань. Они находились под общим командованием старшего члена Черноморского адмиралтейского правления контр-адмирала Николая Семеновича Мордвинова, находившегося в Херсоне.
В течение июня в Лимане под стенами Очакова произошло три ожесточенных морских сражения между турецким флотом и судами Лиманской флотилии. 7 июня 1788 г. после пятичасового боя турки, потеряв три корабля, ушли под прикрытие очаковских батарей. Это была первая внушительная морская победа. Н.С.Мордвинов, как всегда7 чрезмерно мечтательный, уже видел новую "Чесму" под стенами Очакова и себя в качестве героя-победителя. Еще 23 сентября 1787 года он писал в Севастополь М.И.Войновичу:
"Пришлите ко мне надежнейших и таковых, которые могли бы совершить сильный удар, который я намерен непременно учинить при Очакове".
В тот же день Мордвинов высказал Потемкину свою тайную мечту:
"Дай Боже возобновить мне Чесменский Бой, а сухопутным силам скорое овладение Очаковом. Получив такие победы, могу я тогда пуститься в открытое море, или безопасно оставаться на Буге".
Через десять дней в Лимане снова разразилось морское сражение, во время которого турки потеряли два корабля. Ночью они попытались уйти из-под стен Очакова, но попали под обстрел кинбурнской батареи, и в панике многие суда сели на мель, а рассвете 18 июня произошла новая битва. Разгром турецкого флота был полным: он потерял 5 линейных кораблей, 2 фрегата и 5 других судов.
Императрица была в восторге от этой победы и даже сравнивала ее с Чесменской или Патрасской викториями.
Но - ирония судьбы - Мордвинова при этом не было. Он заседал в Херсоне в Адмиралтейском правлении. Видимо, чужие лавры все же не давали ему покоя, и он в октябре возглавил Лиманскую гребную флотилию. 30 октября эта флотилия под командованием контр-адмирала Мордвинова уничтожила под стенами Очакова 23 турецких судна. Тем самым была оказана неоценимая помощь русским войскам, осаждавшим крепость - облегчался штурм, так как у турок почти не оказалось судов для поддержки Очакова со стороны Лимана.
В жуткую стужу 6 декабря 1788 г., в день Св.Николая Мирликийского, покровителя моряков, после стремительного штурма войска под командованием князя Г.А.Потемкина овладели крепостью Очаков. Во всеподданнейшем донесении князь Потемкин не без гордости писал:
"Всемилостивейшая Государыня! Воззрите с милосердием на труды неописанные, какие несли Ваши войска, и на беспримерное их усердие и храбрость.
Штурм Очакова не только знаменит успехом, но и по точности, с какой все исполнено, я смело могу Ваше Императорское Величество уверить, что с таким порядочным строем еще в армии Вашей никакого дела не было.
Отдав всю справедливость служившим подо мною генералам и войску, себя почитаю счастливым, что имею приятный случай свидетельствовать о их храбрости".
День штурма Очакова был, по-видимому, выбран преднамеренно. Дело в том, что Г.А.Потемкин, очень набожный от природы человек, искренне верил в помощь сил небесных. И поэтому день Св.Николая, покровителя моряков, к которым князь сам был неравнодушным, показался ему наиболее удачным. И расчет князя оправдался, что еще более убедило его в покровительстве святого. На радостях князь стал поименовывать в честь Угодника все, что было достойно его внимания: он решил основать на месте Фабровой дачи мужской монастырь и назвал его Спасо-Николаевским, замок Гасан-паши в Очакове велел переименовать в замок Св.Николая, вновь сформированному полку своей армии дал название Свято-Николаевский. И тогда, по-видимому, впервые у него родилась мысль назвать Новую Верфь в устье Ингула городом Николаевом - в честь взятия Очакова в день Св.Николая. А первому же построенному на Новой Верфи судну князь решил дать имя «Св.Николай».
Рождение города
Заведение верфи на Ингуле, которой князь Потемкин придавал особое значение, он поручил лично своему первому помощнику по преобразованию южного края и другу статскому советнику Фалееву, что следует из ордера № 282 от 27 апреля 1789 г.: "Вашему препоручаю попечению... завести верфь на Ингуле...". А спустя несколько месяцев, 27 августа 1789 г. появляется знаменитый ордер полковнику Фалееву № 1065, давший имя городу:
"Фаберову дачу именовать Спасское, а Витовку - Богоявленнское, нововозводимую верфь на Ингуле - город Николаев. Как скоро будет из чего, то строить , казармы не разбиваясь, а к месту".
С этого дня начинается борьба Потемкина за присвоение Николаеву статуса города.
10 ноября 1789 г. Потемкин обратился к царице с всеподданнейшим донесением №84 с просьбой утвердить за Николаевом статус города, согласно Городовому положению Екатерины II от 1785 г.:
"Избрав весьма выгодное для строения кораблей место при впадении реки Ингула в Буг и учредя там верфь, поселяю я сие место под названием города Николаева, о чем всеподданнейше донеся Вашему Императорскому Величеству испрашиваю Величайшей на сие апробации".
Но Екатерина не утвердила Николаеву статус города: о чем можно было говорить? В Николаеве - сплошь одно сословие - военные, а гражданских почти и нет, нет также ни духовенства, ни мещан, ни дворян. Да и судостроения еще в нем не видно - не заложен ни один корабль, ни одно, хотя бы малое судно. И весь то город - пока что недостроенная верфь, да землянки вокруг. Но Потемкин настойчиво продолжал именовать Николаев городом; понимая, однако, незаконность этого, возвращался и к старым названиям: Верфь на Ингуле, Новая верфь, Николаевская верфь и т.п. Чтобы поскорей убедить Екатерину, Потемкину надо было какое-то реальное дело - лучше всего построенное судно.
Поэтому он подгоняет Фалеева своими ордерами: "Закладывай, призвав Бога, корабль, призови Николая Чудотворца и мысленно отдай ему в руки. Продолжайте работу с поспешанием и тем окажи услугу, которой тем дольше заметится, что место строения так ново, что едва о нем слышат" (26 декабря 1789 г.). "Напрягите все силы ваши, чтобы корабля "Николая" работа шла успешнее" (3 июня 1790 г.) "Благодарствую за арбузы. Пожалуй, ради Бога, поспешай сооружением "Св.Николая". Ты не можешь представить сколь он нужен, в сем кроме того зависит честь моя, и Николаевской верфи, а для вас повод к получению одобрения" (24 августа 1790 г.).
"Желая вас вывести из штатского чина представил я вас в обер-штер-кригс-комиссары адмиралтейские, на что последовала высочайшая резолюция, и так поздравляю вас настоящим бригадиром. О Николаеве утверждено, как об адмиралтействе, так и о верфи. Теперь к строениям приступлю я с основанием...".
Учитывая прогоны курьеров, можно подсчитать, что это утверждение состоялось примерно в середине октября 1790 г. Но победа Потемкина была неполной: Николаев был зачислен не в полноправные города Российской империи, а в заштатные, т.е. он не был включен в список ("штат") городов России, а остался военным городом "за штатом", который подлежал управлению военного губернатора. По-видимому, второпях, указ о даровании статуса города, напечатали в одном экземпляре специально для Потемкина, который уехал, забрав его с собой, а в Правительствующий Сенат забыли дать копию для размножения. Так и остался Николаев городом без официального указа в Своде Законов Российской Империи. И впервые Николаев как город упомянут в "Полном собрании законов" только в 1795 г.
Но автор книги видел этот указ (очевидно, привезенный Потемкиным в Николаев) в витрине Историко-археологического музея в начале 40-х годов. Потом, говорят, его видели у бывшего директора музея Ф.Т. Каминского, незадолго до его трагической смерти (70-е годы).
Первые суда
Г.А.Потемкин был не только отцом-основателем Николаева, как города, но и главной движущей силой в создании и развитии судостроения. Здесь, на юге, это было особенно сложно. Вот как характеризует историк Черноморского флота В.Ф. Головачов южное судостроение:
"Обширны были степи нашего Новороссийского края. Сюда, для ведения войны с Турцией не только приходилось издалека привозить людей и все общественные средства - провизию, орудия, снаряды...
Здесь, под огнем у неприятеля, с которым мы сражались, на его водах, устраивался наново флот; у него же завоевывались места под адмиралтейство и верфи. Сюда, из внутренней России для постройки судов надлежало привозить леса, надлежало для флота отливать орудия, ковать якоря, вить канаты. Сюда не только приходилось набирать огромное количество мастеровых, как-то: плотников, кузнецов, парусников, конопатчиков, литейщиков и всякого рода морских специалистов - еще необходимо было найти для всякой работы новую наилучшую норму, на основании всяких климатических и местных условий. А для этого необходимо было иметь знатоков военно-морского и строительного дела. Необходимы были школы; необходимо было приобретение опыта, который дается не иначе, как при большой затрате времени. Море Черное глубоко и бурливо: самый способ ведения на нем войны потребовал особой сноровки в постройке судов, в снабжении их артиллерией и при искании для них верфей.
Следовательно - приходилось наново переделывать их порта и палубы, готовить новые планы для улучшения судов, строить новые суда, собирать на них новую артиллерию и новые принадлежности. В 1789 г. в Николаеве закладывали мы для Черноморского флота, в немногие годы его существования, уже восьмое адмиралтейство".
Вот такой была длинная и трудная дорога к Николаевскому адмиралтейству.
И еще одно короткое высказывание:
"Домовое и преимущественно южное корабельное хозяйство довольно было сложно: ветер и волнение раскачивали члены корабля, а южное солнце выварило из его палубы и снастей всю смолу. Тогдашнюю дощатую судовую обшивку проели черви и облепила толстым слоем ракушка, окраска повсюду слезла, снасти одергались, рангоут раскачало до трещин, конопать повсюду вылезла, паруса в осенние бури от части изорвало в клочья, артиллерия раздергалась - все это без малейшего исключения требовало исправлений, и исправлений аккуратных и тщательных...
Заготовка для всего этого материала: лесу, досок, гвоздей, болтов, всякого металла, каболок, ворсы, масла, конопати, тиру, снастей, краски, щетины, полотна, нити, смолы и прочего, и прочего, все составляло очень мелочное и дробное хозяйство, требовавшее внимания и расчетливости от самих хозяев".
Такими рачительными хозяевами были Г.А.Потемкин и его правая рука - М.Л.Фалеев. Но князь Потемкин был не только генеральным руководителем судостроения и флота, он вникал в самую суть кораблестроения, давал советы по типам кораблей, которые желательно было бы строить для Черноморского флота. Вот образец его типичного ордера корабельному мастеру обер-интенданту Афанасьеву (29 мая 1789 г.):
"К прибытию моему изготовьте проект корабля сорокашестипушечного, в самых лучших пропорциях, чтобы нижняя батарея состояла из двадцати-четырех фунтовых, на баках и шканцах восемьнадцатифунтовых, включая тут по два картаульных единорога на сторону, да и на деке по два же поставить, юнг так укрепить, чтобы можно было поставить каронады. Все орудия будут медныя; ежели нужно, то длину и ширину можете прибывать.
Еще легкий нарисуйте фрегатец скорого хода и прочный двадцатидвух пушечный, нанизу по 8-ми орудий, 6-ти и 18-ти фунтов, пушек, на середине по два картаула, на баке и шканце полукартаульныя, кают хороший, который убрать прикажу снарядом своим; артиллерия вся медная. Сие судно строю я для себя, чтобы иногда водою в Тавриду или ко флоту ездить; экипаж будут греки. Р.S. Начертите также судно мореходное легкое. Избежать всех неудобностей, какие дюбель-шлюпки имеют, я бы сии суда на Днепре приказал строить".
В этом ордере Потемкин начертал программу строительства судов Николаевской верфи. Корабль 46-пушечный - это фрегат "Св.Николай". Он был заложен 5 января 1790 г. На закладку судна хотел прибыть сам князь, но не смог, поэтому и закладку перенесли с 6 декабря 1789 г. - день Св.Николая - почти на месяц позже, но Потемкин все равно не прибыл. Спустили это первое судно 25 августа 1790 г. Затем был построен почти такой же фрегат "Григорий Великия Армении", названный в честь князя.
Почти одновременно с ними строились два легких фрегата, о которых писал Потемкин в своем ордере. А мореходное легкое судно - это акат, придуманный князем.
В Бендерах Г.А.Потемкину попалась греческая книжица о древних судах. Князь велел ее перевести и издать в своей походной типографии. Ему понравился один из типов судов, называвшийся акатом. Князь продумал его конструкцию и предложил Афанасьеву разработать чертеж. Так в русском флоте появились новые уникальные суда - акаты. Два из них - "Св.Ирина" и № 2 - были тогда же построены в Витовке. Иногда в литературе встречаются высказывания, что николаевские суда делались из сырого леса и были недолговечными. На это хорошо ответил еще В.Ф.Головачов:
"Потемкину не было времени заводить в Черноморском флоте приспособления в пользу долговечности его судов: он заводил только те из возможных приспособлений, которые могли усиливать его действия против неприятеля".
Князь строил флот не для парадов, а для войны.
Архитекторы и строители города
Еще в конце 1789 г. князь Потемкин сомневался в окончательном выборе места для верфи и города: то ли строиться вдоль Ингула, то ли у Бугского лимана? Но он хотел видеть новую верфь более удачливой, чем Херсонская, а новый город - более красивым. Поэтому для разработки генерального плана города и чертежей основных "присутственных" зданий, определявших лицо города, Потемкин пригласил весной 1790 г. В Николаев своего "придворного" архитектора Ивана Егоровича Старова, много строившего для князя в Петербурге и его окрестностях.
Первоначальный план верфи и поселка вокруг нее разработал военный инженер И.И. Князев в 1789 г.
Военный инженер Иван Иванович Князев (ок. 1760-1823 гг.) был помощником фон Сухтелена по строительству Северо-Екатерининского канала, в 1788 г. - инженер-подполковник, главный строитель канала, хорошо известен Екатерине. В связи с прекращением строительства канала попросился на Юг, в армию Потемкина. С 1789 г. служил в Николаеве и в Крыму. В 1791 г. назначен начальником специально созданной Канцелярии строений города Николаева и возглавил все проектирование и строительство в городе. Первоначальный план Князева в виде адмиралтейства, охваченного крепостью, с предместьями к 1790 г. потерял свой смысл, так как граница отодвинулась от Николаева, и необходимость строить его в виде крепости отпала, да и денег для этого у России не было. Требовался новый генеральный план города.
В начале апреля в Николаев прибыл И.Е.Старов, а 26 апреля 1790 г. князь направил инженер-подполковнику Князеву, инженер-майору де-Волану и надворному советнику Старову ордер № 522 следующего содержания:
"Прилагая при сем реестр строениям, назначенным в г. Николаеве, предписываю вам по оному общее между собою обо всем согласиться. Потребно тут избирать способы лучшие и кратчайшие, и смотреть на пользу, избегая излишеств. Прежде нежели зачать что строить, осмотреть места в окружности, где выгоднее и удобнее быть городу. Я с моей стороны больше наклоняюсь на урочище Спасское, где была дача Фаберова. Причины тому следующия: 1-я, что место сие на Буге, почему банка*, запирающая вход в Ингул, избежится; 2-я, в воде не будет недостатка, имея там прекрасный фонтан, который я предпишу еще лучше отделать; 3-я, для доставления лесов и прочего из Днепра облегчится труд; 4-я, кали** будут купно и еленги, 5-я, машины для поставления мачт удобнее тамо будут; 6-я, суда при береге весь вдруг груз получат с каким до Кинбурна идти можно; 7-я, место здоровое.
Исполняя предписанное, имеете вы обстоятельно обо всем мне довести".
И.Е.Старов разработал самый общий черновой генеральный план, на котором едва просматривались контуры современного города, но с прямоугольной планировкой, отвечавшей градостроительным требованиям нового времени. Старое же, согласно некоторым сохранившимся документам, разработал общие чертежи собора во имя Св. Григория Великия Армении, Магистрата, Каменных лавок и разместил их на главной площади города. Собор и другие постройки возводились под руководством архитектора Викентия Ванрезанта.
По требованию Потемкина, Старов создавал основные городские постройки "во вкусе здешнем". Обычно почему-то эту фразу понимают, как использование "молдаванского народного стиля". Представляется, что это ошибочно, потому что "здешним" был вкус южно-азиатский, и все здания с выступающими по периметру крышами, подпертыми столбами - это типичные турецкие, кавказские и молдавские.
Помимо названных, Старов разработал чертежи потемкинского дома в Спасском урочище, домов князя и А.В.Браницкой в Богоявленске, фонтанов, гранитной купальни и церкви там же и ряд других (май 1790 г.).
Вскоре Старов уехал, и строительством города, по-прежнему, стал заниматься И.И.Князев. Он разработал детальный генеральный план города, в котором были заложены все черты современного Николаева, составив город из четко разделяющихся трех частей, средняя из которых своими улицами была строго сориентирована на север-юг и восток-запад. Не будучи стесненным пространством, Князев проложил широкие, просторные улицы, разбив в июле 1790 г. кварталы "в натуре". Князев же доработал чертежи Собора, который был заложен еще в 1789 г., но был завершен только в 1794 г.
В 1791-1792 гг. И.И. Князева перевели в Крым для разработки проекта Фанагорийской крепости, а временно его заменил в Канцелярии строений города Николаева архитектор Викентий Андреанович Ванрезант (ок.1755- после 1808 гг.), голландец, лично приглашенный Потемкиным на русскую службу (весной 1790 г. капитан Ванрезант был переведен Потемкиным в Николаев). В подчинении у Ванрезанта в Конторе работали архитектор капитан Петр Васильевич Неелов, архитектор Манойло Портарий, грек, приглашенный из Молдавии Потемкиным, ученик Ванрезанта мастеровой акатной роты гзель Кирилл Орлов, архитекторский помощник Федор Иванович Вунш. Именно этой группе архитекторов, особенно Князеву, Ванрезанту и Вуншу, принадлежит честь формирования облика раннего Николаева.
Главным строителем города был каменных дел мастер Антон Иванович Вектан, француз, приглашенный Потемкиным из Парижа. Он руководил всеми крупными каменными постройками в городе. С 1787 г. вначале в Богоявленске, а затем в Николаеве работал главным садовником парковый архитектор Вильям Гульд, также приглашенный князем. Он распланировал парки в Богоявленске и Спасске.
Помимо Вектана и Гульда, в Николаеве служили иностранцы - каменных дел мастера Гофман и Лалеман, фонтанный мастер Миль, английские садовники Кревин и Абриан, а также вальдмейстер Догман с сыном-помощником, следивший за Лесками.
Строительство города
В 1791 г., хотя Потемкин и велел везде и всюду величать Верфь на Ингуле городом, Николаеву было еще ох как далеко до города. Это было всего-навсего небольшое поселение вокруг верфи; посудите сами, вот состояние Николаева в этом году:
"Дворов................................................................................26
Жителей мужески пола..................................105
женского пола................................................................42
Земли под усадьбою 1200 десятин".
Как видим, город только грезился князю в его далеко идущих планах.
Согласитесь, что 26 дворов и 147 душ обоего пола "маловато будет" не только для городишка, но даже для небольшой деревни. К этим сухим цифрам первой "переписи" Николаева добавим свежие впечатления немецкого врача Эрнста Дримпельмана, принятого на русскую службу и получившего назначение в Николаев в мае 1789 г. Вот как он описывает свою встречу с городом:
"Но как сильно я был удивлен, когда извозчик, которого я подрядил из Елисаветграда, вдруг остановился и хотя я не видел ничего кроме отдельных хижин из тростника и часовых, объявил мне, что тут и есть Николаев.
Мне показалось это тем невероятнее, что еще два года тому назад я слышал, что основывается на Буге новый город, который будет носить имя Николаева. Что же могло быть естественнее, как предполагать и ожидать здесь домов и жителей".
Но, как видим, даже спустя два года, в 1791 г. не так уж много было домов и жителей в Николаеве.
И еще из воспоминаний Дримпельмана:
"Я получил приказ отправиться в Николаев и там оставаться. По распоряжению Херсонской Адмиралтейств-коллегий несколько сот человек плотников, архитекторов и их помощников было командировано туда для постройки несколько лет тому назад проектированного нового города. Я должен был находиться при этом, на случай могущих быть несчастий. Доселе ни одно человеческое существо не могло жить в этом месте, где в несколько месяцев возник город, который уже в первые года своего существования обещал счастливое процветание и где теперь селятся люди всех стран.
Вокруг все было пусто. Единственныя живыя существа, которых здесь можно было встретить - были змеи. Хотя укушение их и не опасно, однако оне были неприятны и страшны для людей тем, что проникали в жилища, плохо построенные из тростника и досок. В нашу тростниковую хижину, в которой нам пришлось провести первую ночь по приезде в Николаев, наползло множество этих гадин. Хотя мы из предосторожности устроили постель на четырех высоких кольях, но это нисколько не помогло: змеи поднимались наверх и, почуяв людей, с отвратительным шипением переползали через нас на другую сторону кровати и уходили. Постоянное отыскивание и истребление их в короткое время привело к тому, что во всем Николаеве нельзя уже было встретить их вовсе, или разве какую-нибудь одну змею.
Постройка нового города шла вперед с изумительною быстротою: в тот год, когда я жил здесь, выстроено было более полутораста домов. Лес и другие строительные материалы доставлялись в изобилии на казенный счет по Бугу и продавались весьма дешево как чиновникам, так и другим лицам, пожелавшим здесь поселиться. Только каждый строившийся обязан был строго сообразоваться с планом, по которому город должен был постепенно возникать".
А теперь от воспоминаний первых лет перейдем к фактам, запечатленным в сухих архивных материалах. Посмотрим, как строился город в 1791 г. и кто его строил.
Трубченский купец Степан Житков построил 20 домиков для семейных служителей, 19 солдатских казарм и 9 офицерских домов - это все в Военной Слободке. Петр Винторовский строил скотный (воловий) двор адмиралтейских мастерских, мурмейстер (каменных дел мастер) Ленц строил каменные лавки для торговли солью. Польский шляхтич Францишок Глознинский возводил постройки в доме капитана над портом, поляки же Полонецкий и Леонтовский сооружали три солдатских казармы, поляк Родопский обкладывал камнем колодцы по городу. Николаевский купец Козьма Щербаков подрядился построить почтовую связь с конюшнею и дом корабельному подмастерью А.Соколову, а в слободе Терновке - три жилых связи* для помещения шести семейств. Херсонский купец Дуфин поставлял бутовый камень и подрядился построить дом "господину генерал-майору Дерибасу". Печник Федор Селезнев занимался кладкой голландских печей в домиках для адмиралтейских мастеровых. Штукатурщики Степан Сиверов и Василий Кусков "со товарищи" отделывали построенные дома и мазанки. Поляк Осип Янковский поставлял известь, которую здесь же, в пределах города, и выжигали. И снова поляк Федор Ляховский - строил пять офицерских "связей" (сдвоенных домов).
Не брезговали заниматься поставками и военные. Так подпоручик Полихрон Апостолиев торговал сосновыми досками, а прапорщик - "грек албанский" - зеленым полусукном для столов и другой мебели. Николаевский купец Степан Жеребцов поставлял железо-скобяной товар, а Конон Супидан - разную фурнитуру (пряжки, рамки, засовы, кольца, гвозди, обои).
Для строительства требовалось огромное количество камня, который добывался недалеко от города и шел сплошным потоком. Приказчик купца Маркуса Варшавского возил камень на 40 пароволовых повозках. Особенно много среди возчиков украинцев, очевидно вольных жителей: Козьма Комашка возил бутовый камень, Яким Храбриченко и Козьма Коваленко возили стройматериалы на 14 пароволовых повозках каждый, Андрей Ткаченко - на 9 повозках, Петр Браманченко доставлял камень на постройку собора, Архип Митюк - к магистрату. А вот еще возчики: Григорий Волкотруб, Дементий Бодашка, Филип Сивоконенко, Логиня Драманчук, Иван Тлокотнюк, Яков Осатчиков, Василий Сорока, Иван Станичевский и др.
Заметим две особенности: во-первых, возчики были довольно зажиточными, так как каждый из них был хозяином от б до 18 пароволовых подвод. Среди них почти не встречается русских (только Илья Третьяков и Савелий Трофимов), что объяснимо, так как стройматериалы возили только волами, а русские не умели управлять этими экзотическими "кораблями степей". Среди возчиков в документах отмечается и один казак - Щербина с шестью пароволовыми телегами.
По ночам пленные турки, которых приводили из Терновки, рыли колодцы и городовую сточную канаву. Слесарными работами в городе занимались Карл Фолрат и Ниссен "со товарищи". Резную работу в церкви и в домах выполняли Горохов и Марк, золотильную - Шмидт, плотничную - Варман, токарную - Гоман, а затем Гендрих Шлихтинг, столярную - Шульц и много русских умельцев, фонарщик Шепман устанавливал у домов фонари, механик Шубин изготавливал инструменты для адмиралтейских поселян и строил мельницы; восемь молдаван разводили виноград в Спасске, в садах Морского ведомства и в Богоявленске.
Расписыванием собора, присутственных мест и домов знатных людей, а также живописными работами занимались живописцы, присланные светлейшим князем: адъюнкт Федор Щербаков, Леонтий Кочнев, Василий Шветов, Матвей Алампеев, а скульптурными работами - резчики Яков Зубов, Игнатий Воробьев, Андрей Кулаков, Дмитрий Коробов, Иван Шибаев и старший над ними Афанасий Воробьев. Судя по количеству резчиков, живописцев, золотильщиков и других "украшателей", Потемкин не на шутку хотел сделать Николаев лучшим городом юга.
Жизнь города и первые поселенцы
Как видим, работа и жизнь кипели. Появились и первые торговцы и лавочники - надо же было кормить, поить и одевать несколько тысяч людей, строивших город, и среди них одним из первых получил в октябре 1789 г. право на торговлю в Николаеве Херсонский купец Иван Гусляков.
18 ноября 1790 г. Потемкин направил Фалееву ордер следующего содержания: "По умножению в городе Николаеве купечества и другого звания жителей случаются просьбы и разбирательства между ими, для которых и сохранения благоустройства необходимо надобно учредить магистрат и полицию". Первым градоначальником Николаева назначен колежский асессор Вороновский, городничим - отставной секунд-майор Д.Г.Якимович; капитан Неверов назначен городским архитектором, протоиерей Ефимий Савурский - главным священ ником, Иван Овцын - капитаном над портом*. Появляется и первый церковный хор с уставщиком прапорщиком Дьяковым.
В окрестностях Николаева по распоряжению князя Потемкина заводятся Адмиралтейские поселения (Копани, Богоявленск. Воскресенск, Богдановка, Знаменка, Калиновка), приписанные к Николаеву. Они должны были обеспечивать Адмиралтейство мастеровыми, каменщиками и другими рабочими людьми.
Пока обдумывали, где лучше строить город, И.И.Князев разработал чертежи землечерпательной машины, которую быстро сделали, и с ее помощью "прочистили" фарватер через песчаный бар в устье Ингула, устранив это препятствие, о чем Потемкин как-то высказался: "потомки найдут способ, как устранить это неудобство" (но вышло значительно быстрей - не дожидаясь потомков). И поскольку уже город стал строиться вдоль Ингула, да и верфь почти была готова, князь решил оставить все как есть и не переносить город и верфь на Буг.
Весной 1790 г. Фалеев за свой счет соорудил первую в Николаеве церковь во имя Святого Николая Чудотворца. Эта небольшая деревянная церковь в честь покровителя города Николы Морского была поставлена в квартале между современными улицами Потемкинской, Шевченко, Наваринской и Пушкинской. Открылись и некоторые частные производства. На местной глине заработал фаянсовый завод, француз Трикет нашел в Богоявленске камень, из которого стал делать табакерки, трубки, пуговицы, плитку на пол и прочие нужные вещи.
Не обошли город и несчастья. В 1790 г. вспыхнул большой пожар, уничтоживший множество глинобитных мазанок под камышовыми крышами и деревянных домов. В связи с этим Потемкин запретил строить в Николаеве деревянные дома и предписал мазанки штукатурить, что бы они не вспыхивали, как костры. Князь проявлял большую заботу о сохранении лесов вокруг Николаева и Богоявленска и о поисках воды - ее не было, по-существу, в городе, а только по окраинам - в Спасске, в Богоявленске. Вышло запрещение рубить лес и прутья на фаберовой даче и распоряжение о сбережении лесов в окрестностях города. В 1790 г. Потемкин основал в Богоявленске школу "земледельства" во главе с профессором Ливановым - для обучения сельскому хозяйству местных жителей. Князь велел также привезти из разных стран всевозможные породы деревьев для акклиматизации и последующего разведения: тополь, шелковицу, дуб и другие. Были посеяны желуди для разведения дубовой рощи на правом берегу Ингула, за Стрелкой.
В 1789 году по предписанию Потемкина для разведения садов в Николаеве и Богоявленске доставлено Фалееву из Елисаветграда и Новомиргорода разных плодовых деревьев и кустарников 13450 штук. В 1790-1792 гг. из Крыма привезено разных деревьев на 300 рублей ассигнациями, из Херсона огородных семян на 95 рублей, из Аккерма-на множество деревьев и виноградных лоз, из Крыма - тополевых черенков и т.д.
В 1790 г. Князев разбил на местности кварталы и улицы, разметил площадь под базар, места под мясные лавки и под кладбище. По распоряжению Потемкина каждому двору нарезалась земля для разведения сада; вышло требование Потемкина к местным жителям, чтобы они разводили огороды - земли было множество, 1200 десятин, это - весь нынешний Николаев! В этом же году в Николаеве предполагалось проведение первой ярмарки, что уже вносило некоторое оживление в трудную и однообразную жизнь города. И тогда же выдано разрешение иностранцу "держать маскарад" - николаевцы начали веселиться!
Не обошлось и без казусов: "За нерадение к службе и употреблении на свои надобности казенного леса" был "отрешен от должности" архитекторский гзель Кирило Орлов - ученик архитектора Ванрезанта (из адмиралтейских мастеровых людей). Гзеля можно понять: в 1790 г., когда это произошло, ему было уже 35 лет, а его жене Марфе Титовой - 28. На жизнь не хватало, приходилось прихватывать из Адмиралтейства "шабашки". Вот еще интересный житейский факт: корабельному подмастерью Дмитрию Кузнецову (9 класса) было 40 лет, а его жене Ефросиний Ивановой - 19. У них было трое сыновей - Константин 5, Александр 3 и Николай 2 лет. Значит, когда Кузнецов женился, ему было около 34, а Ефросиний - около 13 лет! Женщин в Николаеве было мало (вдвое меньше, чем мужчин), и женились тогда на очень молодых. Старожил Николаева, второй после Савурского священник собора протоиерей Степан Заушкевич вспоминал, что для выполнения библейской заповеди - "плодитесь и размножайтесь" - из ближайших мест в Николаев приводили молодых женщин и девок и расставляли фронтом на огромной Адмиралтейской площади (совр.пл.Коммунаров). Потом выпускали из казарм мастеровых, которые выбирали себе спутницу жизни (кому кто достанется). Построив всех попарно, офицеры отводили затем их строем в церковь, где выстраивали внутри, а если не было места - то и на паперти, и священник венчал их всех разом.
Как же выглядел Николаев в первые свои годы? В Николаевском областном архиве сохранился любопытный документ - "Ведомость о географическом и экономическом положении Николаева и его уезда", составленный землемером Херсонского уезда поручиком Редилским 31 декабря 1791 г. В нем, в частности, отмечается:
"Дворов 26, мужского пола 105 человек, женского пола 42, десятин земли 1000.
На левом берегу Буга и в устье Ингула с левой стороны на возвышенном месте. В этом городе публичных строений поновости еще не имеется. Назначен 1 класса мужской Спаса-Николаевский монастырь. Жители большею частью из других мест разного звания пользуются вольной продажею съестных и питейных припасов. Водами этот город изобилен и вода здорова. В реке Буг ловится рыба осетра, белуга, стерлядь, севрюга, сазаны, вырезуб, щука, окунь, ерши и других родов довольно.
Река Буг противу города довольно глубокая и шириною в 600 саженей и по оной от Николаева до Днепровского лимана, а с оного по Черному морю в Константинополь и другие в Азию города корабельный ход быть может с отпуском железа, пеньки, канату, хлеба и других российских товаров".
Это - официальное представление правительству России. А вот непосредственные впечатления от города В.Измайлова, совершившего путешествие "в полуденную Россию" и посетившего Николаев в конце XVIII в.
"Николаев стоит в долине, окруженной пригорками при впадении Ингула в Буг, в нескольких верстах от Черного моря. Адмиралтейство, крепость, суда, стоящие на якорях, служат главным украшением города. Соборная церковь во имя св. Григория есть здание вкуса и нежности".
Во всем можно согласиться с Измайловым, но где он увидел крепость? Разве что каменный забор, окружавший Адмиралтейство?
Первыми жителями города стали, в основном, женатые матросы и мастеровые, строившие суда и адмиралтейство. Их тысячами пешком пригоняли в город из центральной России. Кого только тут ни было! Например, из Галича и Костромы прибыли плотники, числом более тысячи. Потемкин переводил в Николаев своих крепостных из центральной Украины и Белоруссии. К ним добавлялись всякие "беспачпортные" бродяги, беглые крестьяне и солдаты, раскольники, попы-расстриги: вообще все, кто пожелал поселиться в городе, получали такое право. Помимо этого, в Николаеве осела часть пленных турок, которые приняли русское подданство, а некоторые и переменили веру; также и некоторые ногайцы, решившие покончить с кочевой жизнью. Среди жителей оказалось немало и уголовного люда, высланных колодников, бывших каторжников и других осужденных. Так что с первых дней существования население Николаева представляло своеобразный слоеный пирог, в котором среди нормальных сословий - дворян, военных, мещан и других попадалось немало преступного элемента. В какой-то степени город в первые годы был прибежищем отбросов общества, как и все южнорусские города того времени.
Среди ремесленников и торговцев было немало иностранцев. Прежде всего, это выходцы из бывшей Польши, из областей, присоединенных к России - поляки, ополяченные украинцы, евреи. Особенно много было евреев, бежавших из польских земель. Согласно распоряжению новороссийского губернатора Муромцева от 11 июня 1776 г., каждый приходящий на поселение в эти земли иудей должен был привести с собой пять христиан. Немало было в Николаеве греков, которых особенно привечал князь Потемкин. Своими распоряжениями он заставлял заселять Николаев ремесленниками и прочими "художниками" из переселенцев - немцев, итальянцев, французов и англичан.
Как пишет знаток старого города Н.М.Кумани, "всех их принимали без разбора, не спрашивая кто и откуда, и предлагали им всякое вспомоществование к водворению, беднейшим давали одежду и даже деньги для обзаведения. По части водворения пришлецов, употреблялся Фалеевым сподвижник его, купец Павел Афанасьевич Переверзев... Успешному заселению много способствовали: хороший климат, дарованные вновь заводимому городу льготы, привольные, девственные степи, реки, изобилующие разного рода рыбой, дешевизна всех жизненных припасов и возможность простому народу зарабатывать хорошие деньги".
Справедливости ради, надо отметить все же, что жизнь в городе была нелегкой. Летом - испепеляющий зной и тучи пыли, переносимые сильными ветрами, отсутствие хорошей воды (ее надо было привозить из Спасска, а это - дорого). Осенью и весной - промозглая слякоть, грязь по колено на некоторых улицах; зимой - свирепые пронизывающие ветры, иногда трескучие морозы и вьюги. А вокруг рыскали дикие звери, особенно, огромные степные волки, нередко забегавшие в город. Отсутствие лесов вокруг приводило к недостатку дров для отопления, поэтому жители приспособились топить печи "ломпачами" - лепешками из соломы, глины и коровьего кизяка. Так что жизнь в новом городе была весьма далека от идиллической картины, которую иногда нам рисуют историки. Но, несмотря ни на что, город рос и развивался, оправдывая радужные надежды Потемкина. Уже через год он превратился из маленького села в небольшой городишко, население которого за год выросло в десять раз, вот цифры из переписи 1792 года:
церковь........................................................................1
казарм .....................................................................100
магазинов (складов).................................................13
домов (каменных и деревянных)............................158
мазанок....................................................................209
землянок....................................................................61
лавок........................................................................ 149
погребов....................................................................23
жителей обоего пола............................................1566
Как видим, на каждых десять жителей приходилось более одной лавки и погреба. А это говорит уже о хорошо развитой торговле. И действительно, к этому времени были построены Каменные лавки на Магистратской площади, Магистрат с кофейнями и лавками, огромные двухэтажные Греческие ряды на нынешней Адмиральской улице, занимавшие весь квартал, Красные ряды на нынешней Советской улице и прочие.
Отцы-основатели
Основателем и духовным наставником Николаева был светлейший князь Григорий Александрович Потемкин, а строителем - его друг и правая рука Михайло Леонтьевич Фалеев.
Вот как кратко, но образно характеризует деятельность князя русский военно-морской историк В.К.Дитерихс:
"Душою деятельности по созданию Черноморского флота был достойнейший из сотрудников Екатерины князь Потемкин. Всеобъемлющий ум его с гениальной проницательностью охватывал главные основы нового дела и предусматривал наивыгоднейшие условия для его развития, но вместе с тем князь с изумительной догадливостью входил и в некоторые существенно важные технические подробности, относящиеся к морскому делу. Обладая способностью удачного выбора помощников, он своим простым, сердечным обращением умел возбуждать их к самой энергической часто бескорыстной деятельности...
Михайло Леонтьевич Фалеев (1730-1792)
Баловень счастья, надменный царедворец, великолепный князь Тавриды для Черноморского флота был заботливым, добрым начальником, и одним из главных и полезнейших тружеников.
Искренно преданный пользам России, Потемкин в заботах своих о создании флота и портов не забыл и об училище для образования моряков. Основанный им в Херсоне и содержанный с роскошью Морской кадетский корпус, впоследствии переведенный в Николаев, образовал для флота много хороших офицеров. Вообще по важности заслуг, оказанных князем Потемкиным русскому флоту, он по справедливости должен считаться одним из наиболее замечательных наших морских деятелей".
А вот что пишет о Потемкине историк Черноморского флота В.Ф. Головачов:
"Населяя Новороссийский край, Потемкин вместе должен был заботиться: и о содержании армии, и о строении флота и верфей, и о поставлении этого флота в независимое положение от его отдаленной центральной администрации - всякие сношения с которой по тогдашнему времени замедляли ход самого дела и нарушали целость временной и местной идеи и всякой насущной безотлагательной потребности военного времени".
За свою недолгую деятельность в Новороссийском крае Потемкин основал четыре города: Екатеринослав, Севастополь, Херсон и Николаев. Но самым любимым его детищем был наш город. Рассказывают, что Потемкин в один из проездов своих за Буг к армии (через Николаев), обозревая с возвышенности близ впадения Ингула в Буг избранное им для кораблестроения и города место, в восторге воскликнул, прослезившись: "О, теперь Черное море наше, и потомство отдаст мне справедливость".
Кстати, а сколько раз Потемкин бывал в Николаеве?
Известно, что он был непоседа и переносился с места на место, как вихрь. Но с достоверностью можно утверждать, опираясь на его "ордера": 25 июня 1788 г. он был в лагере при речке Коренихе (напротив еще не существующего города), 6 августа 1789 г. - в Витовке, 12 сентября 1790 г. - в Богоявленске, 17 сентября - в Спасске, 16 сентября - в Николаеве. Следовательно, князь мог быть в Николаеве четыре раза, потому что быть в Богоявленске и не заехать в любимый город, князь не мог.
Уже будучи тяжело больным, в октябре 1791 г., Потемкин сказал: "Я хочу умереть в моем Николаеве". 5 октября он выехал из Ясс в Николаев, но, не проехав и 30 верст, умер в степи.
Со смертью Потемкина интерес в верхах к Николаеву стал ослабевать, хотя Екатерина и требовала следовать во всем заветам светлейшего.
Нет нужды много распространяться о заслугах Фалеева. Можно просто сказать: не было бы Фалеева - не было бы и Николаева.
Поселившись сразу же при основании города на углу современных улиц Розы Люксембург и Фалеевской, Фалеев уже не покидал его, вкладывая в строительство города всю свою душу. В анонимной биографии М.Л.Фалеева так сказано о нем:
"Бригадир Михаил Леонтьевич Фалеев -ревностный помощник князя Потемкина-Таврического, верный и деятельный исполнитель его приказаний, искусный строитель судов, правдивый подрядчик, хороший садовник и архитектор, отличный хозяин и знаток во всех предметах, добрый сердцем, по преданию - особенно заботившийся о рекрутах и великодушный до того, что, подобно князю Таврическому, жертвовал для создаваемого им флота, не только своими талантами, но и деньгами".
Добавим только, что Фалеев развивал заморскую торговлю в Херсоне и Николаеве. Его суда уже тогда ходили далеко за Гибралтар, и достигали берегов Америки.
Немецкий врач Э. Дримпельман, побывавший в Николаеве и Витовке в 1789 г., так описывает Фалеева при первой встрече в его доме:
"В бригадире я нашел дородного мущину, одетого в зеленый камчатый халат, в голубой атласной обшитой черною каймою шапочке, на верхушке которой блестела серебряная весом в несколько лотов кисть. Бригадир вооружен был длиною трубкою и занимался чаепитием, сидя на софе".
После смерти Потемкина, Фалеев был чрезмерно расстроен и прожил чуть больше года. Его похоронили у собора, воздвигнув над могилой скромный памятник с медной доской, на которой выгравировано:
"Обер-штер-кригс-комиссар флота бригадир и кавалер Михаил Леонтьевич Фалеев - муж чести и добра, ревностный помощник князя Потемкина-Таврического в деле образования Черноморского флота. Скончался 18 ноября 1792 года в 6 часу пополудни, после 10-ти дневной болезни".
Со смертью этих двух патриархов жизнь и развитие Николаева стали медленно чахнуть, наступил период застоя.
Город строится
"Селение уже знаменитое... "
После кончины князя Потемкина Екатерина Великая своим указом от 24 февраля 1792 г. назначила вице-адмирала Н.С. Мордвинова председателем Черноморского адмиралтейского правления с местом пребывания в Николаеве и одновременно - командующим Черноморским флотом и портами.
Прибыв в Николаев с инспекторской миссией и осмотрев город, Мордвинов доносил императрице (апрель 1792 г.): "Город Николаев, хотя и при начале своем, но, занимая нарочитое пространство, является ныне селением уже знаменитым. Главнейшие публичные строения уже сооружены, а другие заканчиваются. Многие партикулярные дома своими размерами и архитектурой украшают оный".
Справедливости ради, надо заметить, что в силу своего характера Мордвинов, мягко выражаясь, преувеличивал "знаменитость" Николаева. Ему очень понравилось местоположение города, и он, размечтавшись, видел уже в Николаеве вторые Афины, а Очаков полагал новыми Пиреями. Но в городе мало было законченных построек, особенно "главнейших публичных", о которых Мордвинов писал, как об уже "сооруженных"'. Даже в 1793 г., т.е. год спустя, эти "главнейшие публичные строения" еще только сооружались.
Согласно ведомости о производимых работах (6 апреля 1793 г.) в главном соборе Григория Великия Армении крыли еще только крышу и воздвигали богатый иконостас. В здании Магистрата отделывались внутренние помещения. В Каменных лавках заканчивались работы по "подшивке шеливанием" галереи и "наугольного бельведера". Единственным законченным зданием был деревянный двухэтажный "молдавский дом" ("молдаванка"), привезенный из Ясс в разобранном виде по приказанию Потемкина и собранный на месте. Вокруг "молдаванки" были уже построены каменные флигели, которые отделывались внутри, а снаружи к ним "подшивали навес".
Плотники на берегу Ингула у временной переправы сплачивали бревна для наплавного моста и сделали уже восемь "пленниц". Заканчивались отделкой двухэтажный дом корабельного мастера, почтовый дом, греческие ряды и дворец в Спасске.
Как видим, даже в 1793 г. все только строилось и "дооканчивалось".
Еще в 1790 г. князь Потемкин-Таврический принял решение о прекращении строения судов в Херсоне и переносе кораблестроения в Николаев. Сюда же должно было переехать и Черноморское адмиралтейское правление. Но дом для главного командира Черноморского флота, сооружаемый на берегу Ингула при слиянии его с Бугом, еще не был готов: в 1793 г. только был заложен цоколь из камня и заготавливались бревна и доски для стен и крыши. В нарушение распоряжения Потемкина, запрещавшего деревянное строение в Николаеве, Мордвинов решил для ускорения дела построить свой "адмиральский дом" из дерева. Поэтому первая резиденция главного командира представляла обыкновенный деревянный сруб, обшитый снаружи и внутри досками.
Художник Ф.Я. Алексеев «Вид Магистратской площади в Николаеве». Конец 18 в.
Вот таким было положение со строительством "главных публичных строений" в Николаеве даже в начале 1793 г. Более объективным был Мордвинов, когда после своего посещения Николаева в 1792 г. в ордере М.Л. Фалееву от 22 апреля отмечал: "По личному моему обозрению города Николаева увидел многие строения, которые для Адмиралтейства весьма нужны неоконченными, рекомендую скорее окончить и церковь отделать. Но всех зданий будет недостаточно так как ожидаются сюда с гребным флотом штаб- и обер-офицеры и морские служители. Нужно построить скорее еще несколько домов или купить, если есть партикулярный в продаже".
Заметим, что оба документа, императрице и Фалееву, писались Мордвиновым практически в одно и то же время, но, как всегда у нас водится - "двойная бухгалтерия" - подчиненным указывается одно, а высшим инстанциям докладывается другое.
Но вернемся в 1792 год. В конце 1792 г. в Николаев возвращен из Крыма И.И.Князев, который личным указом Екатерины назначен к "строению города Николаева". Полковник Князев активно включился в строительство города.
Чтобы завершить картину молодого города, приведу любопытную официальную "Ведомость о числе людей и строений в городе Николаеве в 1792 году:
А. Жителей:
Отставных обер-офицеров...............................2
Вахмистров и сержантов..................................3
Протоиерей...............................................1
Купцов...................................................516
Их жен и детей...........................................215
Иногородних купцов и промышленников.....................198
Городских поселян.........................................159
Их жен и детей.............................................73
Греков......................................................59
Их жен и детей...............................................9
Французов....................................................2
Немцев.......................................................7
Их жен и детей...............................................7
Молдаван.....................................................8
Цыган мужеска пола.......................................10
Цыган женска пола ...........................................8
Евреев мужеска пола.......................................205
Евреев женска пола............................................84
Итого...................................................................1566
Временно проживавших рабочих и другого звания людей.........................1734
Всего.................................................................................3300
Б. Строений:
1) В Николаеве:
Церковь во имя св.Григория Великия Армении......................................1
Дом присутственных мест (магистрат)...........................................1
Дом для адмиралтейства (главного командира)...................................1
Дом капитана над портом..............................1
Дом училища (кадетского корпуса)........................1
Казарм каменных..................................................61
Казарм деревянных........................................10
Казарм плетневых больших.......................5
Магазинов малых.............................................13
Такелажная, столярная, кузница, чертежная...........................4
Казарм для госпиталя........................................2
Сараев для цейхгауза...........................................2
Землянок в разных местах........................61
Баня......................................................1
Казарм адмиралтейских служителей..........................22
Домов каменных...........................................107
Домов деревянных..........................................51
Мазанок...................................................209
Лавок......................................................149
Погребов.....................................................23
Кузниц........................................................3
Колодязей....................................................4
Старообрядческая часовня ...........................1
2) В Спасском:
Домов каменных.........................................2
Домов офицерских каменных.....................2
Домов офицерских деревянных....................2
Казарм деревянных.....................................5
Казарм мазанок.......................................7
Баня..................................1
Землянок.......................................2
Фонтанов.......................................3
Из этой ведомости можно сделать интересные выводы. Во-первых, в городе постоянных жителей (не считая военнослужащих) было всего 1566 человек, больше половины из них - мужчины. Женщин явно не хватало. Во-вторых, в Николаеве оказалось множество торговцев (купцов)- почти треть от всего населения, т.е. один купец на двух жителей города, что говорит об очень развитой не только внутренней, но и внешней торговле. В третьих, среди иностранцев большую прослойку составляли греки (около 4 процентов от всего населения или около 70 процентов от всего иностранного населения). В четвертых, в городе проживало изначально большое число евреев - около 19 процентов (заметим, что такое соотношение сохранялось за всю историю Николаева и существует и по сей день). Евреи во всей истории Николаева составляли всегда мощный торгово-промышленный пласт населения. И, наконец, в пятых, уже тогда в городе завелись цыгане, которые занимались традиционными промыслами.
И последнее, указанные в "Ведомости" дома, включая церковь, магистрат, адмиральский дом, дом капитана над портом и здание кадетского корпуса, еще не были достроены, хотя фигурируют в ней как завершенные.
Николай Семенович Мордвинов
Чтобы мы ни говорили, но ход Истории зависит, в основном, от личностей, управляющих ее рычагами. Так и история Николаева в сильной степени зависела от того губернатора, который управлял городом. К числу неординарных личностей относится н вице-адмирал Николай Семенович Мордвинов(1754-1845 гг.). Но, скажем откровенно, выбор императрицы в этом случае был не очень удачным.
Мордвинов начал служить на флоте с 12 г. Несколько лет провел в английском флоте в качестве волонтера, получив хорошую "английскую" морскую закалку. Совершил ряд плаваний в Америку. В 1782-1784 гг., командуя кораблем "Царь Константин", в эскадре вице-адмирала Чичагова отправился в Ливорно с секретной миссией, а потом вернулся в Кронштадт. В 1784 г., будучи в Ливорно, женился на англичанке Генриете Александровне Кобле, сестре жены английского посланника.
Наслышав о достоинствах Мордвинова, как человека, любящего порядок, точность и дисциплину, князь Потемкин ордером от 11 сентября 1785 г. пригласил его на должность старшего члена Черноморского адмиралтейского правления, только что открытого в Херсоне, т.е. назначил его своим первым и прямым помощником по флоту. Однако отношения между Потемкиным и Мордвиновым не сложились: слишком разные они были люди. Князь - это быстрота, энергия, стремительность, напор, принятие скорых и неординарных решений. Мордвинов - полная ему противоположность: медлительность, строгое следование инструкциям, стремление всю жизнь подчинить предписаниям, действие только по сложившемуся трафарету.
Адмирал Николай Семёнович Мордвинов (1754-1845)
Такой стиль управления флотом несколько раз приводил к стычкам между Мордвиновым и Потемкиным. 12 октября 1788 г. Потемкин написал контр-адмиралу Мордвинову резкое письмо с обвинениями: "Я вам откровенно скажу, что во всех действиях правления больше формы, нежели дела... Есть два образа производить дела: один, где все возможное обращается в пользу и придумываются разные способы к поправлению недостатков - тут, по пословице - и шило бреет; другой, где метода наблюдается больше пользы - она везде бременит и усердию ставит препоны". Наконец, не выдержав, Потемкин уволил Мордвинова от службы.
Вместо него Потемкин назначил контр-адмирала М.М.Войновича:
"Как г. контр-адмирал и кавалер Мордвинов по прошению его увольняется от службы, то по старшинству, а паче по достоинству и особливой доверенности главное начальство препоручается вам над всеми частями вверенного мне правления и флота Черноморского" (12 декабря 1788г.)."
Уязвленный Мордвинов обратился к князю с кратким, но выразительным и странным письмом:
"Светлейший князь, Милостивый государь! Долговременное и бесполезное пребывание мое в Херсоне подает мне смелость просить увольнения. Я призываю все добродетели Ваши к освобождению моему. Не отложите их, для того, который усердно Вам служил и свято славу и пользу Вашу охранял. Осуждения против меня неизвестны мне. Означенные в ордере, произнесены были во время гнева. Самый гнев молчанием моим я почитал. В спокойный час явите мне милость, правосудие и великодушие. Имею честь быть с глубочайшим почтением и преданностью.
Николай Мордвинов 16 мая 1790".
В том же году Н.С.Мордвинов был восстановлен на службе с прежним чином, но письмом от 16 августа 1790 г. попросился у Потемкина в отпуск "для обозрения имения". Через год Мордвинов снова обратился к Потемкину с большим письмом, в котором обрисовал свое бедственное положение, и попросился в отставку с пенсией. "Упражняясь в сельском хозяйстве не менее буду я служить отечеству своему, - писал контр-адмирал князю, - склонность и знание мое приобретенное долговременным учением землепашества, могут соделать меня полезным и для общего блага". В конце письма Мордвинов не забыл и попросить у князя "землицы": "Есть ли не будет сочтено дерзновением, но единственно признанием добродетели и благоволения Вашей Светлости ко мне, осмеливаюсь просить в Тавриде землю, называемую Таракташ" (24 мая 1791 г.).
Осенью 1791 г. умер князь Потемкин-Таврический, и звезда Мордвинова взошла над Николаевом. Как я уже писал, Екатерина почему-то выбрала именно Мордвинова в качестве первого главного командира Черноморского флота и назначила его на эту должность 24 февраля 1792 г., произведя в вице-адмиралы. В 1794 г. состоялся переезд Мордвинова с его огромной семьей в Николаев в новый "адмиральский дом", и началась тихая и спокойная жизнь в новом для него городе, в котором после смерти энергичного Фалеева городская жизнь постепенно стала затихать - новый начальник не торопил события, больше проявляя заботы о своей обременительной семье, чем о судостроении, городе и флоте.
Город времен Мордвинова
Мордвинов не очень утруждал себя заботами о развитии города. В силу своего характера, это был кабинетный философ, мечтатель и педант. В мечтах он рисовал прекрасное будущее молодому городу и ярко расписывал это будущее в своих докладных. О том, каким виделся Мордвинову Николаев, можно судить по прекрасному генеральному плану, составленному, по-видимому, И.И. Князевым в 1795 г.
Здесь мы видим город, перешагнувший поперек полуостров и вышедший на Бугский лиман с южной стороны. На берегу намечены пристани, склады и другие портовые сооружения для морской торговли. Город южной стороной сомкнулся с Богоявленском, в соответствии с планами Потемкина. В районе третьего Спасского источника раскинулась обширная усадьба с дворцом - новым домом главного командира - и с фруктовым садом. По берегу Бугского лимана в Спасском урочище - новое Спасское адмиралтейство, о котором мечтал князь, с двумя сухими доками, мастерскими и прочими нужными сооружениями. В районе нынешних Поперечных улиц - новое здание кадетского корпуса. Город перешагнул нынешнюю Артиллерийскую улицу и вышел к Бугскому лиману. У Мыса Порохового Погреба - красивая и обширная площадь с полукруглой эспланадой. В центр города от первого Спасского источника по берегу проведен водопровод с выходом фонтана у Магистрата. Вокруг города множество дач, загородных вилл и садов горожан.
Но все это - только в "желтом цвете", которым окрашивались предполагаемые постройки - ничего из этого не было осуществлено. Мордвинов мог только мечтать, планировать, писать записки "золотым пером", но он не был человеком действия. Для осуществления всего этого нужны были деньги и немалые, их надо было тогда также "выколачивать" у правительства, как и сейчас, но вице-адмирал считал, что правительство обязано было дать средства. А оно не давало!
Насколько слова расходились с делами у Мордвинова, можно судить по следующему характерному случаю. Согласно предписанию Потемкина, Херсонский кадетский корпус надлежало перевести в Николаев. 7 апреля 1793 г. Н.С.Мордвинов направил преемнику князя графу Зубову чертеж дома для кадетского корпуса со следующим "возвышенным" письмом: "Сие здание полагаю я строить из кирпича, потому что камень, близ города Николаева лежащий есть роду известного, ноздреват и для зданий требующих высоты и твердости не удобен... Столь полезное и важное здание обязывает меня принимать все меры к созданию оного из лучших веществ: желал бы слить оное из единого камня; храм наук на брегах стоящий Буга достоин твердость получить гранита, и дальнейшим потомкам являться целым и невредимым вещателем щедрот и премудрости Великой Екатерины; место открыто со всех сторон, с коего при первом взгляде на город благоговением поражать будет".
Здание предполагалось возвести на мысе Порохового Погреба, открытом со всех сторон.
Но денег не дали, Мордвинов не стал добиваться, и вместо величественного "храма наук на берегах стоящего Буга" для Кадетского корпуса перестроили один из магазинов (складов) Адмиралтейства, стоящий на его задворках. В апреле 1795 г. в это здание и был переведен Кадетский корпус из Херсона. А высокопарное письмо Мордвинова осталось как памятник человеку, чьи слова редко совпадали с делами.
Так и протекала спокойная жизнь в городе. Он понемногу строился, что-то само по себе двигалось вперед, появлялось новое.
Точно так же Мордвинов не проявлял особых забот и о развитии судостроения в Николаеве. Он по-прежнему пополнял флот за счет Херсонской верфи. В Николаеве потихоньку достраивали суда, заложенные ещё при Потемкине: корабль "Святой Павел", два легких фрегата, да построили два небольших транспортных судна. Еще два заложенных фрегата, "застрявших" надолго на стапелях, разобрали на дрова.
Зато общественная жизнь в Николаеве процветала. Вот как вспоминает дочь вице-адмирала Н.Н. Мордвинова о жизни благородного общества в городе: "В Николаеве мой отец устроился очень хорошо, климат там здоровый, и жизнь его вообще изменилась, сделалась гораздо удобнее во всех отношениях. Его семейство составляло около двадцати человек: кроме семейства нашего и родственных наших, тетушки Елизаветы Семеновны с сыном, дядюшки Фомы Александровича Коблея, в ежедневном нашем обществе были приятельница матушки мадам Гакст с дочерьми и баронесса Воде с детьми; граф Александр Иванович Остерман-Толстой, граф Гейден и Гамильтон - оба моряки, многие из французских эмигрантов, которые поступали на службу в Черноморский флот, также посещали довольно часто; графиня Кастро де-ла-Сердо, богатая помещица, постоянно проживавшая зиму в Николаеве со своими детьми, и многие го¬родские дамы приезжали к нам по вечерам.
У отца моего был всегда открытый стол; кроме всего нашего семейства, многие офицеры, служившие под его начальством, часто приходили обедать без особенного приглашения, так что у нас бывало за столом иногда тридцать и сорок человек. Всегда были полны приятным оживленным обществом, и так как в Николаеве много было молодых людей, то два раза в неделю были балы, один раз у нас, а другой в клубе; были маскарады, кавалькады и вообще проводили время очень весело...
Лето мы всегда проживали за городом; один год жили в Богоявленском, в 12-ти верстах от Николаева, остальные годы - в Спасском, прекрасном месте на берегу реки Буг (оба основаны Потемкиным). Туда по воскресеньям приезжали гости из города, гуляли, веселились, и вечер всегда оканчивался танцами.
Многие путешествующие останавливались в Николаеве, проживали месяцами в этом счастливом уголке, увлекаясь приятным обществом и жизнью, которую тут проводили, и называли его маленьким оазисом в степи, в новом нашем малонаселенном крае".
На этой высокой ноте можно было бы и закончить воспоминания дочери Мордвинова, но еще одна любопытная деталь: оказывается, за короткое совместное проживание в Николаеве Мордвинов и Фалеев успели подружиться, хотя они были людьми совершенно разных характеров: "г-н Фалеев был очень богат и не имел прямых наследников; несколько раз при жизни своей он просил моего отца, в знак дружбы, принять от него это имение (Кача - в Крыму), и мой отец всегда отказывал, но по смерти Фалеева принял в память, по завещанию".
Как видим, Мордвинов умел "собирать" под свое крыло богатые имения в Крыму и в других местах.
Идиллическая жизнь в Николаеве прервалась внезапным тайным приездом императора Павла I. В октябре 1797 г. Павел решил лично ознакомиться с новоприобретенными землями и убедиться, что затраты огромных средств оправданы какими-либо успехами. Инкогнито царь прибыл в Николаев и, по воспоминаниям отца Иоанна, настоятеля Херсонского крепостного собора, вызвал его тайно на доклад о захоронении тела Потемкина. Получив указание сравнять гроб Потемкина, стоявший в подвале собора, с землей, отец Иоанн также тайно в карете и в сопровождении эскорта был возвращен в Херсон. После проверки деятельности Мордвинова, Павел выехал в Одессу, где ознакомился с новым городом и портом, проверив распорядительность и деятельность О.М. Дерибаса, успешно интриговавшего против Мордвинова и Николаева в пользу Одессы. Эта императорская поездка Павла по южным губерниям кончилась для Мордвинова тем, что он в следующем году был срочно вызван в столицу и даже посажен на некоторое время под домашний арест. Но вскоре был выпущен и возвращен в Николаев на прежнее место. Однако управлял он Черноморским флотом и Николаевом после этого недолго. В конце 1798 года в Глубокой Пристани, что у Станислава, взорвался пороховой погреб Черноморского флота, и это послужило формальной причиной увольнения Мордвинова от службы (26 января 1799 г.).
Какие же события произошли в Николаеве за время правления Мордвинова? Вот их краткий перечень:
1792 г. Фалеевым построен наплавной Ингульский мост.
"Приказываю вам заготовить в Севастополе 20 тыс. глиняных водопроводных труб для города Николаева". - Письмо Н.С.Мордвинова И.И.Князеву от 5 января 1794 г.
Как мы уже знаем, водопровод так и не начали строить.
"Как дом построенный для магистрата назначается для Черноморского адмиралтейского правления, то и прошу вас кофейню из оного вывести в построенные турецкие домы". - Письмо Н.С.Мордвинова И.И.Князеву от 24 апреля 1794 г.
Так закончил свое существование Магистрат.
"27 июня 1794 года высочайше конфирмованным штатом положено быть правлению в Николаеве... " -Запись в журнале Черноморского адмиралтейского правления.
1794 г. Закончен дом для главного командира Черноморского флота.
Розданы морякам и горожанам земли под сады и огороды. Появились первые дачи, заведен казенный сад.
1794 г. В Николаеве с кратким визитом побывал вице-адмирал Ф.Ф.Ушаков.
20 мая 1794 г. Сооружена и начала действовать римско-католическая церковь Св.Иосифа, сооруженная на Молдаванской улице (совр. Декабристов).
30 сентября 1794 г. Закончена постройка и начала функционировать соборная церковь во имя Св.Григория Великия Армении - главный собор Черноморского флота. Вскоре рухнула колокольня, и пришлось ее заново пристраивать к собору.
1794 г. Академик Симон Паллас проездом в Крым побывал в Николаеве. Он посетил село Парутино, где впервые указал местоположение древней Ольвии.
1795-1796 гг. В Николаев приехал художник Ф.Я.Алексеев, который, по поручению Екатерины, "снимал" виды новых южных городов. Позже, в 1797-1800 гг., Алексеев написал две картины о Николаеве - вид с Ингула и Магистратский плац, запечатлев город времен Мордвинова.
1795 г. Учреждено в Николаеве градоначальство. Проведена первая ревизия (перепись) населения города.
1797 г. Введено в действие городовое положение. Созваны шестигласная дума и словесный суд.
1795-1798 гг. Построена сточная городская канава и каменные сточные трубы для слива ливневых вод и избежания наводнения в нижней части города.
В 1798 г. Кадетский корпус в Николаеве был ликвидирован и вместо него основаны штурманское училище и при нем - училище корабельной архитектуры.
Вот и все дела и события!
Но картина Николаева времен Мордвинова была бы неполной, если не привести воспоминания Павла Сумарокова, племянника известного поэта, посетившего Николаев в 1799 г., т.е. в последний год правления Мордвинова: "Николаев привел меня в изумление. Надо быть на месте, чтобы иметь понятие о чудотворном преобразовании глухой и необитаемой степи в течение 3 лет в хороший город. Николаев довольно обширен, расположен в новом вкусе, имеет до 800 домов, построенных из камня и большею частью с колоннами, коих 3 дома принадлежат казне, но за неокончанием построений по плану находятся в нем многие пустыри. Улицы прямые без переулков, одинаковой ширины 15 саженей и все сквозные. Две церкви: собор с весьма хорошей внутренностью, богатою утварью и деревянная греческая, при том двое рядов - для Российских и Греческих купцов.
Местонахождение Николаева величественно и красиво - стоит на высокой утесистой горе, при подошве которой сходятся две большие реки Буг и Ингул".
Так восхищенно пишет о Николаеве Сумароков, но тут же замечает, что в городе стоит "худой запах, происходящий от топления кизяком и тростником".
Добавим еще, что Павел Сумароков также побывал в Парутино и, независимо от С.Палласа, показал, что здесь должна быть древнегреческая Ольвия.
Кто же, невзирая на все трудности, продолжал строить Николаев? Это, прежде всего, И.И.Князев, возглавлявший Канцелярию строений города Николаева, архитекторы Ф.И.Вунш, В.А.Ванрезант, М.И. Портарий, П.В.Неелов и каменных дел мастер А.И. Вектан. В 1795 г. Ванрезант и Портарий уехали в Одессу.
Любопытная деталь, связанная с архитектором П.В.Нееловым, характеризует николаевские нравы того времени. В 1793 г. капитан Неелов, предположительно, спроектировал деревянный дом для Мордвинова ("адмиральский дом"), который строился под его присмотром, но был закончен уже без Неелова, так как Петр Васильевич в феврале 1794 г. уже работал в Царском Селе. В 45 лет Неелов в Николаеве женился. Вот как об этом вспоминает его внук:
"Бывши в Херсонской губернии, в гор. Николаеве, он влюбился в 14-летнюю дочь протоиерея Савурского и с ней повенчался: невеста принесла с собой множество кукол, а от брака произошло потомство 22 человека детей". Очевидно, из-за нехватки женщин в городе, такие ранние браки были обычным делом.
Как уже говорилось, в городе было много греков. Потемкин охотно приглашал их на флот и в город. На кораблях в это время служило множество офицеров-греков. Русские моряки часто возмущались этим, потому что даже команды на судах звучали не по-русски, а по-гречески. Такое же засилие греков было и в торговле. Они держали в руках всю внешнюю торговлю. Специально для них были построены самые большие греческие торговые ряды. Жили греки, как правило, обособленно, облюбовав для этого Черниговскую улицу (совр. Карла Либкнехта).
Вторым мощным торговым классом были евреи, но они пока что занимались внутренней торговлей и поставками флоту. К концу царствования Павла I вышел указ, запрещавший иностранцам проживать в Николаеве, а иностранным судам заходить в Николаевский порт. Это создало трудности в морской торговле, и греки стали эмигрировать в Одессу, где О.М. Дерибас, соперничая с Николаевом, добивался порто-франко. Таким образом, постепенно греки были вытеснены из Николаева евреями, и их место в торговле заняла еврейская община, заселив ту же Черниговскую улицу.
Город продолжал заселяться преступниками и прочими беглыми и бродягами, которые безусловно оказали влияние и на последующие поколения. Любопытный пример: в 1795 г. в Херсон из Петербурга был выслан на поселение некий Соколов, служивший при дворе и укравший столовое и другое серебро; в Херсоне его определили в плотники. Такими же "плотниками" пополнялся и Николаев.
Следует сказать, что во времена Мордвинова началось соперничество между Одессой и Николаевом за приоритет на Черном море. О.М.Дерибас, основавший Одессу и ставший ее градоначальником, успешно интриговал против Мордвинова, подрывая все его начинания. Так, не без подсказки Дерибаса, вместо обещанного Николаеву порто-франко произошло вообще закрытие города для иностранцев, а порто-франко перешло к Одессе. В Одессе обосновалась Гребная флотилия Черноморского флота, которой когда-то командовал Дерибас. Он возмечтал вообще перевести из Николаева в Одессу Черноморское адмиралтейское правление, оставив Николаеву только роль верфи. С большим трудом Мордвинову удалось "отбить" эти притязания Дерибаса. В заключение приведу очень яркую характеристику деятельности Н.С.Мордвинова в Николаеве, данную умнейшим человеком екатерининского времени князем А.А.Безбородко в письме графу С.Р.Воронцову (9 февраля 1795 г.):
"Всё однако же ничто в сравнении корабельного флота Черноморского. Там все до такого бедственного дошли состояния, что и сказать стыдно и жалко. В. с-во удивитесь, когда узнаете, что князь Потемкин по крайней мере успел хотя гнилые корабли вводить в море в большом числе и что он при всем прочем имел великое в рассуждении людей проницание. Он худо отзывался о Мордвинове. И сие относя к личному гонению, по его смерти поставлен Мордвинов в главном начальстве над флотом и адмиралтейством. Теперь выходит дело, что сей человек, при наружном виде англичанина и твердого в своих правилах, делает вещи страшныя и конечно вскоре очутится богатым человеком. Все втрое становится там; долгов накопилося с суммою потребною на необходимые постройки до 9000000 рублей; кораблей вместо положенных 20 по штату, всех только 9, когда турки назначили у себя иметь 25 линейных на одно Черное море. Гребной флот тут не существует, кроме гнилых остатков князя Потемкина и несколько десятков запорожских лодок, на кои покойник втащил осадныя орудия. Рибас* хотя также кармана своего не забывает, но гораздо скромнее нашего природного адмирала и всеми образы хочет увильнуть от сообщества с ним. В бытность Мордвинова здесь держаны были конференции у здешних флагманов с ним о штатах, на кои наши доказали ему все оплошности, а иные бралися за гораздо меньшие деньги сделать больше, подчиняя Черноморское Адмиралтейство коллегии; но тут я думаю помешало самолюбие и охота присвоить себе ежели не точную команду, то по крайней мере опеку над всем тамошним краем и всем, что в нем есть...
Хваленый ваш Мордвинов более свои дела делает".
Такой нелестный отзыв о деятельности Мордвинова дал канцлер Безбородко.
Однако назначенный в начале 1799 г. вместо Мордвинова адмирал Вилим (Василий) Петрович Фон-Дезин (ок. 1748-1828 гг.) был ему не лучшей заменой. Это был яркий пример адмирала-неудачника. Выходец из прибалтийских немцев, Фон-Дезин в 1778г. в чине вице-адмирала командовал крупной эскадрой в районе Готенбурга и Карлскроны. Провел несколько неудачных операций против шведских прибрежных селений. Выполняя приказ С.К.Грейга о блокаде Карлскроны и узнав о смерти адмирала, покинул самовольно Карлскрону, куда смог потом укрыться бежавший из Свеаборга шведский флот. Прибыл на зимовку в Христианзунд, где флот весной был рассеян льдинами. Екатерина,узнав об этом,сказала: "Дурак Фон-Дезин проспит и потеряет 11 кораблей". Таким же неудачником был и его брат Мартин. Екатерина говорила: "тот виноват пред отечеством, кто ввел в адмиралы обоих фон-Дезинов". Но время уже было другое, Россией правил Павел I, который назначал на высокие посты всех, кто был в опале при Екатерине. Так В.П.Фон-Дезин стал главным командиром Черноморского флота, пробыв в этой должности до 1802 г. За время его правления ничего не было сделано для развития судостроения в Николаеве, не заложили ни одного судна; ничего знаменательного не произошло и в самом Николаеве. Лишь несколько событий нарушили монотонную, размеренную, сонную жизнь города.
В 1800 г. в Николаеве была открыта Черноморская медицинская управа. В 1801 г. известный инженер, строитель каналов, инженер-генерал П.К.Сухтелен проездом побывал в Николаеве и, получив разрешение, отправился в Парутино, где вел раскопки, обнаружив ольвийские монеты. Сухтелен подтвердил предположение, что здесь должна находиться древняя Ольвия. Вот и все достопамятные события.
4 августа 1802 г. адмирала Фон-Дезина перевели в Балтийский флот, а вместо него назначен адмирал маркиз И.И. де Траверсе.
Маркиз Иван Иванович де Траверсе
Маркиз И. И. де Траверсе, французский аристократ, бежавший от ужасов революции, был капитаном французского флота. Принят на русскую службу в гребной флот в 1791 г. с чином генерал-майора. В 1797 г. командовал эскадрой канонерских лодок под общим начальством адмирала В.П.Фон-Дезина. 14 марта 1801 г. после тихой и спокойной службы произведен в адмиралы, видимо потому, что понравился императору. В середине 1802 г. назначен главным командиром Черноморского флота и портов. С 1809 г. переведен в Санкт-Петербург и определен управляющим Морским министерством, без оставления прежней должности. В Николаеве вместо маркиза управлял в эти годы флотом и городом вице-адмирал Н.Л.Языков, которого назначили исправляющим должность главного командира Черноморского флота и портов и военного губернатора Николаева и Севастополя. Так продолжалось до 1811 г., когда Языков был официально утвержден в этой должности.
И.И. де Траверсе - этот утонченный французский аристократ, с прекрасными манерами, знавший, когда и что нужно сказать, был ловким царедворцем, умным и блестяще образованным человеком. Зная о господствовавшей в России континентальной доктрине, которую поддерживал Александр I, де Траверсе не проявлял инициативы в развитии судостроения и флота на Черном море. Во время вспыхнувшей новой русско-турецкой войны 1806-1812 гг., русское правительство в 1806 г. разработало смелый план захвата Константинополя с моря десантом с кораблей Черноморского флота. Де Траверсе и герцог Ришелье, новороссийский губернатор, отклонили эту операцию, сославшись на недостаточное число сухопутных войск и слабую их подготовку. Так Черноморский флот, в котором принимали участие и николаевские суда, ничем не проявил себя в этой войне, исключая набеговые операции, во время которых дважды была взята и разорена турецкая крепость Анапа, захвачена крепость Сухум-кале, совершены неудачные набеги на Трапезонт и диверсия с захватом турецких судов в Пендераклии.
В Николаеве де Траверсе, как истый французский аристократ, начал с создания нормальных удобств для жизни. Он перестроил мордвиновскую "избу", торжественно называвшуюся "адмиральским домом", в красивый небольшой дворец, выполненный в стиле позднего русского классицизма (по-видимому, по проекту Ф.И. Вунша), перепланировав его, пристроив боковые крылья с колоннами.
Маркиз завел ботанический сад с ажурной оранжереей, где разводил экзотические растения, основал вокруг своего дома дикий и фруктовые сады, цветники и клумбы. Адмирал повелел также раздавать пустующие земли морякам и горожанам для разведения садов и огородов.
Маркиз Иван Иванович де Траверсе (Жан Батист Прево де Сансак, маркиз де Траверсе) (1764-1831)
В 1801 г. под покровительством директора Штурманского училища контр-адмирала графа М.И.Войновича был создан любительский театральный кружок из учеников, который впервые дал представление 28 октября. В следующем году граф Войнович издал приказ по училищу, поощряющий работу любительского театра. С этого времени и следует считать начало театральной деятельности в Николаеве (театр при училище был закрыт приказом А.С.Грейга в 1823 г. после нашумевшего в городе дела В.И.Даля, как рассадник безнравственности среди юных морских воспитанников).
В 1802 г. 8 октября вышел императорский указ об образовании Николаевской губернии с центром в Николаеве и был назначен губернатором действительный статский советник Акулов. Но губерния просуществовала недолго. Де Траверсе счел, что Николаев слишком маленький город, чтобы в нем могли мирно ужиться две управляющие силы - главный командир Черноморского флота и независимый губернатор. Поэтому с его подачи указом от 15 мая 1803 г. Николаевская губерния была ликвидирована, а вместо нее образована Херсонская губерния с городом Николаевом, входящим в нее. Так было произведено "разделение властей".
7 июля 1803 г. в Николаеве учреждена ремесленная управа, ведавшая жизнью мещанского населения города. В этом же году было ликвидировано училище корабельной архитектуры.
Заботясь о духовной жизни города и моряков, составлявших основное его население, де Траверсе в сентябре 1803 г. учредил Депо Карт, которое должно было заниматься гидрографической службой. При нем маркиз организовал Кабинет древностей, типографию и литографию. Кабинет древностей, куда свозились все археологические находки, обнаруженные на землях Морского ведомства, стал первым музеем в Николаеве. При Депо Карт была создана прекрасная библиотека.
7 октября 1803 г. был учрежден первый герб Николаева, включавший в свою эмблематику атрибуты Св.Николая Мирликийского.
Для подготовки военных моряков в 1804 г. открыто Училище флотских юнг, куда принимали детей матросов, солдат и разночинцев.
20 марта 1805 г. официально утверждена должность Николаевского и Севастопольского военного губернатора, которую должен был занимать главный командир Черноморского флота. Первым губернатором Николаева и Севастополя утвержден маркиз де Траверсе. Этим он окончательно отделил управление города от Херсонской губернии, сделавшись независимым военным губернатором. Такое управление сохранялось 100 лет.
8 1805 г. вместо наплавного Ингульского моста из бревен был сооружен понтонный, а в следующем году в Николаеве утвержден Сиротский суд. Вот то немногое, что сделал маркиз для города. Но самое главное - это отчуждение для Николаева земли. Нам сейчас кажется это вообще каким-то недоразумением, но дело в том, что в русских городах, независимо от их ранга, разрешалось держать скот, включая и крупный рогатый. Для его выпаса требовались земли, которые, согласно екатерининскому городовому положению, отмежевывались вокруг периметра города (заметим, что коров и коз держали в Николаеве вплоть до 30-х годов нашего века и гоняли скот через весь город на пашню). Маркизу удалось добиться отмежевания земли за Николаевским полуостровом, в сторону Богоявленска и Водопоя, и за Ингульским мостом.
Несмотря на сдержанное отношение правительства к Черноморскому флоту, де Траверсе все же смог возродить в Николаеве судостроение. В 1809 г. был заложен второй в истории Николаевской верфи корабль "Лесное" и фрегат "Минерва", в 1808 г. - корвет "Або", в 1807 г. спущены две бригантины "Десна" и "Днестр" и личная яхта главного командира "Твердая". Как видим, по сравнению с полным бездействием предшественников маркиза, постройка 6 судов было неплохим началом.
В связи с начавшейся войной с Турцией де Траверсе предпринял все меры к защите Николаева с воды: на Волошской косе и Глубокой Пристани запроектированы временные батареи, разработан проект восстановления потемкинского блок-форта на искусственном островке напротив Очакова (совр. о.Первомайский). Херсонский купец М.Варшавский для этих укреплений изготовил с подряда 50 поворотных платформ для крепостных орудий.
В 1804-1805 гг., согласно распоряжению правительства, в Адмиралтействе построена компасная мастерская, которая стала первым предприятием точной механики и оптики в Николаеве.
Город во времена маркиза де Траверсе
Город продолжал строиться и развиваться. Архитекторов и строителей осталось в нем мало, так как казенные постройки, кроме как на территории верфи и в Слободке, не возводились. Уехали из Николаева И.И.Князев, П.В.Неелов, В.А.Ванрезант и М.И.Портарий. Всей архитектурной работой занимался один только Ф.И.Вунш, да вернулся прощенный бывший гзель К.Орлов. Строительством по-прежнему руководил В.И.Вектон.
В 1803 г. Ф.И.Вунш разработал новый генеральный план города и чертежи нескольких адмиралтейских зданий:артиллерийского двора, воловьего двора, домов штаб- и обер-офицеров, казарм на 500 человек, магазина корабельных лесов, провиантского магазина, морского острога. Все это было сооружено на территории Адмиралтейства и в городе.
С легкой руки маркиза в Николаеве стали разводить сады и огороды. Де Траверсе проявлял заботу о Спасском урочище и о Лесках, где основал свои летние резиденции. Как и во времена Н.С. Мордвинова, в перестроенном изящном "адмиральском доме" по вечерам собиралось благородное общество, давались балы, а летом веселились в Молдаванке, Спасском доме и в Лесках.
А город по-прежнему "пополняли" преступным людом. В 1803 г. вышел Манифест об освобождении ссыльных невольников и о поселении их в южных городах. Немало в городе жило и пленных турок. В 1807 г. в Николаеве их проживало несколько сот; для них нанимали частные дома или поселяли на блокшивах.
С ними вместе были семьи и прислуга. Так, у трехбунчужного паши было две жены, свита из 219 человек, да у жен свита из 107 человек! А всего в районе Николаева проживало 16 635 пленных турок и их семей, составлявших опасную силу. Всю эту ораву надо было кормить, поить и одевать. Только на содержание в Николаеве "трехбунчужного паши и того же достоинства вдовы" тратили 1000 рублей в месяц. Все это было очень накладно, поэтому правительство приняло решение о возврате всех пленных в турецкие земли. В марте 1808 г. они были вывезены.
Де Траверсе, понимая, что в степной зоне, где находится Николаев, должны хорошо прижиться овцы и бараны, в 1803 г. послал в Испанию габару "Иосиф" за породистыми баранами для разведения на Николаевщине. Так началось у нас овцеводство.
О том, как выглядел город "во времена маркиза", можно судить по воспоминаниям французского негоцианта Сикарда, проезжавшего через Николаев в 1808 г. по пути в Одессу: "Николаев стоит на левом берегу Буга... В сем городе находятся складни и магазины Черноморского флота. Когда мы проезжали, то еще в гавани не было ни одного линейного корабля в отстройке; как скоро они отделаются, немедленно отправляют их в Севастополь. Жителей в городе около девяти тысяч, почти все - служащие во флоте или жиды; сии последние имеют отвратительный вид. Положение Николаева не так хорошо - улицы широки, а домы низкие и выстроены по большей части из дерева или глины". Как видим, то, что радует наш глаз - широкие, прямые улицы - кололо глаз француза, поскольку его глаза привыкли к западно-европейским городам с узкими, кривыми улочками и высокими домами.
Городовая управа в г. Николаеве 1810 г. С фотографии начала 20 ст.
По-прежнему, город страдал от недостатка воды. Спасский водопровод, для которого Мордвинов заказал даже трубы, так и остался на бумаге. Воду приходилось привозить в бочках издалека - из Спасска, работа эта была тяжелой, и вода стоила дорого. Сохранилось любопытное воспоминание Н.С. Селивановского о капитане Д.А. Лукине, знаменитом силаче, жившем в это время в Николаеве:
"Около пяти лет батюшка был в Николаеве, где подружился со многими флотскими и между прочим с силачом Лукиным, бывшим капитаном корабля. Он жил бедно, кучер его Илья, впоследствии бывший у императора Александра, тоже был силен. Бывало у Лукина гости, Илья привозит бочку воды сорок ведер и вызовет барина составить; они двое снимут с телеги бочку и бережно опустят на землю".
"С Лукиным было в то же время весьма любопытное происшествие за жену его, бывшею красавицей и несколько кокеткою, - вспоминает далее Селивановский. - Лукин ездил в экспедицию, за женою его ухаживал какой-то итальянец, тоже лейтенант или капитан флота, и хвастался ее благосклонностью. Лукин воротился, слухи дошли до него, желая придраться к хвастуну под другим предлогом, - раз на бале у адмирала, проходя мимо его, любезничавшего с дамами, наступил ему на ногу и придавил всею силою. Тот закричал и вскочил на одной ножке, - началось объяснение и назначена была поутру дуэль, а отец мой выбран Лукиным в свидетели. Весь вечер Лукин был скучен, стоял молча, прислонясь к стене, пил пунш и все не развеселялся. Дело стало гласно; хвастун, боясь встречи с Лукиным, пришел рано прощаться с сестрою, любовницею какого-то адмирала, и матерью; они пристали к нему. Как за секрет, он рассказал в чем дело. Его не пустили, заперли, бросились к начальству; Лукина, ожидавшего на месте, арестовали, а его противника послали куда-то в тот же день; тем и кончилось все".
В 1807 г. вышло постановление правительства о разборке недостроенных домов Г.А.Потемкина и А.В.Браницкой в Богоявленске на камень для строительства казарм. Так закончили существование еще два своеобразных архитектурных творения И.Е.Старова, которые использовались главными командирами в качестве загородных дач.
Во время правления вице-адмирала Н.Л.Языкова (1809-1816 гг.) в Николаеве почти ничего не изменилось. Языков продолжал дело де Траверсе, не форсируя события. С 1810 г. в городе развилась частная внутренняя торговля, суда швартовались на Военной пристани в устье Ингула. Это были русские суда, которые имели право на внешнюю морскую торговлю. В 1812 г., согласно указу императора, была переселена Едисанская орда, кочевавшая по Николаевщине. Она откочевала в Бессарабию и там обосновалась.
Война 1812 г. почти не затронула Черноморский флот. Только один отряд из николаевского флотского экипажа был послан на войну с французами и дошел до Парижа.
В октябре-ноябре 1813 г. проездом в Одессу в Николаеве останавливалась Сицилийская королева Мария, которая ехала на свидание со своим возлюбленным герцогом Арманом Эммануэлем де Ришелье, генерал-губернатором Новороссии. Ее приезд вызвал много беспокойства у властей и полиции, поскольку население Николаева не отличалось "чистотой крови".
О состоянии города во время правления Н.Л.Языкова узнаем из отчета, составленного по требованию министра полиции (27 января 1812 г.).В справке говорится, что в городе при "адмиральском доме" заведен ботанический сад. Морскому ведомству принадлежат: домов деревянных двухэтажных - в городе 2, в Спасске 1, занимают их главный командир и "капитан-паша" (пленный турецкий адмирал); каменных двухэтажных - за Слободкою 4, штаб- и обер-офицерские; каменных одноэтажных - в Николаеве 50, в Слободке 14 и в Спасске 8, всего 71 дом, занимают их "генералитет, штаб- и обер-офицеры", "фонтанов водосточных в Спасске 5" (видимо, два из них - колодцы); пороховых каменных погребов в Спасске 2.
Вице-адмирал Николай Львович Языков ( ?-1824)
Далее в справке говорится: "Обывательских домов каменных 1010, деревянных 358, жителей обоего пола 3285 дут; купцов 2 гильдии евреев 6 душ, 3-й гильдии христиан 80, евреев 4 души, мещан 1478, цеховых 130 душ. Лавок каменных 57, деревянных 22, всего 79".
В городе уже было 4 водочных и 3 винных завода ("Возделывается фруктовая водка на манер французской"). Очевидно, в Николаеве пили уже тогда крепко. И еще сведения из справки:
"Сверх того коммерческие люди строят для себя мелкие суда.
Училища: штурманское, артиллерийское, флотское для юнг.
Попечением бывшего главным командиром г. адмирала маркиза де Траверсе Депо Карт снабжено довольно обширною библиотекою и собранием редкостей во всех родах.
У турецкого паши турок 19".
К этому перечню надо добавить здание Городовой управы, построенное в 1810 г. взамен Магистрата, отобранного флотом.
В заключение приведу еще одно высказывание соратника герцога Ришелье графа Ланжерона о Черноморском флоте: "Что касается до казнокрадства и злоупотреблений, то все это во флоте было гораздо хуже, нежели в сухопутной армии. Из дерева, предназначенного для постройки судов, строили дома для офицеров, контроль оказывался ничтожным. Администрация флота состоит из мошенников. Я об этом могу судить как очевидец".
Что же, может Ланжерон был и прав, нам сейчас трудно об этом судить. Если администрация и не состояла сплошь из мошенников, то не скажешь, что она всегда состояла из энтузиастов своего дела. И примеры у нас перед глазами.
1 марта 1816 г. главный командир Черноморского флота вице-адмирал Николай Львович Языков был уволен по болезни в отпуск, а на его должность назначен вице-адмирал Алексей Самуилович Грейг.
Между войнами
Алексей Самуилович Грейг
2 марта 1816 года вице-адмирал А. С. Грейг (1775-1845 гг.) назначается главным командиром Черноморского флота и портов и военным губернатором Николаева и Севастополя.
По происхождению родителей Грейг был шотландцем. Службу на море он начал с 10 лет адъютантом на корабле своего отца С.К.Грейга, знаменитого русского адмирала, победителя турок при Чесме и шведов при Гогланде. При рождении Алексей был пожалован своей крестницей Екатериной Великой в чин мичмана, но в зачет ему шел стаж только с 18 лет* .В 1785 г. по распоряжению Екатерины десятилетний Грейг направляется в Англию волонтером во флот. После этого Грейга еще дважды посылали служить в английский флот, где он совершил плавание в Китай и Индию, участвовал в сражениях с французскими и голландскими судами. В двадцать три года в чине капитана 2-го ранга Алексей назначен командиром корабля "Ретвизан".
В 1799 г. в составе английского флота Грейг участвовал во взятии голландской крепости Гельдер и голландского флота, стоявшего там, за что получил орден Св. Георгия 4-го класса.
В 1804 г. во главе эскадры А. С. Грейг совершил плавание вокруг Европы в Средиземное море, где вступил под флаг адмирала Д. Н. Сенявина, командовавшего русским флотом в войне с Турцией. 1807 год принес Грейгу много боевых дел, в которых отличился молодой контр-адмирал. Он участвует в блокаде Дарданелл, высаживает десант на остров Тенедос, лично ведет первую колонну и овладевает крепостью и островом; в составе эскадры Сенявина, будучи вторым флагманом, Грейг участвует в Дарданельском сражении, затем штурмом овладевает островом Лемнос, вместе с Сенявиным громит турецкие корабли в Афонском сражении.
В 1809-1812 гг., в связи с примирением с Наполеоном и ухудшением отношений России с Англией, Грейга направляют в Москву, где он провел четыре года, вплоть до наполеоновского нашествия. Затем Грейг был послан за границу с дипломатическим поручением, и в 1813 г. через Англию вернулся в Россию. В этом же году он командовал эскадрой гребных судов при осаде Данцига и за отличие произведен в вице-адмиралы. Выбор Грейга на должность главного командира Черноморского флота и портов не был случайным. Грейг был хорошо известен не только на флоте, но и лично императору Александру, который высоко ценил этого храброго, знающего и образованного моряка.
И действительно, Алексей Самуилович Грейг удивлял и поражал современников своими профессиональными знаниями моряка и широким научным кругозором. Его научные интересы, помимо мореплавания, кораблестроения и морской артиллерии, охватывали математику, особенно прикладную, физику, астрономию, медицину, юриспруденцию, экономику и химию. Грейг увлекался также музыкой (играл на четырех инструментах), рисованием, педагогикой, ботаникой и историей. Он свободно владел четырьмя языками. Это был, по свидетельству современников, человек энциклопедической эрудиции, с глубокими познаниями и государственным подходом ко всем делам.
Адмирал Алексей Самуилович Грейг (1775-1845)
Формально не получив специального образования, А.С.Грейг достиг, однако, больших высот во многих областях благодаря удивительным способностям к самообразованию, глубокому, проницательному, аналитическому уму, высокой личной дисциплине. Где бы Грейг ни работал, какой бы области ни касался, всюду он вводил что-либо новое, более совершенное, передовое.
За заслуги в развитии астрономии, кораблестроения, гидрографии и экономики Грейг удостоился высоких научных званий и наград, он был избран почетным членом Императорской академии наук, почетным членом и вице-президентом Вольного экономического общества, членом Московского общества испытателей природы, членом Копенгагенского астрономического общества и других иностранных обществ.
Прибыв в Николаев и осмотрев Адмиралтейство и флот, Грейг принялся энергично их возрождать. Он ввел в мастерских новые механизмы, применил паровые машины для обработки лесоматериалов и железа, предписал употреблять вместо дров донецкий каменный уголь и предложил еще ряд технологических улучшений.
В области кораблестроения А.С. Грейг разработал и широко использовал на практике математический метод проектирования обводов судов, совершенствовал конструкции кораблей, лично спроектировал несколько судов нового типа, построил первый в России военный пароход, развивал паровое судостроение, усовершенствовал корабельную артиллерию и т.д.
Беспокоясь об увеличении боевой силы флота, адмирал стремился довести количество судов до штатного числа и увеличить мощь каждого нового судна. По его приказу построен первый на Черном море 120-пушечный корабль "Варшава", первые 60-пушечные фрегаты типа "Тенедос" и первые 3-орудийные канонерские лодки типа "Дерзкая".
Под руководством А.С. Грейга энергично развивалась практическая гидрография на Черном море, устанавливались первые маяки и навигационные знаки, углублялись фарватеры, создавались первые описи и карты берегов.
Адмирал Грейг руководил созданием ряда обсерваторий в России, в том числе основал первую на Черном море обсерваторию в собственном адмиральском доме, построил Морскую астрономическую обсерваторию в Николаеве; он известен своими астрономическими наблюдениями (совместно с К. Кнорре и К. Далем), вошедшими в атласы; впоследствии А.С. Грейг был председателем Комитета по строительству Пулковской обсерватории - главной обсерватории России.
А.С. Грейг улучшил морскую систему сигнализации и связи, разработал новый ночной сигнальный аппарат, изобрел новый оптический телеграф и установил первую на Черном море линию оптической связи Николаев-Севастополь и Николаев-Измаил.
Значительный вклад А.С. Грейга также в экономику судостроения. Основывая хозяйственную деятельность Черноморского флота на строгих экономических расчетах, он сумел сэкономить стране миллионы рублей. Из полученной экономии по флоту адмирал уделял часть денег на развитие города.
Предвидя приближающуюся войну с Турцией, Грейг поставил перед правительством вопрос об ассигновании экстраординарных сумм на срочное строительство линейного флота. На эти деньги им было основано новое Спасское адмиралтейство в Николаеве, где с подряда строились корабли и фрегаты.
Служа более семнадцати лет главным командиром Черноморского флота, А.С.Грейг был инициатором научного подхода к руководству флотом: он реорганизовал структуру и управление флотом, впервые в России создал морской штаб, упростил документацию, ввел стандартные бланки отчетности и т.д.
Через два года после начала правления Грейга император Александр I совершил первую свою инспекционную поездку на юг. В мае 1818 г. царь прибыл в Николаев. Вот как об этом вспоминает сопровождавший его Михайловский-Данилевский: "6 мая 1818 г. приехали часу в седьмом в Николаев, где были встречены командиром Черноморского флота адмиралом Грейгом. Государь остановился в его прекрасном доме... 7-го мая. К утру мы были в Адмиралтействе, где спускали фрегат "Флору", потом в разных казенных заведениях и между прочим в штурманском училище".
Любуясь великолепным видом разлива Бугского лимана, открывшимся с косогора Дикого Сада, восхищенный император предложил соорудить здесь беседку, чтобы наслаждаться видом морского простора. Грейг выполнил это требование императора: вначале была сооружена временная беседка, а в 1827 г. возвели красивый каменный павильон под названием "Храм Весты"", проект которого выполнил пансионер Черноморского флота ученик Академии художеств Р.Кузьмин.
17 мая Грейг представил императору Черноморский флот в Севастополе, который "показался в блестящем виде".
Николаев во времена Грейга
Николаев родился как придаток к верфи, им он оставался всегда. Жизнь города, судостроение, флот и Адмиралтейство тесно переплетались и не могли существовать друг без друга. Это прекрасно понимал А.С.Грейг, который с первых же дней своего правления способствовал развитию не только Адмиралтейства, но и процветанию города.
Дадим слово знающему лицу - николаевскому купцу 1-ой гильдии А. Самокишину. Вот что он пишет:
"Город Николаев основан... с целью стратегическою, именно: для сооружения только что возрождавшегося в то время Черноморского флота, так как местность его представляла единственное удобство для корабельной верфи. Но местность эта, по близости к Одессе, начинавшей в то время процветать в торговом отношении, не могла привлечь на свою почву сословия торгового, а потому бывшему главному командиру Черноморского флота, севастопольскому и николаевскому военному губернатору, адмиралу А.С.Грейгу, принявшему в 1817 году в свое управление город, населенный одними чинами флота, представляло много забот и трудов, сооружая флот в Николаеве, привлечь в этот военный город коммерческих людей, без которых многое в начинаниях его не могло осуществиться. Только мудрая прозорливость А.С.Грейга в выборе сотрудников, неподражаемая прямота действий по собственному убеждению и неусыпное попечение о благе вверенного ему города - не в слове, а в деле, устраняли эти препятствия".
Нужно сказать, что Николаевское адмиралтейство было лакомым куском для коммерческого люда. Ежегодно через него проходило восемь-десять миллионов рублей, шедших на кораблестроение, строительство ведомственных зданий и мастерских в Адмиралтействе, но в основном - на поставки разных материалов флоту. Поэтому сюда, как мухи на мед, слетались купцы со всех городов России, а иной раз и иностранцы: все хотели отхватить себе кусочек от этого лакомого пирога.
"Алексей Самойлович, - продолжает Самокишин, - увидев, что иногородние купцы являются в Николаев только временно, для взятия в морском ведомстве подрядов, он, дабы привлечь торговое население и развить местную торговлю, испросил Высочайшее разрешение на передачу в ведение николаевского городского общества хранившегося в одесском коммерческом банке Всемилостивейше дарованного капитала в 240000 руб. Ассигнациями. Вследствие этого ходатайства в 1821 году учреждено в Николаеве кредитное учреждение, названное Городовым комитетом".
Согласно уставу, Городовой комитет выдавал "ссуду жителям для устройства заведений, служащих к украшению города и облегчению жителей в повинностях".
Так возник в Николаеве первый банк, который вначале выдавал ссуды только николаевским купцам, что привлекло в город "промышленников, развивших в нем местную торговлю необходимыми потребностями для кораблестроения и флота, а равно и для города". Со временем предложения стали превышать спрос, и чтобы не потерять иногородних поставщиков и поощрить их осесть в Николаеве, Грейг разрешил давать ссуду и им. Так начала развиваться в городе внешняя торговля - все избыточные продукты отправлялись купцами в Одессу.
Как пишет А.Самокишин: "На прибыль от капиталов Городового комитета, находившихся в беспрерывном обращении у подрядчиков за 8%, А.С.Грейг устроил, во время чумы, карантинную каменную стену от реки Буга до Ингула, уездное училище, городовыя: больницу и богадельню, коммерческую пристань и другия полезныя учреждения, из коих в особенности говорит сам за себя Спасский бассейн, продовольствующий город свежею, здоровою ключевою водою; с помощею ссуд из того же комитета, адмирал вызвал иностранцев Самаси и Аляуди, из коих первый открыл сначала кирпичную и черепичные фабрики, а потом фаянсовую, не уступавшие заграничным, а второй устроил механическую мельницу, при которой выделывались сукно и фланель".
Николаевское училище для дочерей нижних чинов Морского ведомства. Архитектор К. Акройд, 1834 г.
В связи с развитием каботажной и заморской торговли и неудобным расположением коммерческой пристани в Военной гавани на Ингуле (судам надо было долго лавироваться, чтобы туда дойти), городской голова, весьма активный сподвижник Грейга, Егор Григорьевич Кустов*, обратился к Грейгу с проектом устройства пристани на Буге, в районе Поповой балки. Адмирал поддержал это предложение, направив его в правительство. 7 июня 1821 г. последовало на это Высочайшее повеление, и вскоре была сооружена деревянная пристань, прослужившая до 1889 г.
Грейг распорядился основать Базарную площадь и на ней построить каменные мясные лавки, куда были перенесены старые лавки от "ризницы", находившиеся ранее нeдалеко от Городовой канавы. Впоследствии Грейг основал для жителей Военной и Рабочей Слободок особый Военный рынок - поближе к месту проживания военных моряков и мастеровых Адмиралтейства.
Торговля "красным товаром" производилась в Греческих рядах, еще сохранившихся и занимавших весь квартал по Адмиральской улице, и в новых Гостиных рядах, построенных в 1820 г. и находившихся по Соборной улице (совр.Советская), между Потемкинской и Таврической (совр. Шевченко).
В 1820 году на верфи построили первый военный пароход "Везувий", открывший начало парового судостроения.
В Николаеве со времен основания осели ногайские татары, особенно после принудительного выселения орды за Днестр. С тех пор число их возросло, и они попросили разрешения открыть молитвенный дом. В 1820 г. было принято решение о построении первого мусульманского культового сооружения.
"Красные" торговые ряды в Николаеве, построенные в 1835 г.
А.С.Грейг, заботясь о нравственности моряков и в особенности офицеров, принял решение о строительстве специального клуба для них. Дело в том, что в городе жило много морских офицеров, а на зиму приходили в гавань суда и разоружались. Матросов помещали в казармы, а офицеры от безделья начинали пить и буянить. Чтобы "организовать" их досуг, в 1824 г. был построен дом флагманов и командиров, по-видимому, по проекту архитектора Ф.И.Вунша, ставший впоследствии Зимним морским собранием.
Грейг, сам будучи знатоком астрономии, понимал, что для образования морских офицеров и штурманов, а также для научной работы Черноморскому флоту не хватает астрономической обсерватории. Для начала он велел соорудить на адмиральском доме астрономический купол, что и было сделано в 1818 г., по-видимому, по проекту Ф.И. Вунша. Так появилась "домашняя" обсерватория адмирала. А в 1821 г. Грейг добился у правительства разрешения на строительство Морской астрономической обсерватории. Проект ее выполнил Ф.И.Вунш. Обсерваторию строил на Спасском кургане с 1821 по 1827 гг. гидротехт Б.В.Фандер-Флис. 20 сентября 1827 г. обсерватория была открыта, и астроном К.Х. Кнорре начал свои наблюдения.
С 1831 г. обсерватория стала производить регулярные метеорологические наблюдения в Николаеве.
Продолжая начинания Г.А.Потемкина, создавшего оркестр и хор военной музыки, адмирал Грейг в 1822 г. издал приказ о заведении при каждом флотском экипаже хора певчих из служителей экипажа, а на каждом корабле - оркестра духовой музыки. А еще раньше, получив разрешение Александра I, бывшего в 1818 г. в Николаеве, Грейг построил в 1819 г. музыкантскую школу при доме главного командира. В 1818 г. с благословения императора А.С.Грейг отремонтировал пришедшие в ветхость здание "молдаванки" и ее флигели и передал их под Летнее морское собрание.
Город продолжал украшаться красивыми зданиями. Так, в 1820 г. на мысе Порохового Погреба, на том месте, где мечтательный Мордвинов собирался возвести "храм наук" - Кадетский корпус, появилось красивое и величественное здание Артиллерийского училища, в котором впоследствии поместили Штурманское училище. Прекрасно скомпонованная и построенная в формах позднего русского классицизма, эта постройка украсила заброшенный уголок Николаева.
В 1826 г. было перестроено здание бывших Каменных лавок на Магистратской площади. Сохранив ту же архитектурную композицию, оно лишилось молдавско-турецкого "привкуса" и превратилось в строгое классические сооружение, спроектированное, по-видимому, Ф.И.Вуншем.
Ф.И.Вунш спроектировал также Морской острог с лазаретом и церковью - в строгом классическом стиле, который был построен в 1828 г.
Много внимания адмирал Грейг, как губернатор, уделял благоустройству города.
Для защиты города от разбойников, бродяг и диких животных по распоряжению Грейга в самой узкой части Николаевского полуострова между рекой Ингулом и Бугским лиманом (у Поповой балки) была выстроена высокая каменная стена с одними только воротами у Херсонской заставы. Стену закончили в 1828 г., и она спасла жителей Николаева от чумы, поразившей весь юг в 1829-1830 гг.
Грейг распорядился вымостить основные улицы города, проект замощения был разработан Ф.И.Вуншем, и в 1819 г. покрыли булыжником всю Адмиральскую улицу и Ингульский спуск. Но далее дело не пошло: когда в 1824 г. было намечено замощение других улиц, население воспротивилось этому, поскольку оплата работы была возложена на город. Грейг взял половину расходов на флот, но ему с трудом удалось добиться замощения еще одной только улицы - нынешней Советской. Так и остался Николаев немощенным почти до конца прошлого века. Только на двух парадных улицах - Адмиральской и Соборной - были сделаны тротуары и обсажены с двух сторон тополями и акациями.
К 1828 г. была очищена и восстановлена Городовая канава со всеми питающими ее каменными трубами, желобами и стоками, спасавшая не раз город от наводнения при сильных ливнях или оттепелях.
Для защиты жителей от грабителей, особенно ночью, по городу было сооружено 12 караульных будок (1826 г.).
При поездке в Очаков или Одессу приходилось пользоваться очень далеко расположенной переправой (напротив Малой Коренихи). По распоряжению Грейга в 1828 г. переправу перенесли в Спасск и расположили у высохшего второго Спасского источника (бывш. Варваровский спуск). Здесь были сооружены каменный причал и караульный дом Одесской заставы. Переправа осуществлялась в село Варваровку на больших шаландах.
В 1820 г. к построенной ранее богадельне пристроили дом для подкидышей.
Освещение улиц керосиновыми фонарями началось по распоряжению А.С.Грейга в 1823 г. Ф.И.Вунш разработал проект красивых фонарных столбов. Адмиралтейство сделало фонари, и 22 из них были установлены на Адмиральской улице - от адмиральского дома до здания Штурманского училища, а 35 поставлены на Соборной (совр.Советской) - от Ингульского моста до Базарной площади.
Грейг проявлял большую заботу об озеленении города, понимая, что только растения защитят город от пыли и знойных суховеев. Продолжая дело де Траверсе, он заботливо ухаживал за диким и фруктовым садами при адмиральском доме, построил новую красивую оранжерею взамен обветшалой, сооруженной еще при де Траверсе. Грейг продолжал заниматься акклиматизацией деревьев и кустов. По его распоряжению был озеленен юго-западный склон Спасского кургана от Обсерватории до дороги в Лески, представлявший сплошные пески. Никто не верил в эту затею адмирала и втихомолку посмеивался над ним, но через несколько лет вместо песчаного пустыря, с которого на город несло тучи пыли, зазеленел парк (сейчас Пионерский парк).
Были разведены сады при новом Штурманском училище и при Черноморской кадетской роте. Поддерживались в хорошем состоянии Спасск, Лески и Казенный фруктовый сад у третьего Спасского источника.
В 1826 г. по распоряжению Грейга была уничтожена городская свалка на склоне над Военной гаванью и вместо нее разбит бульвар, который со временем стал украшением города и местом летних гуляний жителей. Не обошлось и без курьезов: город, населенный, в основном, моряками и адмиралтейскими служителями, которые юридически не входили в городские сословия, собирал с остальных граждан очень мало налогов. Когда Грейг предложил передать городу бульвар с оплатой его стоимости, то городская Дума отказалась. Тогда адмирал поступил резко: он поставил вопрос перед правительством о возврате части городских земель Морскому ведомству и, получив разрешение, причислил к землям Морского ведомства всю береговую полосу вдоль Ингула и Бугского лимана. Граница между городскими и морскими землями проходила посередине Адмиральской улицы. К землям Морского ведомства были причислены также Адмиралтейский плац, Магистратская площадь, бульвар, весь Спасск, Лески и Плац-парадная площадь (впоследствии Аркасовский сквер). Город попытался отсудить эти земли обратно, но безуспешно.
В 1831 г. вышло распоряжение Грейга "об отдаче разным лицам земли, принадлежащей Адмиралтейскому ведомству для разведения садов и огородов", прообраз последующих "дач".
В 1832 г. Морским ведомством были выпущены правила по управлению хозяйством казенных садов в Николаеве, включающих Лески, Спасск, Бульвар и сады при доме главного командира, Штурманском училище, Молдаванском доме и т.д. Согласно этим правилам производилась подчистка садов, посадка деревьев, их лечение и т.п.
В 1822 г. полицмейстером П. И. Федоровым была предпринята первая попытка наименования улиц. Проект, включавший названия 13 продольных и 7 поперечных улиц, однако, не был утвержден Грейгом. Предложенные в этом проекте названия в большинстве случаев были впоследствии даны улицам.
При покровительстве Грейга в Николаеве развивалось частное судостроение. Так, выше Адмиралтейства по течению реки Ингул возникли Вольные верфи купцов М.Серебряного ("Серебряный док") и Варшавского ("Маркусов эллинг"), а в Спасске - новая верфь действительного статского советника А.А. Перовского. На этих верфях строили с подряда суда для Черноморского флота. В 1825 г. в Николаеве появился первый частный пароход, принадлежавший графу М.С. Воронцову - генерал-губернатору Новороссийской губернии. В 1827 г. николаевским купцом и промышленником Бухтеевым построен первый пароход "Лиман" по заказу М.Серебряного (для буксировки корабельного леса из Херсона в Николаев). 1828 год ознаменовался открытием первого пароходного сообщения между Николаевом и портами Черного моря. Рейсы выполнял пароход "Одесса", построенный в Николаеве.
В 1826 г. окончательно осуществилось решение Г.А. Потемкина о переносе всего управления и кораблестроения из Херсона в Николаев. В связи с этим порт в Херсоне был упразднен, военное кораблестроение вовсе прекратилось, а в Николаеве - наоборот, развилось (во времена Грейга в Николаеве строились суда на 11 эллингах сразу). По этой причине возрос спрос на мастеровых-судостроителей и возросла их оплата. Так, согласно справке, подписанной николаевским полицмейстером П.И.Федоровым, в 1825 г. мастеровым платили (в день):
плотнику лучшему.......................................2 р. 50 коп.
среднему..............................................................2 руб.
столяру лучшему.................................................3 руб.
среднему......................................................2 р.50 коп.
маляру.................................................................3 руб.
кузнецу........................................................2 р.50 коп.
токарю.................................................................3 руб.
паруснику............................................................3 руб.
брандсбойщику**..................................................3 руб.
конопатчику........................................................3 руб.
купору***.........................................................2 р.50 коп.
пильщикам паре..................................................6 руб.
слесарю лучшему................................................3 руб.
среднему......................................................2 р.50 коп.
рабочему (вид., подручному)......................1 р.50 коп.
Как видим, основные квалифицированные мастеровые получали в день по 2,5-3 рубля, а считая в месяце 22 рабочих дня -55-66 рублей в месяц. Для сравнения приведем размер столовых денег военных мо¬ряков (1826 г.):
начальнику флота, адмиралу........................5000руб.
вице-адмиралу...............................................3000 руб.
контр-адмиралу.............................................2000 руб.
капитан-командору.......................................2000 руб.
начальнику штаба при флагмане.................2000 руб.
командиру экипажа и корабля.....................1500 руб.
командиру фрегата.......................................1000 руб.
командирам прочих судов................оклад жалованья
Это - только столовые деньги, выдававшиеся за нахождение в море. А каковы же были "оклады жалованья"? Приведу сведения за 1834 г., когда они немного выросли:
капитан 1-го ранга...............................1500 руб. в год
капитан 2-го ранга........................................1200 руб.
капитан-лейтенант........................................1000 руб.
лейтенант........................................................900 руб.
мичман............................................................. 700 руб.
Следовательно, в месяц младшие офицеры (лейтенанты и мичманы) получали 75-58 рублей, то есть практически столько же, сколько квалифицированные мастеровые (при вольном найме).
Считая, в среднем, что столовые составляли годовой оклад жалованья, можно подсчитать, что морские офицеры в зависимости от чина (от вице-адмирала до капитан-лейтенанта) получали в месяц 500—167 рублей.
Примерно такое же денежное содержание получали инженеры-кораблестроители. Но у них с 1826 г. были введены премиальные деньги за качественную и быструю постройку судов. Например, за постройку и спуск линейного корабля и фрегата - по 3 рубля с пушечного порта и на серебряном блюде (это 240-300 руб. за корабль и 120-160 руб. за фрегат); за прочие суда, имеющие не меньше 20 орудий, по 3 рубля с порта, но без серебряного блюда.
Конечно, розничные цены были выше, но, по самым грубым прикидкам, мастеровой за месячный средний заработок 60 рублей мог купить 18,5 пудов мяса (около 296 килограмм!), или 18 ведер "горячего вина" (водки), то есть 218 литров. Видимо, квалифицированные мастеровые жили небедно, и могли себе позволить купить или построить на Слободке не только саманный, но и каменный дом. Когда мастер Адмиралтейства И.А.Полномочный в 1820 г. был переведен в Николаев, то он купил дом попроще за 1050 рублей, а хороший дом стоил 1500 рублей и более. Читателю предоставляется широкая возможность анализировать и сопоставлять приведенные цифры и "примерять" их на себя.
Грандиозным сооружением, которое предпринял А.С.Грейг, был Спасский самотечный водопровод. Еще когда Александр I посетил Николаев, Грейг обрисовал ему проблему водоснабжения и получил разрешение на предоставление проекта. Первый проект водопровода был разработан Б.В. Фандер-Флисом; предполагалось применить чугунные трубы, но оказалось это дорого, и их заменили керамическими. По проекту длина водопровода от первого Спасского источника (в Спасской балке) - 1689 саженей (около 3500 м). Окончательный проект был переработан инженером Ж.В. Аюи и отвезен им морскому министру И.И. де Траверсе с сопроводительным письмом Грейга, в котором он писал:
"Известно вашему высокопревосходительству, что город Николаев крайне нуждается в получении здоровой и хорошей воды, ибо в обеих реках, город обмывающих, вода солоновата, да и в колодцах в малом числе находящихся не пригодна. И поэтому некоторые жители привозят воду из урочищ Спасска расстоянием от 2-х до 4-х верст... Вода сия может пользовать единственно тех людей, которые имеют достаток, а военные служители и бедные жители, кои составляют превосходнейшую часть города, во всякое время лишены хорошей воды.
Таковой недостаток в сей первейшей для жизни и здоровья человеческого потребности, заставил меня приискивать способы к проведению воды из Спасска в Николаев".
Аюи отвез проект в 1820 г., а Грейг, не дожидаясь утверждения проекта, начал работы. Проект пролежал у министра, а затем и у царя до 1824 г. Александр I умер, так и не рассмотрев его.
Первый участок водопровода, по прямой от третьего Спасского источника до дома главного командира с выводом колодца в доме ("Дворцовый фонтан") и на углу Наваринской и Спасской улиц, был завершен в 1822-1823 гг. и давал воду еще в 60-е годы XIX в. Поскольку сток самого источника на берегу Бугского лимана был заглушён, чтобы вода пошла по трубам, этот источник прозвали "Сухим фонтаном", от которого и вся прилегающая местность получила такое же название.
Строительством водопровода с 1823 по 1827 гг. занимался инженер А.Рокур. Старожил города Н.М. Кумани так описывает Рокура: "Я помню очень хорошо эту личность: маленький, подвижный как ртуть, человек, многоречивый, которого разговор, по быстроте, трескучести н непрерываемости, можно было, без преувеличения, уподобить водопаду, - но только один разговор; с самою же водою он ладил не совсем удачно, как это доказано Спасским водопроводом".
Хорошо, что Кумани очень образно представил нам внешне Рокура, но он был не прав в оценке его знаний как инженера-гидротехника и строителя. А.Рокур был высокообразованным и опытным инженером. Используя труд каторжников, он все же соорудил этот водопровод, который шел от Спасской балки до дома главного командира, а затем - по Адмиральской улице до флотского экипажа и далее, с регулярными ответвлениями в город. Но, как писал Грейг в своем объяснении, когда пошла вода, некачественные глиняные трубы лопнули, и вода ушла в песок. Спасский водопровод представлял в то время сложное инженерное и грандиозное сооружение; на большой глубине были проложены облицованные камнем штольни в рост человека, по дну которых располагались трубы. К сожалению, он так и не был завершен.
В постепенно разросшемся городе со временем оказался дефицит учебных заведений. Единственным таким заведением было Штурманское училище, но в него могли поступать не все. Поэтому А.С. Грейг поставил перед правительством вопрос об открытии в Николаеве общеобразовательных школ и училищ. В октябре 1827 г. начались занятия в первом общем учебном заведении - приходской школе с одногодичным курсом обучения на 25 учеников - мальчиков и с отделением для девочек. А еще ранее, б декабря 1826 г., по ходатайству Грейга в городе открылось Училище для дочерей нижних чинов Морского ведомства - профессиональное училище, готовившее мастериц для Адмиралтейства. Впоследствии для этого училища было выстроено специальное здание в псевдоготическом стиле по проекту архитектора К. Акройда. Наконец, 7 января 1833 г. открылось трехклассное уездное училище в купленном городом доме на Никольской улице. Так было положено начало народному образованию в Николаеве.
Не забыл Грейг о подготовке и улучшении образования морских офицеров. Адмирал дважды ходатайствовал об открытии в Николаеве Морского кадетского корпуса (в 1823 и 1826 гг.). В 1823 г. были сочинены "планы и сметы на построение Морского кадетского корпуса". Не получив одобрения, он добился обязательного ежегодного приема в Петербургском кадетском корпусе 10 детей черноморцев.
Библиотека Депо Карт пополнялась новыми книгами и насчитывала около 10 тысяч томов. Также увеличилась коллекция Кабинета древностей за счет скифских и античных изделий, найденных на землях Морского ведомства в Северном Причерноморье и в Крыму.
Четверых юношей-моряков, обнаруживших способности к рисованию, А.С. Грейг направил в императорскую академию художеств, как пансионеров Черноморского флота, для подготовки из них архитекторов, столь необходимых Николаеву. Впоследствии два из них - Д.Ефимов и Р.Кузьмин - стали известными русскими архитекторами, а двое других - И.Лунченко и В.Рулев - вернулись на Черноморский флот и служили архитекторами в Николаеве и Севастополе.
Для повышения образования офицеров Грейг открыл для них цикл лекций - своеобразный прообраз Морской академии. Практические занятия проходили в физическом кабинете, открытом в "Молдаванке", и в обсерватории.
Поскольку город разрастался, архитекторы Морского ведомства уже не справлялись с возросшим объемом работ, поэтому адмирал учредил в 1831 г. должность "городового архитектора", на которую назначил Л.А.Опацкого. С этого времени всеми архитектурно-градостроительными делами собственно города ведал гражданский городской архитектор.
Следует заметить, что через Николаев проходил государственный почтовый тракт, шедший далее в Херсон и Крым - на восток, в Очаков и Одессу - на запад. Поэтому все, кто ехал в эти места, как правило, проезжали через Николаев. Так проездом в период 1820—1824 гг. побывал в Николаеве несколько раз А.С.Пушкин.
В 1820 г. по дороге в Крым (проездом из Одессы) Николаев посетил писатель и переводчик, член Российской академии И.М. Муравьев-Апостол, отец будущих декабристов; он заехал также в Ольвию.
В 1823 г., возможно, через Николаев проезжал поэт К.Н.Батюшков, будучи уже тяжело психически больным. Возможно также, что в 1825 г. по дороге на Кавказ через Крым в городе побывал А.С. Грибоедов. В 1829 г. по пути с Кавказа в Николаев заехали академики Ленц и Купфер, где вместе с Грейгом организовали геомагнитный измерительный пункт.
В Николаеве окончил свои дни, прожив здесь достаточно долго, герой ушаковских и сенявинских Средиземноморских походов, освободитель Неаполя и Неаполитанского королевства от французов, контр- адмирал Г.Г.Белли, который умер 21 июля 1826 г.
Еще два события, происшедшие в Николаеве, достойны внимания. В сентябре 1832 г. распоряжением адмирала Грейга в городе открыт портовый архив (Архив Черноморского флота) со штатом 16 человек: начальник, старший и младший его помощники, 6 писарей, 4 кантониста и 3 сторожа. Этим было положено начало архивной службы в Николаеве. Архив просуществовал до 30-х годов нашего века и был переведен в Ленинград, в ЦГА ВМФ СССР.
В 1832 г. издан первый в Николаеве научный труд - книга А.С. Грейга по теории проектирования корпусов судов математическим методом. На основании этого метода были спроектированы, а затем построены в Николаеве 54 судна - от линейного корабля до малого тендера.
При Грейге в Николаеве прибавилось еще несколько культовых зданий. В связи с увеличением мусульманского населения города Грейг в 1832 г. принял решение об отводе дома магометанам для богослужения.
Начали действовать: греческая Свято-Николаевская церковь, заложенная в 1813 и оконченная в 1817 г.; Свято-Алексеевская при Морском остроге, оконченная в 1830 г.; еврейская синагога, заложенная в присут¬ствии Грейга в 1819 г. и оконченная в 1822 г.
Весной 1823 г. город потрясло неприятное, скандальное происшествие: мичман В.И.Даль был уличен в писании пасквилей (и их обнародовании) на Ю.М. Кульчинскую, состоявшую в гражданском браке с А.С.Грейгом. Еще в 1820 г. Юлия Кульчинская, в возрасте 20 лет, приехала в Николаев с поставками корабельного леса и с тех пор прочно обосновалась в адмиральском доме, официально - в качестве экономки, а фактически - как жена А.С.Грейга. Николаевское общество было шокировано - дочь могилевского трактирщика Михеля Сталинского, иноверка и сожительница! Но со временем Юлия Михайловна сумела привлечь на свою сторону николаевское благородное общество и создать в адмиральском доме салон, в который входили, в основном, молодые офицеры флота и чиновники Морского ведомства. И вдруг такой скандал!
Супруга адмирала А.С. Грейга Юлия Михайловна (1801-1882). Рисунок с натуры около 1830 г.
В.Даль не признал себя виновным, хотя и не отказался от авторства самого злостного пасквиля, пронизанного неприличными намеками и антисемитизмом. Решением Комиссии военного суда Даль за недостойный для дворянина и офицера проступок быв приговорен к разжалованию в матросы на шесть месяцев. После его обращения к царю Главный Морской аудиториат заменил приговор суда зачетом "в штраф" многомесячное пребывания Даля под арестом. Эта судимость с В.И.Даля была снята только незадолго до его смерти, в 1859 г., когда он был уже почетным академиком, известным литератором и ученым-лексикографом.
В 1827 г. у Грейга и Юлии родился первый сын, названный в честь знаменитого предка Самуилом; видимо, тогда же адмирал и Юлия тайно обвенчались, и Юлия Михайловна стала вести себя в доме как полноправная жена. Грейг часто устраивал у себя в доме ради молодой жены обеды и балы. Об одном из таких балов вспоминает Ф. Вигель, бывший проездом в 1828 г. в Николаеве: "Мужчины несколько пожилые и степенные, равно и барыни их, сидели чинно в молчании; барышни же и офицерики плясали без памяти. Масок не было, а только две или три костюмированные кадрили. Женщины были все одеты хорошо и прилично по моде, и госпожа Юлия уверяла меня, что она всех выучила одеваться, а что до нее они казались уродами. Сама она, нарядившись будто магдебургской мещанкой, выступала сначала под покрывалом; ее вел под руку адъютант адмирала Вавилов, также одетый немецким ремесленником, который очень забавно передразнивал их и коверкал русский язык. На лице Грейга не было видно ни удовольствия, ни скуки, и он прехладнокровно расхаживал, мало с кем вступая в разговоры. Сильно возбудил во мне удивление своим присутствием человек в капуцинском платье; он был не наряженный, а настоящий капуцин с бородой, отец Мартин, католический капеллан Черноморского флота, который, как мне сказывали после, тайно венчал Грейга с Юлией. Оттого при всех случаях старалась она выставлять его живым доказательством ее христианства и законности ее брака, только странно было видеть монаха на бале. Мне было довольно весело, смотря на большую часть веселящихся, которые казались совершенно счастливыми".
И, наконец, последнее воспоминание старожила: "Замечательно, что николаевское общество всегда отличалось красотою женщин. Вы не найдете на балах безобразного молодого дамского лица; напротив, встретите несколько таких, которые очаруют ваши взоры, если вы молоды, и заставят, призадумавшись, вздохнуть, если уже седина проглянула в бороде вашей".
Так, с мягкой грустью, вспоминал николаевские балы своей молодости старожил города контр-адмирал Н.М. Кумани в 1861 году.
И, совсем кажущийся курьезным, архивный документ 1831 г. на 14 листах об объявлении мичману Сальти строгого высочайшего выговора за то, что "забыл взять танцевать дочь подполковника Полтавцева".
Как видим, бдительное и строгое око императора Николая I успевало следить и за балами, и за нравственностью офицеров - никто и ничто не могли от него укрыться.
Неизвестная война
Эта война почти неизвестна нам, потому что советские историки почему-то ее "прятали" в пыльные папки в архивах музы Клио.
У меня в руках толстый том под названием "История СССР. С древнейших времен до 1861 года". Это - учебник для студентов исторических факультетов педагогических институтов. Здесь вам долго придется искать русско-турецкую войну 1828-1829 гг. Вот глава XIX. "Внешняя политика России в начале XIX в. Отечественная война 1812 г.". Далее идут всякие внутренние дела и события, а потом заключительная глава XXIII -"Внешняя политика России во второй четверти XIX в."; и только здесь всего полторы страницы о русско-турецкой войне.
А между тем это была одна из самых удачных и победоносных войн России с Турцией. И, поскольку она непосредственно касалась Николаева, я не могу ее обойти. В этой войне особую роль сыграл Черноморский флот, шло срочное строительство новых судов для пополнения флота. Из Николаева осуществлялось общее управление действиями флота. Николаев снабжал флот всем необходимым для функционирования и боевых дел; в Николаеве лечили раненых матросов.
Предвидя неизбежность войны с Турцией, которая не хотела примириться с потерями Северного Причерноморья и Крыма, А.С. Грейг форсирует постройку судов в Николаеве и Севастополе, срочно готовит флот к боевым действиям. Наваринский разгром турецко-египетского флота в 1827 г. пос¬лужил поводом к открытию военных действий со стороны Турции.
В 1828 г. вспыхнула война. На Черноморский флот возлагалась новая в стратегическом отношении задача - поддержка и взаимодействие армии и флота при продвижении русских войск через Малые Балканы в центр Турции - к Константинополю, овладение приморскими крепостями; обеспечение фланга наступавшей армии и уничтожение турецкого флота при его попытках войти в Черное море.
Возглавив в 1828 г. осаду крепости Анапа, А.С.Грейг сумел в короткий срок овладеть ею, несмотря на почти трехкратное превосходство осажденных. Здесь сказался опыт осады Гельдера и Данцига, штурма Тенедоса и Лемноса. Чин адмирала - награда Грейгу за взятие Анапы.
Во время осады и штурма Анапы сложилась пикантная ситуация. Дело в том, что в самом начале 1828 г. Николай I назначил армейского генерала князя А.С. Меншикова начальником Главного морского штаба, пожаловав ему чин контр-адмирала. Чтобы "оморячить" сухопутного генерала и дать ему возможность проявить себя в морской операции, царь назначил Меншикова в подчинение Грейгу. Так непосредственный начальник Грейга стал его подчиненным. Меншиков командовал осадой Анапы с суши, и в победной реляции Грейг отметил его умелые действия. За это Меншикова произвели в чин вице-адмирала. Но самолюбивый князь, потомок знаменитого петровского наперсника, не мог простить Грейгу, что он, князь и начальник, оказался "под рукой" у своего подчиненного. Можно было бы и не отмечать этот эпизод, но он отразился на дальнейших отношениях между князем и Грейгом и на истории Николаева и флота.
Сразу же из Анапы флот перешел к Варне. Выполняя директиву Главного штаба, флот под командованием А.С. Грейга осадил крепость с моря, а сухопутные войска под руководством А.С.Меншикова - с суши. И опять император Николай I поставил князя в подчинение Грейгу, вручив адмиралу общее командование. И это запомнил на всю жизнь мстительный А.С. Меншиков. После непродолжительной осады флот и армия овладели Варной, этой мощной приморской крепостью, гарнизон которой доходил до 27 тысяч человек. Варна - это ключ к Константинополю, поэтому турки обороняли ее упорно. На заключительном этапе - штурме крепости - на флот прибыл царь Николай I со всей свитой и дипломатическим корпусом, разместившись на флагманском корабле Грейга. За осаду и покорение крепости Варна Грейг был награжден высоким боевым отличием - орденом Св.Георгия Победоносца 2-го класса.
Затем последовали Мессемврия, Ахиолло, Инада, Мидия, Сан-Стефано, Бургас и Сизополь, которые были взяты моряками штурмом с моря. Началась блокада Босфора. И вот здесь произошли два знаменательных события. 13 мая 1829 г. русский фрегат "Рафаил", возвращаясь от Босфора, встретился с турецкой эскадрой, вышедшей в Черное море. Введенный в заблуждение старшим офицером, заявившим, что команда не желает сражаться, а хочет сдаться в плен, командир фрегата капитан 2-го ранга Стройников сдал его без боя окружившим турецким кораблям. На следующий день, 14 мая, в подобную ситуацию попал бриг "Меркурий". Окруженный двумя турецкими кораблями той же эскадры, бриг на предложение сдаться ответил огнем, а командир его А.И.Казарский, после совета с офицерами и экипажем, принял решение при попытке абордажа взорвать судно.
Не добившись успеха, несколько поврежденные турецкие корабли ушли, а бриг победоносно вернулся к русскому флоту. Подвиг брига и его командира капитан-лейтенанта Казарского стал хрестоматийным примером, затушевавшим все остальные, более важные для войны дела черноморцев.
В 1829 г. русские войска подошли на 60 верст к Константинополю, а Черноморский флот плотно заблокировал Босфор. Турки срочно запросили мира, и под давлением ряда западных стран, не желавших допустить усиления России, был заключен Адрианопольский мир, который принес свободу Греции и ослабление от турецкой зависимости Валахии, Молдавии и Сербии, а также пробудил надежду у болгар на скорое освобождение от турецкого ига.
По всей России отмечали эту большую победу: в Петербурге был сооружен храм-памятник - Преображенский собор - с оградой из турецких трофейных пушек. Своим рескриптом Николай I подарил также Черноморскому флоту девять трофейных пушек, которые Грейг решил использовать для памятников. В 1830 г. архитектор Иосиф Маньяни выполнил чертежи двух монументов с надписями "Варна", "Анапа", "Сизополь" и т.д. и разработал проект их установки в Николаеве : одного - у бывшего Магистрата на площади, а второго - в саду Городовой управы. Был уже завезен гранит для обелисков, но в 1833 г. Грейга перевели в Петербург, а сменивший его вице-адмирал Лазарев не захотел увековечивать победы Черноморского флота, в которых он не участвовал, и распорядился пустить этот гранит на облицовку причальной стенки в Адмиралтействе. Так закончилась попытка А.С.Грейга установить в Николаеве первые памятники.
Однако победоносное окончание войны принесло не только радости, но и огорчения: в 1829 г. в турецком войске вспыхнула чума, которой постепенно заразились солдаты и матросы, находившиеся на завоеванной территории. Переносчиками чумы стали также пленные. С возвращающимися в Севастополь судами чума была занесена в Крым. Чтобы воспрепятствовать распространению чумы, Грейг в 1830 г. ввел в Севастополе эффективные местные карантинные меры. Однако новороссийский генерал-губернатор граф М.С. Воронцов распорядился применить "всеобщее оцепление" города. Это привело к затруднению торговли в городе и к голоду. Матросы и жители Севастополя взбунтовались. Грейг, прибыв в Севастополь, сумел погасить кровавый бунт и начал расследование его причин. Выяснялись злоупотребления городских чиновников, подчинявшихся графу Воронцову. Защищая "честь мундира", Воронцов отстранил Грейга от расследования и оклеветал его перед царем. С этого началась новая полоса доносов на Грейга и охлаждение отношений между ним и Николаем I.
Еще в 1826 году бухгалтер Черноморского флота Яцын написал донос на Грейга, обвинив его в нарушении правил торгов при раздаче подрядов и в покровительстве еврейским купцам. И, действительно, более половины поставщиков и подрядчиков Черноморского флота составляли еврейские купцы, как местные, так и из ближних и дальних городов - Херсона, Одессы, Могилева и других. Их экзотические имена и фамилии так и пестрели в контрактах, вызывая антисемитскую ненависть у Яцына.
И хотя комиссия, расследовавшая дело, признала правоту Грейга по всем статьям обвинения, а Яцына предали военному суду за клевету, император Николай I все же посчитал, что Грейг "вступил в стачку" с подрядчиками и потребовал, чтобы самый крупный, многомиллионный подряд на постройку кораблей и фрегатов был передан подрядчикам-христианам. И только после того, как Грейг сообщил, что более желающих принять участие в подряде нет, а купцы-евреи М. Серебряный и М. Варвавский - давние и ответственные подрядчики-судостроители, царь согласился разделить этот подряд между помещиком А. А. Перовским и купцом М. Серебряным.
В 1829 г. поступил донос на Грейга о том, что "по части хозяйственной существуют злоупотребления и беспорядки". Была назначена комиссия во главе с флигель-адъютантом Римским-Корсаковым, которая проверила Севастопольский порт и установила имевшиеся, якобы, злоупотребления. Но Грейг оспорил выводы комиссии, доказав ее поверхностность и поспешные заключения. Спор шел несколько лет и закончился только в 1831 г. Чтобы снять подозрения с подчиненных, Грейг потребовал у царя всеобщей ревизии по флоту. Но эта ревизия так и не состоялась.
Видимо, эти доносы сыграли все же свою роль, и 20 ноября 1829 года вышел императорский указ о выселении евреев из Николаева и Севастополя за стоверстную черту. Грейг обращался неоднократно в правительство и к царю с письмами, в которых указывал на пагубность такого решения: это расстроит поставки флоту, прервет начатую экстраординарную постройку судов, нарушит торговлю в городе и вызовет недовольство населения. Но ему удалось отстоять лишь нескольких крупных купцов-подрядчиков, которые строили суда, таких, как М. Серебряный, остальных евреев постепенно стали выселять. В 1833 г. Грейг все же добился у Николая I отсрочки "окончательного решения еврейского вопроса" на три года.
Михаил Петрович Лазарев
Доносы на Грейга, видимо, повлияли на его судьбу - царь Николай I решил послать в Николаев "сильную руку". Выбор пал на Михаила Петровича Лазарева (1788-1851гг.). По свидетельству самого контр-адмирала Лазарева, его кандидатуру, якобы, подсказал А.С.Грейг.
17 февраля 1832 г. М.П. Лазарев был назначен начальником штаба Черноморского флота, и 9 июля прибыл в Николаев. Совершив с Грейгом ознакомительное плавание на яхте по всем портам Черного моря, контрадмирал Лазарев направился, по поручению Грейга, в Севастополь - подготовить русскую эскадру в помощь турецкому султану*.
Лазарев родился в семье столбового дворянина, сенатора, Владимирского наместника. В 1800 г. поступил в Морской кадетский корпус, из которого в 1803 г. выпущен гардемарином и направлен волонтером в английский флот.
В 1812 г. Лазарев, как и Грейг, принимал участиее в высадке десанта в Данциге. Осенью 1813г., командуя коммерческим судном "Суворов", принадлежащим Российско-американской компании, совершил плавание в Русскую Америку, которое закончилось как кругосветное в 1816 г. В составе экспедиции под командованием Ф.Ф. Беллинсгаузена** Лазарев совершил второе кругосветное плавание на шлюпе "Мирный", во время которого была открыта Антарктида. В 1822 - 1825 гг. Лазарев на фрегате "Крейсер" снова совершил кругосветное плавание, за что получил чин капитана 1 ранга.
В 1926 г. Лазарев принял в командование корабль "Азов" и перешел на нем из Архангельска в Кронштадт. В следующем году составе русской эскадры Лазарев отправился в Средиземное море. 8 октября 1827 г. произошла знаменитая Наваринская битва, в которой в составе эскадры графа Гейдена участвовал и Лазарев на корабле "Азов", показав себя храбрым и распорядительным боевым командиром. За это сражение "Азов" получил Георгиевский кормовой флаг, а Лазарев - чин контр-адмирала.
Адмирал Михаил Петрович Лазарев (1788-1851)
Поступив в подчинение к Грейгу, Лазарев, внешне демонстрируя преданность адмиралу, втайне готовился его "столкнуть". М.П. Лазарев был крайней противоположностью Грейгу: маленького роста, коренастый крепыш, с чрезмерным честолюбием и самолюбием, с твердыми убеждениями, что дисциплина, как в английском флоте, должна строиться на карательных мерах: линьках и зуботычине.
До последнего времени советские и русские историки создают однобокое представление о Лазареве, шлифуя и лакируя его, как монумент. Да, Лазарев был прекрасным моряком-практиком, знающим до тонкостей морское дело и службу, это был моряк "до мозга костей". Но дадим слово тоже моряку, декабристу Д.И.Завалишину, которого цитируют лишь однобоко, пряча от широкого читателя те строки, которые я привожу: "Я пользовался таким уважением и таким расположением Лазарева, что для того, чтобы произнесть тот справедливый приговор, которого он заслуживает, надо было глубоко проникнуться полным сознанием обязанности беспристрастия к историке.
Лазарев был человек с неоспоримыми способностями и характером, но имел несчастие, с одной стороны, вынести из службы на английском флоте все его недостатки в утрированном еще почти до безобразия виде, а с другой стороны - воспитаться под влиянием Екатерининских нравов. Он был человек положительно безнравственный, и мы увидим ниже, что даже честность его была условная, все человеческое достоинство, по его понятиям, заключалось в том только, чтобы быть отличным моряком. Невежество его по предметам общего образования было даже изумительнее, он ничему не придавал значения вне своей специальности, да и в ней был знаток только практической части. Поэтому его гордость сильно возмущалась моим теоретическим превосходством, и он, не решаясь отрицать его, старался для уменьшения значения его доказывать всегда преимущества будто-бы практического знания над теоретическим.
Религия, по понятиям Лазарева, была только необходимое политическое орудие для невежественного народа, и он даже доказывал, что, кто хочет быть хорошим морским офицером и даже вообще военным человеком, тот не должен быть христианином, и что, наоборот, христианин не может быть хорошим офицером.
Он предавался разврату всякого рода, был жесток по системе и с деспотическими привычками, поэтому любил льстецов, имел наушников и фаворитов, но был нетерпеливым к открытым заявлениям. Мне пришлось видеть его в большом унижении, когда выказалось все бессилие так называемых "железных характеров", если они прилагаются к несправедливому делу. После бунта команды, который он был бессилен укротить, и который был укрощен мною, ему долго как-то совестно было смотреть мне в глаза".
Я не буду приводить примеры безнравственных и нечестных поступков Лазарева, о которых пишет Д.Завалишин, а коснусь только бунта. Он был не один, бунтов команды было два - во время стоянки "Крейсера" у Ван-Дименовой земли и на Ситхе. И это, насколько я знаю, были чуть ли не единственные бунты команды за всю историю русского парусного флота. И здесь Лазарев остался верен себе: спасая свою карьеру, он скрыл от командования флота факт бунта, поскольку, согласно "Морскому уставу", командир, допустивший бунт на корабле, должен быть разжалован в матросы.
Вскоре по прибытии на Черноморский флот, когда Лазарев блестяще подготовил эскадру и провел Босфорскую экспедицию в помощь турецкому султану против восставшего египетского паши, Николай I пожаловал ему звание генерал-адъютанта. Это было придворное фискальное звание, дававшееся особенно доверенным генералам и адмиралам и позволявшее писать прямые доносы императору.
Как следует из переписки М.П. Лазарева с князем Меншиковым, графом А.Ф. Орловым и другом молодости А.А. Шестаковым, Лазарев не скрывал своего желания заменить Грейга на посту главного командира. Он открыто писал, что ожидает, чтобы у него были "развязаны руки". Чтобы ускорить это смещение Грейга, М.П. Лазарев пользовался разными слухами и даже сплетнями, касавшимися жены Грейга Юлии Михайловны, и писал регулярно письма и доносы, порочащие адмирала Грейга.
К 1833 году положение Грейга резко ухудшилось. Меншиков, желавший скорее сместить Грейга, не реагировал ни на одно его предложение, нужных денег на флот не давали, свирепствовавшая на юге чума и карантинные заставы остановили все поставки флоту, выселение евреев-купцов прервало хорошо отлаженные ими торговые связи. Флот, лишенный снабжения, не выходил в море и был вынужден стоять в гаванях. У Грейга началась депрессия, отягченная еще и непрерывными доносами и разбирательствами комиссий.
К этому добавился трагический случай, потрясший Николаев: 16 июня 1833 г. внезапно умер любимец императора флигель-адъютант, капитан 1-го ранга, бывший командир знаменитого "Меркурия" А. И. Казарский. Через князя Меншикова в октябре Бенкендорф донес царю, что следствием установлено отравление Казарского, получившего в наследство 70 тысяч рублей, которое разграблено "при большом участии, николаевского полицмейстера Автономова". Назначенное Грейгом следствие, - сообщал далее Бенкендорф, - ничего не открыло". И это понятно: Грейг уже получил назначение в Петербург и собирался сдавать дела Лазареву, поэтому следователи и не спешили. В заключение Бенкендорф писал: "другое следствие также ничего хорошего не обе-шает. ибо Автономов ближайший родственник генерал-адъютанта Лазарева".
На докладе Меншикова царь написал резолюцию: "Поручаю вам лично, но возлагаю на вашу совесть, открыть лично истину по прибытии в Николаев. Слишком ужасно".
Комиссия во главе с Меншиковым провела вскрытие могилы Казарского сделала анализ останков, но факт отравления не подтвердился. Известно, что совесть у князя Меншикова отсутствовала, и он не был заинтересован в открытии истины.
Видимо, смерть А.И. Казарского была последней каплей, выплеснувшей на Грейга неудовольствие императора. 2 августа 1833 г. Николай I назначил Грейга членом Государсвенного Совета, а генерал-адъютанта Лазарева - исправляющим должность главного командира Черноморского флота и портов и военного губернатора Николаева и Севастополя.
Свершилось!
Грейг еще до начала октября оставался в Николаеве, передавая дела Лазареву и собираясь в дорогу. Одновременно он добился у императора "чистой" отставки своего друга, обер-интенданта Черноморского флота контр-адмирала Н.Д.Критского, которого Лазарев люто ненавидел и добивался предания его суду. Грейг, безгранично доверяя Критскому, не мог его бросить на растерзание новому начальнику. Как вспоминает морской врач Н. Закревский, "Несмотря на такое ограждение контр-адмирала Критского от отчетности по управлению его интендантством, он, бывши уже в отставке, получал иногда мелочные запросы,... и один из них был запрос интендантства о сундуке, окованном железом, сундуке, взятом будто бы Критским из Адмиралтейства к себе и не переданном обратно по принадлежности. Ответ Критского был такой: Я бы, в. пр. желал знать, какою опасностию угрожает Черноморскому флоту неявка сундука, о котором вы меня спрашиваете? Если опасность на самом деле так экстренна и неотклоннма, то спешу уведомить вас, что сундук тот поступил в число мебели, требовавшейся на укомплектование квартиры начальника штаба (Лазарева), приказавшего сундук тот поколоть в щепы, за то, что был простой дубовый, окованный вороненым железом, а не из красного дерева и не оправленный бронзированными скобами. Если б не на такое экстреннее требование, в.нр. поспешить уведомить вас, то я на всякое другое подобное откапываемым вами дрязгами, не отвечал бы вам, или не так забавно как теперь".
Глубокой осенью, 9 октября 1833 г., после прощального обеда, данного думой в честь адмирала, А.С.Грейг выехал через Московскую заставу в Петербург. Дума же занесла его в книгу граждан города "навечно". Грейга до Московской заставы провожали жители города, многие были с детьми. В этот же день, но через Одесскую заставу, уехал из Николаева и Н.Д.Критский, поселившийся в Одессе.
Прекрасный чистый город ...
М.П.Лазарев, как главный командир Черноморского флота, проводил в жизнь те же устремления, что и А.С.Грейг, но более жестко. Практически все, что делал Грейг, он продолжал; даже то, что раньше критиковал бескомпромиссно, например, подрядную постройку судов, Лазарев воспринял и обратился к ней дважды, что позволило ему экстренно пополнить Черноморский флот кораблями и фрегатами. В общем, это был достойный преемник Грейга на посту главного командира флота.
Очень образное сравнение этих двух выдающихся личностей дал безымянный автор в статье "Из записок севастопольца": "Разные печальные обстоятельства, злоупотребления по казенным подрядам, наводнение флота греками до того, что греческий язык в кают-компаниях вытеснил русский и еще кое-какие вещи, пока еще остающиеся под завесой - заставили Грейга подать в отставку. Попросту сказать, он пал. Его управление представляет только легкий и небрежный абрис, может быть во многом безукоризненный; но дабы ему сделаться картиной, необходимо было прикосновение другой, более решительной кисти. Доки, водопроводы, библиотека, это были не конченные эскизы, которые попались по счастию в руки человека, способного их дорисовать.
Этот человек был Лазарев, характер преимущественно ровный, какие всего нужнее в жизни, без всяких чрезвычайных способностей, но твердой, крепкой воли: достаточно взглянуть на его портрет, эту известную сутулую фигуру, сбитую как кремень; даже на движение этой руки, держащей неизбежную морскую трубу.
Лазарев начал с уничтожения во флоте грековщины-грейговщины, как тогда выражались".
Не могу во многом согласиться с автором, побоявшимся поставить под статьей свою фамилию. Он, зная только Лазарева, при Грейге еще не служил, и пишет о нем с чужих слов. И если уж пользоваться искусствоведческими метафорами, то надо сказать, что Грейг, как выдающийся художник, написал картину, а Лазарев лишь покрыл ее лаком и поставил под ней свою подпись.
Действительно в чем прав "севастополец", так это в том, что с приходом к власти Лазарева моряки-черноморцы и жители морских городов разделились на "грейговцев" и "лазаревцев". И поначалу, по-видимому, грейговцев было намного больше, особенно среди греков, поэтому Лазарев начал гонение на них и одновременно стал привлекать на Черное море своих бывших сослуживцев с Балтики, окружив себя вскоре "своими людьми".
В 1834 г. по требованию вице-адмирала Лазарева начато выселение всех греков из Николаева и Севастополя и перевод греков-офицеров на Балтийский флот. При этом многие русские офицеры, не согласные служить под начальством Лазарева, также просили перевести их на Балтику. По этому поводу Н. Закревский вспоминает: "1834 и 1835 годы замечательны переводом значительного числа морских офицеров из Черноморского флота в Балтийский и обратно. Черноморцы этими переводами обязаны большею частью Алексею Самойловичу Грейгу, но некоторые из самонадеянных грейговцев - по преимуществу греки, не хотели оставить юг и Черное море, с которыми они сроднились. Из числа таких был Михаил Николаевич Кумани (ныне полный адмирал), который в отношении предубеждения Н.П. Лазарева к грекам и грейговцам, по случаю перевода их на Балтику, а также и по введению в употребление волчьих билетов, - высказался перед ним замечательно резко, но справедливо, и Лазарев не нашелся остановить его, чему свидетелями были многие из грейговцев и лазаревцев. Не менее замечательно высказался перед М.П.Лазаревым же и Манганари 1-й, известный специальным трудом своим по составлению карт Азовского и Черного морей и Константинопольского пролива с Мраморным морем. На вопрос М.П.Лазарева "Вы не желаете быть переведенным в Балтийский флот?" Манганари отвечал: "Вовсе не желаю, потому что я необходим в Черноморском до окончания того труда, который выполняю для пользы службы", - "А если без вас можно обойтись?" - "Не обойдетесь... Но если найдете способного продолжать мой труд, тогда я с удовольствием оставлю Черное море; если же не найдете, то вы не должны и не можете без явного вреда для службы прерывать моих занятий". Впоследствии М.П.Лазарев, не смотря на предубеждения его к грекам, был особенно внимателен к труду и способностям этого офицера и отличал его".
Но, видимо, выселение греков шло не так быстро, как хотелось Лазареву, потому что еще в 1836 г. он писал князю Меншикову: "В. с-стъ сделаете величайшее для Севастополя благодеяние, ежели примете в сем участие и обратите полугреческий Крым в страну русскую". В этом же письме Лазарев пишет, что при разговоре с государем просил выселить балаклавских греков, а "места, принадлежащие балаклавцам... отдать под германские колонии или отставным матросам". А вот как без обиняков высказался любимец Лазарева (впоследствии адмирал), сын его друга И.А.Шестаков: "Наряду с усилиями по возрождению флота, вместе с приглашениями прежних сослуживцев прийти помочь ему в многотрудном деле Лазарев начал преследовать греческий элемент тем с большей ревностью, что нестрогие принципы местного греческого общества возмущали его как человека...".
Но не только греков вытеснял из Николаева и Севастополя Лазарев. В противоположность Грейгу, старавшемуся сохранить в этих городах еврейскую общину, он с таким же рвением ее старался ликвидировать. В 1836 г. Грейг, уже будучи в Петербурге, обратился с письмом к министру внутренних дел Бауму с просьбой о новой отсрочке их выселения. Но письмом от 11 февраля 1837 г. министр ответил ему, что "все евреи к этому времени выселены, остались лишь караимы". К чему это привело в Николаеве и Севастополе, я уже говорил, но добавлю высказывания Р.Н. Ге: "Цены на дома упали, на квартиры тоже. Домостроительство остановилось. В оставшихся лавках и промышленных заведениях христиан выручка усилилась, а с этим и продажные цены на товары в лавках стали подыматься. Дошло даже до стачек, что еще больше увеличило необыкновенную прибыльность лавочной и базарной торговли. Многие хлеботорговцы бросили свои дела и пооткрывали лавки с товарами".
Чтобы как-то сбить рост цен, Лазарев обратился в правительство с просьбой даровать христианам-купцам льготы на 10 лет, что и было сделано Высочайшим указом от 7 января 1838 г., но мало помогло.
Теперь остановимся коротко на том, что сделал для города Лазарев, как его губернатор, который только 31 декабря 1834 г. был утвержден в должности главного командира Черноморского флота и портов и военного губернатора Николаева и Севастополя (такой вот новогодний подарок, сделанный флоту и городу!).
Сразу же придя к власти, М.П.Лазарев заявил, что флот ничего не должен делать для города. И хотя большинство населения фактически состояло из моряков всех рангов, от рядовых до адмиралов, новый губернатор не считал необходимым тратить деньги флота на благоустройство города. Это вызвало со временем противостояние Городской Думы и Лазарева.
Первое, что сделал вице-адмирал - прекратил финансирование строительства Спасского водопровода, после чего он стал постепенно разрушаться, вызывая иногда провалы на улицах города. Противник науки и любых знаний, кроме морских, он по первой же просьбе Одесского общества истории и древностей передал ему всю коллекцию Кабинета древностей и закрыл его, лишив город этого первого музея. И вот парадокс! За это дело Одесское общество истории и древностей избрало Лазарева своим почетным членом. Следующий шаг в этом направлении - попытка закрыть обсерваторию, как ненужную для Черноморского флота, и когда ему это не удалось, он запретил главному астроному К.Х. Кнорре заниматься научной работой, а только практической, хотя сам же потом обратился к Кнорре с предложением проанализировать работу А. Попова о прогрессивном способе построения обводов судов и велел издать в 1838 г. книжку Кнорре об этом. И первым его актом в борьбе с "ученостью" на флоте было закрытие курсов лекций для офицеров.
А что же было сделано для города? Как пишет Г.Н. Ге, изучивший архивы Магистрата и руглы:" Михаил Петрович Лазарев даже почти не имел переписки с Думой. Все, что он находил нужным устроить в городе, устраивал через своих подчиненных на счет казны, а затем уже приказывал внести расход в размере, какой считал справедливым возложить на городское общество. Так был устроен и вымощен спуск к Ингульскому мосту". Заметим, что сделав этот спуск, проложенный вдоль стены Адмиралтейства, Лазарев предложил переименовать участок улицы Набережной, шедшей параллельно стене, в Адмиралтейскую, но Дума ему в этом отказала. Спуск к переправе через Буг в Спасске Лазарев устроил за счет сбора, взимавшегося за пользование водой из Спасского бассейна, который он велел переделать (расширить и сделать более удобным).
В 1835 г. была закончена полностью городская стена, ограждавшая город с востока, и возведенная при Грейге. В этом же году полицмейстер Г.Г. Автономов, опираясь на проект своего предшественника П.И. Федорова представил Лазареву список наименований 60 улиц города. Список был утвержден, и улицы Николаева впервые получили названия. Тогда же Лазарев утвердил и первое деление города на районы - "части": Городовую (от Артиллерийской ул. до Садовой), Адмиралтейскую (от Садовой ул. до 6-ой Слободской) и Херсонскую - впоследствии Военную Слободку (от 6-ой Слободской до 10-ой Военной).
В 1835 же году были построены новые "Красные ряды" с аркадами на месте старых обветшалых (на Соборной ул.). Город в этом же году посетил известный художник Л. Премацци, который написал несколько тонких акварелей Николаева.
В 1840 г. в Николаеве открылся любительский театр в доме Миллера (по Московской ул. дом 5). В 40-е годы началось поголовное приведение греков-моряков, оставшихся на Черном море, к присяге на верность России и принятие ими русского подданства. В августе 1843 г. в Николаев с инспекторским смотром прибыл начальник Главного морского штаба князь А.С.Меншиков. 31 октября 1843 г. открылось Городское одноклассное училище, преобразованное затем в прогимназию.
После завершения капитальной работы гидрографии Черного моря в Николаеве в 1844 г. издан великолепный атлас Черного моря, основанный на исследованиях братьев М.П. Манганари и Е.П. Манганари, которых, если помнит читатель, Лазарев, придя к власти, пытался "вытолкнуть" из Николаева на Балтику.
В сентябре 1845 г. в Николаев приехал император Николай I, который произвел смотр арми и флота в Николаеве и Севастополе.
Вот как об этом вспоминает сам Лазарев в письме давнему другу А.А.Шестакову: "Смотр сухопутных войск в Николаеве его (Николая I) прогневал, но Адмиралтейство порадовало. Да и в самом деле было хорошо..., т.е. в кузнице отлично отделанные вещи, в шлюпочной - такие гребные суда, каких нигде в свете лучших не построят, в мачтовой - то же, в артиллерийской мастерской - чудесные станки со всеми улучшениями, пушечные прицелы, замки и вся принадлежность к орудиям и пр., и яр.
На стапелях стояло по 5 судов разной величины, отлично оконченные, которые по первому мановению руки были спущены, - и все это происходило в проливной дождь, от которого государь со всею своею свитою и преданный тебе старинный приятель (в полной форме) промокли до костей. Это было 5 сентября".
В середине сороковых годов в Николаев приехал академик, бывший пансионер Черноморского флота, художник А. Кухаревский, который по заданию Морского министерства "снимал виды" построек Морского ведомства, оставив нам точные акварельные изображения многих зданий и сооружений того времени.
27 декабря 1848 г. произошло знаменательное событие - родился Степан Макаров, будущий знаменитый ученый и адмирал, погибший на броненосце "Петропавловск" в русско-японскую войну.
Получив разрешение М.П. Лазарева, в 1848 г. в Николаев приехал сын министра просвещения и президента Академии наук С.С. Уварова, основатель русских археологических обществ А.С. Уваров. Он вел раскопки в Ольвии. Второй раз Уваров приехал на раскопки в 1853 г.
В 1849 г. открылись регулярные пароходные рейсы между Николаевом и Одессой (с заходом в Очаков) и Николаевом и Херсоном. А в следующем году, 31 января, Лазарев предписал построить в Николаеве пароходный завод. Строительство было начато в феврале, но со смертью Лазарева, прекращено.
Вскоре М.П. Лазарев почувствовал себя плохо. Неугомонный характер и вечная война с кем-нибудь сделали свое дело. В феврале 1851 г. он уехал в Австрию на лечение, а вместо него исправляющим должность главного командира Черноморского флота и портов, военным губернатором Николаева и Севастополя был назначен вице-адмирал Мориц Борисович Берх. В этом же году в Николаеве издана первая "Лоция Черного моря".
Адмирал Берх(Берг) Мориц Борисович (1776-1860)
11 апреля 1851 г. в Вене от рака желудка умер М.П. Лазарев, 63 лет от роду.
Каким же был город во времена правления Лазарева? Сохранились два свидетельства литераторов, побывавших в Николаеве в эти годы.
В 1837 г. В.А.Жуковский, проведя день в Николаеве, записал в своем дневнике:
"Город красивый. Есть здания довольно огромные, все прочие приятной архитектуры... Прекрасный чистый город".
Надо признать, что Жуковский, остановившийся "пить кофе в Николаеве", город в общем-то и не видел и сильно ему польстил. Какие могли быть "огромные здания", когда в то время в Николаеве было не более десятка двухэтажных домов, а остальные - все одноэтажные, большинство из которых не отличались архитектурой.
Справедливости ради, надо сказать, что в это время особенно много творил весьма способный архитектор, приглашенный еще А.С. Грейгом, англичанин К. Акройд. В 1834 г. он перестроил дом главного командира, воздвигнув над мезонином изящный бельведер. В 1838г. по его проекту вокруг Адмиралтейства воздвигнута монументальная стена с караульными башнями и красивыми главными воротами в классическом стиле. Ряд построек, например, Лютеранская кирха и здание Училища для дочерей нижних чинов, построены им в псевдоготическом стиле. В 1840-1841 гг. Акройдом построен комплекс казарм флотского экипажа в стиле позднего английского классицизма. А в 1842 г. К. Акройд перестроил в Спасске дом Потемкина, придав ему изящные формы мавританского дворца; соответственно он оформил и источник рядом с дворцом - в том же стиле ("Султанский источник" или "Турецкий фонтан").
В остальном же Николаев оставался все тем же: низким, распластанным по холмам пыльным и однообразным; отдельно стоящие побеленные одноэтажные дома, а между ними - такие же белые каменные заборы, ограждавшие усадьбы и уныло тянущиеся вдоль улиц, да еще множество незастроенных пустырей. Н.М. Кумани вспоминал о Николаеве тех времен: "Николаев, в этом отношении, не изъемлется из категории большой части наших городов, о которых какой-то остряк очень удачно сказал, что они представляют зимою чернильницы, а летом песочницы; а из числа собственно новороссийских уступает по этой части, разве знаменитой Одессе, где, как было как-то объявлено в "Одесском вестнике", удили по улицам рыбу".
Жизнь в городе, по-видимому, при Лазареве была не очень веселой: адмирал не любил балы и, видимо, не очень их поощрял, по крайней мере, никто из старожилов не вспоминает о балах при Лазареве.
Очевидно прав был В.Г.Белинский, приехавший в Николаев в 1846 г.:
"Жить в Николаеве довольно скучно... Город этот флотский и набит матросами и офицерами".
И последнее грустное высказывание историка Николаева Г.Н. Ге:
"Трудно найти в России город равный с Николаевом по населению,, в котором бы было так же мало церквей и в котором бы церкви были так же убоги".
Подводя итог блестящей эпохе Грейга и Лазарева, как часто называют это время старые историки, отметим, что Грейг и Лазарев по отношению к городу были крайними антиподами. Дадим слово Г.Н.Ге:
"Адмирал Грейг любил Николаев. Он интересовался даже каждой мелочью общественной жизни. А он был умный, просвещенный, талантливый и добрый человек, следовательно его нравственное влияние на николаевское общество без сомнения было очень велико..."
Вообще адмирал Лазарев к городским общественным учреждениям относился кажется с недоверием и особенно холодно. Кроме... маленьких дел по городскому благоустройству, ни на что больше нельзя указать в области управления Николаевом ни в тридцатых, ни в сороковых, ни в пятидесятых годах...".
И это понятно - Лазарев не любил Николаев. Он даже хотел перенести все управление Черноморским флотом в Севастополь и сделать его главным центром.
Еще в 1833г., будучи только начальником штаба, Лазарев тайно от Грейга направил Морскому министру проект переноса управления Черноморским флотом из Николаева в Севастополь. Проект был анонимно прислан Грейгу на рассмотрение, и адмирал доказал бессмысленность и вредность такого переноса. И в заключение, маленькая зарисовка о нравах той эпохи. Во время приезда в Николаев императора, в составе его свиты состоял граф А.Ф.Орлов. Камердинером (слугой) у Орлова был некий Григорий, считавший себя столичной персоной, да еще и "при графе", а поэтому очень важничавший в людской в адмиральском доме. Этот Григорий, как вспоминает И.А.Шестаков, "вздумал требовать за обедом шампанского. Хозяин - адмирал Лазарева - не имел ни средств, ни желания поить лакеев дорогим вином и передал дерзкое требование графу Орлову. Барин, говорят, выказал наследственную силу, сломавши стул на спине камердинера". Надо полагать, стул был дубовым.
И еще один анекдот о Григории вспоминает И.А.Шестаков. В 1845 г. Николай I послал служить на Черноморский флот своего семнадцатилетнего сына, генерал-адмирала, великого князя Константина Николаевича в сопровождении его наставника - известного адмирала Ф.П. Литке. Они остановились, как обычно, в адмиральском доме, у Лазарева. "Не могу не вспомнить без смеха, - пишет Шестаков, - как важно и торжественно после откровенной беседы, камердинер графа А.Ф.Орлова, Григорий... прибавил? "Что эти Карамзины знают? Не им писать историю, не так смотрят и не так видят!"
Испытание
Крымская война и Николаев
Со смертью М.П.Лазарева кораблестроение в Николаеве немного приостановилось. Достраивались последние крупные корабли "Великий князь Константин" и "Императрица Мария"; строительство фрегатов не велось уже со времен Лазарева - последний фрегат "Кулевчи" был спущен еще в 1847 г.; корветы, бриги* и другие малые суда также не строились. Но были заложены первые на Черном море паровые, винтовые, стотридцатипятипушечные корабли "Босфор" (в 1852г.) и "Цесаревич" (в 1853г.), машины для которых заказали в Англии, поскольку русские заводы не могли их изготовить.
Выбор М.Б.Берга на пост главного командира Черноморского флота и портов оказался не очень удачным. Адмирал Берг не был строевым морским офицером, а возглавлял гидрографическую службу Черноморского флота. Более подходящей фигурой мог быть начальник штаба Черноморского флота, ближайший сподвижник Лазарева, контр-адмирал В.А. Корнилов, но надо было соблюсти субординацию - Берг старше по чину, и выбор пал на него.
Ничего достойного внимания историка в Николаеве до начала Крымской войны не произошло. Отмечу лишь два события. 16 апреля 1852 года вместо Штурманского и артиллерийского училищ создана Школа юнкеров, переименованная впоследствии в Гардемаринскую роту (1860 г.), а затем - в Черноморскую роту флотских кадет (1861 г.). В том же 1852 г. небольшой пароход совершил несколько удачных рейсов между Николаевом и Вознесенском, положивших начало регулярным сообщениям. Забегая вперед, отмечу, что по этому маршруту пароходы перевозили раненых из Николаева в Вознесенск во время Крымской войны.
Крымская война на Черном море началась Синопским сражением 18 ноября 1853 г., во время которого русская эскадра, включавшая 120-пушечные корабли и вооруженная бомбическими орудиями, под командованием вице-адмирала П.С.Нахимова уничтожила в Синопской бухте турецкую фрегатскую эскадру. Замечу, что все русские суда, участвовавшие в этом сражении, были построены в Николаеве.
С началом Крымской войны, Николаев, как узловой город на пути в Крым и Молдавию, переполнился войсками. Начались обременительные постои войск, которые легли тяжелым бременем на жителей, обязанных по закону предоставлять квартиры, кормить, поить и содержать армию, расквартированную в городе.
В Николаеве были организованы лазареты на 15000 коек. Появились первые раненые, привезенные из Севастополя. И как всегда, любая война сопровождается болезнями. Началась эпидемия тифа, приведшая к ужасающей смертности среди населения, заполнявшего братские могилы. В трех местах - на кладбище, в районе Соляных хуторов и на Песках (у Бугского лимана) - были вырыты братские могилы, поглотившие множество матросов и солдат, умерших от ран. Впоследствии над ними воздвигли памятники. Скоро лазаретов уже не хватало, и под госпиталь пошло длиннющее здание канатного завода, расположенное в Адмиралтействе на правом берегу Ингула.
В сентябре 1854 г. началась героическая оборона Севастополя, которая продолжалась почти год. В ней приняли участие не только суда, построенные в Николаеве, но и моряки Николаевского флотского экипажа. В три этапа в Севастопольской бухте был затоплен весь Черноморский флот, чтобы не дать возможность паровым кораблям союзников (Турция, Англия, Франция и Сардиния) прорваться в бухту и захватить город десантом с моря. В Севастополь николаевские адмиралтейские поселяне возили обозами боеприпасы, провиант и другое снабжение, а назад везли раненых.
Адмирал Николай Фёдорович Метлин (1804-1884)
Незадолго до сдачи Севастополя в 1855 г., в Николаев была перевезена величайшая духовная ценность - Морская офицерская библиотека и размещена в здании Гидрографического депо. Кстати, эту библиотеку основал в Николаеве своим приказом А.С. Грейг в 1822 г. по предложению В.И. Мелихова - первого начальника штаба Черноморского флота.
В связи с затоплением практически всего боевого Черноморского флота в Севастопольской бухте и сдачей Севастополя, 26 сентября 1855 г. вышел императорский указ о переименовании Черноморского флота в Черноморскую флотилию и о ликвидации должности главного командира флота и севастопольского военного губернатора. Вместо нее введена должность заведующего Морской частью в Николаеве и Николаевского военного губернатора. Им стал вице-адмирал Николай Федорович Метлин (1804-1884 гг.) - активный участник Севастопольской обороны.
После падения Севастополя на очереди для удара союзников, стоял Николаев, как главный центр флота. Метлину предстояло организовать оборону города от возможных попыток его захвата. Менее чем через месяц, 12 октября 1855 г., Н.Ф. Метлину императорским указом были предоставлены права бывшего главного командира Черноморского флота и портов.
Оборона Николаева
Многие читатели, проезжая поездом мимо морского порта, обращали, по-видимому, внимание, что в районе нефтеналивных баков поезд "прорезает" какие-то земляные сооружения, похожие на старую крепость. Невольно возникает вопрос, а не остатки ли это каких-то укреплений. Да, вы правы: эти глубокие рвы и высокие валы - бывшие укрепления, возведенные для защиты Николаева 140 лет тому назад, в разгар Крымской войны.
В середине прошлого века Николаев фактически оказался единственным центром военного судостроения на Черном море, поэтому стратегическое значение его было велико, что, конечно, хорошо знало военное руководство антирусской коалиции, в которую входили Франция, Англия, Турция и Сардиния. Помимо кораблестроения, в Николаеве находилось военное управление Черноморским флотом и вся его хозяйственно-административная часть, обширные артиллерийские склады и т.п. В городе было сосредоточено около 40 тысяч войск. Через Николаев проходили стратегические дороги, связывавшие Одессу и Крым с Центральной Россией и включившие сложную переправу через Бугский лиман. Вместе с тем, город фактически не был защищен ни с суши, ни с моря, если не считать слабых старых укреплений: Кинбурнской крепости и Николаевского замка в Очакове. В Николаевском порту не было и крупных судов, которые могли бы огнем своей артиллерии поддержать оборону города.
В 1854 г., чтобы прикрыть город с моря, в Днепровско-Бугский лиман была послана небольшая флотилия под командой командира строившегося корабля "Босфор" капитана 2-го ранга Ендогурова. Этот небольшой отряд состоял из военных пароходов "Петр Великий" и "Дарго" и пяти канонерских лодок*. Флотилия несла боевую вахту с апреля по ноябрь, находясь у Кинбурна. 22 сентября произошло сражение между русским отрядом и англо-французской эскадрой, состоявшей из четырех пароходо-фрегатов: "Сидон", "Касик", "Катон" и "Инфлексибль". Несмотря на неравные силы, наш отряд, поддержанный батареями Очакова, нанес повреждения трем пароходам и заставил нападавших покинуть поле боя. В бою отличился священник Г.Д.Судковский - отец знаменитого художника-мариниста Р. Г. Судковского. Находясь на батареях Очакова, он не только воодушевлял солдат, но и сам помогал артиллеристам, за что впоследствии был награжден боевой медалью.
Так провалилась первая попытка союзников прорваться в лиман, а затем и к Николаеву.
26 августа 1855г., после 349 дней героической обороны, защитники Севастополя, взорвав все укрепления и склады и затопив последние суда, оставили самую важную южную часть города и перешли на северную сторону. Севастополь фактически пал, и это создало возможность англо-французским войскам перейти к следующему этапу войны - захвату других стратегических приморских городов. Обеспокоенный этим, Александр II в письме главнокомандующему русской армией в Крыму князю М.Д. Горчакову писал:
"Из всего южного побережья, занимаемого войсками Южной армии, по моему мнению, Николаев может преимущественно привлечь союзников, которые сделав высадку, могли бы уничтожить все заведения Черноморского флота и нанести тем окончательный удар могуществу нашему на Черном море. Поэтому на сохранение Николаева должно быть обращено все наше внимание".
Понимая всю важность защиты Николаева, Александр II 13 сентября прибыл в город вместе с двумя своими братьями, одного из которых он назначил командующим артиллерией, а второго - командующим инженерными работами. Город был объявлен на осадном положении. Срочно принялись за разработку плана обороны. Для составления проекта укрепления города и руководства оборонительными работами по приказу царя в Николаев прибыл прославленный инженер, генерал-майор Э.И. Тотлебен, который был официально назначен "помощником" командовавшего инженерной частью великого князя Николая Николаевича.
Генерал Эдуард Иванович Тотлебен (1781-1855)
По плану генерала Тотлебена, учитывавшему опыт обороны Севастополя, вокруг Николаева в очень короткий срок была возведена линия люнетов и батарей, которые надежно прикрыли город с суши. При каждом фортификационном сооружении возвели склады боеприпасов и блиндированные казармы для личного состава. Чтобы не допустить прорыва кораблей союзников по Бугскому лиману, вдоль него была сооружена глубокоэшелонированная оборонительная система, состоявшая из земляных редутов и батарей. Первая батарея располагалась у устья Ингула и прикрывала вход в Адмиралтейство. Она находилась на мысу слева от современного моста через Ингул (если идти из центра города). Ее четкий профиль просматривается и сейчас с моста. Вторую батарею поместили напротив Спасского рейда между Варваровкой и Большой Коренихой на склоне балки (сейчас в этой балке разбиты сады горожан). Следующая батарея размещалась на конце Лесковой косы. Между Дидовой хатой и Малой Коренихой, где Бугский лиман своим фарватером прижимается к правому берегу, возвели четвертую батарею.
Самые мощные оборонительные сооружения были созданы сразу же за пределами города, у Широкой Балки. Здесь воздвигли пятиугольный в плане земляной редут с валом и рвом (именно мимо него проходят поезда к старому Николаевскому вокзалу). И сейчас, хотя валы от старости осели, а рвы потеряли былую глубину, это укрепление производит внушительное впечатление.
Впоследствии оно получило название Бугский редут или Кауфмановская батарея (возможно, по имени инженер-генерала К.П.Кауфмана, командовавшего с сентября 1855г. лейб-гвардии саперным батальоном). Память об этой батарее хранит улица Старо-Крепостная в Широкой Балке, идущая от батареи к Октябрьскому проспекту.
Но, поскольку выстрелы Кауфмановской батареи не могли накрыть всю глубокую часть лимана, то со стороны Малой Коренихи поперек была насыпана узкая дамба, перекрывавшая половину ширины акватории. На ее конце насыпали остров, укрепленный камнем и защищенный валами. Здесь также поставили батарею, которая вместе с Кауфмановской могла накрыть выстрелами всю оставшуюся часть лимана. Это укрепление получило название Константиновская батарея, а в конце прошлого века из-за формы, напоминавшей флагшток с флагом, его переименовали в Флагшток. Однако, это название не прижилось, и батарея на современных морских картах называется Константиновской. В помощь к ней на мысу Малой Коренихи соорудили еще одну батарею.
Последние батареи были построены на естественно выдвинутых в лиман косах - Волошской и Русской. Дальше по Днепровско-Бугскому лиману оборонительную линию продолжали укрепления Очакова, Кинбурна и блок-форта между ними (современный Первомайский остров).
Чтобы еще более затруднить прорыв судов к Николаеву, между Кауфмановской и Константиновской батареями поперек оставшегося зеркала воды были вбиты деревянные бревна-ряжи, укрепленные камнями, а оставшийся 100-саженный проход защитили якорными минами, взрывавшимися по проводам с берега. Заметим, что это было первое применение на Черном море морских мин.
По проекту Тотлебена, Николаев должны были защищать 1088 орудий, но к моменту заключения мира в 1856 г. было установлено только 563 орудия. Этот проект впоследствии был издан, как образцовое руководство по фортификации ("Записка о вооружении укреплений г.Николаева и вообще укрепленных позиций, предназначенных выдержать осаду", 1855 г.).
Не была забыта и старая городская стена, ограждавшая Николаев с востока по узкому перешейку между Ингулом и Бугским лиманом. Ее срочно отремонтировали, проделали бойницы и пристроили площадки для стрелков, и хотя ее защитные качества были чисто символическими, она также была включена в план обороны города. Этими работами занимался военный инженер капитан А.М. Казаков (внук знаменитого архитектора М.Ф. Казакова), который после отставки работал гражданским архитектором.
И наконец, оборону города завершал отряд небольших военных судов, который выстроился в две боевые линии: напротив Спасска (нынешний яхт-клуб) и у Большой Коренихи. Он должен был отбить суда, которые смогли бы прорваться через защитные батареи Бугского лимана.
Для возможности маневрирования войсками Южной армии, располагавшимися на обширной территории между Одессой и Херсоном, было решено медлительную и неудобную лодочную переправу через лиман заменить наплавным мостом между Варваровкой и Спасским садом (рядом с современным речным вокзалом). Мост был быстро наведен корабельным инженером А.С.Акимовым, использовавшим для этого корабельный лес, за что Акимов получил правительственную благодарность. Первый мост хорошо помнят старожилы Николаева: он был снят только после постройки нового железобетонного разводного моста, прослужив свыше 100 лет.
Предположения русского правительства о возможности нападения на Николаев подтвердились еще в ходе оборонительных работ.
В октябре флот союзников в количестве 90 судов предпринял попытку прорваться в лиман. В составе этого флота впервые появились бронированные плавучие батареи, (канонерские лодки), которые стерли с лица земли слабую Кинбурнскую крепость, сами не получив серьезных повреждений; армада, несшая десятитысячный десант, получила возможность войти в Днепровско-Бугский лиман.
Оборонительные работы были форсированы, и в ноябре Николаев был уже вне опасности.
После занятия Кинбурна союзники несколько раз пытались с помощью бронированных батарей прорваться к Николаеву и доходили даже до Волошской косы, но здесь, в узком проходе, попадали под перекрестный огонь двух укрепленных батарей и вынуждены были отступать. Так наш город был спасен от захвата англо-французскими войсками. Мощным Кауфмановской и Константиновской батареям так и не пришлось вступить в битву. Единственными их выстрелами были салюты при посещении Николаева "высокими особами". Отметим, что руководство сооружением всех оборонительных объектов осуществлял вице-адмирал Н.Ф. Метлин, который впоследствии стал главным командиром Черноморской флотилии, оставшейся после затопления в Севастополе главных сил флота. На него же была возложена оборона города.
В заключение остановимся на одном интересном факте. Незадолго до ухода А.С.Грейга с поста главного командира Черноморского флота и портов, в июне 1833 г., он получил от морского министра анонимный проект о переносе судостроения и всей административно-хозяйственной части Черноморского флота из Николаева в Севастополь.
Мне удалось установить по документам, что этот проект был подан морскому министру бывшим соратником А.С. Грейга В.И.Мелиховым по инициативе "правой руки" Грейга - М.П. Лазарева, бывшего при нем начальником штаба Черноморского флота. Разобравшись с предложением, Грейг ответил министру, что "проект оказался не заслуживающим ни малейшего внимания, потому что составлен единственно из побуждений более или менее маловажных, даже ничтожных..."
По мнению Грейга, осуществление этого проекта в случае войны могло бы привести к захвату Севастополя "одним из неотразимых ударов сильного и предприимчивого неприятеля", а вместе с этим и к гибели не только флота, но и всего судостроения на Черном море.
Опыт Крымской войны подтвердил прозорливость и правоту Грейга.
Продолжение следует...
* Печатается с сокращениями. При перепечатке текста использованы материалы сайта
http://superpups.far.ru/17.html.
Авторский текст дополнен фотоматериалами, открытых источников сети Интернет.