Литературно-художественный интернет-журнал

Алексей Васильевич Кравченко

«Магнаты» рыбного промысла Очаковщины 

Вопросами рыболовства интересовались практически все исследователи нашего края, поскольку данное занятие издревле являлось одним из способов выживания человека и представляло образ жизни иногда целых поселений.

В 1890 году в губернском центре г. Херсоне вышел в тираж очерк этнографа и краеведа, активного члена этнографической комиссии, созданной при Научном обществе им. Т. Шевченко, Павла Захаровича Рябкова «Рыболовство в Херсонской губернии. Опыт статистико-экономического исследования» - настоящий «рыбный» труд, в котором приводится описание всего, что касается рыболовства. Данные «изыскания» проводились в рамках работы по разработке проекта для урегулирования рыболовства.

        Павел Захарович Рябков

Исследование П. Рябкова включало и описание наиболее значимых водоемов губернии (в том числе их грунтов и растительности), и видов рыб, которые в них водились, и цен на рыбу, а также способы добычи «водных» богатств (в том числе и браконьерские), порядок торговли рыбой, организация рыбного промысла и т.д.

Данное ознакомление с положением рыболовства в низовых частях рек Днепра, Буга и Днестра, а также на их лиманах проводилось с 1-го июля по 1-е октября предыдущего 1889 года. При этом наибольшее внимание обращалось на способы эксплуатации рыбного богатства, как оно велико и не грозит ли ему в близком будущем опасность совершенно исчезнуть, или настолько уменьшиться, чтобы рыбный промысел сократился. Также уделялось значительное внимание времени и нересту рыбы, его продолжительности, выяснению мест наибольшего потребления молоди и взрослых экземпляров рыбы во время икрометания, способов и орудий лова, искусственным сооружениям, ведущих к уничтожению рыбы и т.п.

При добывании этих сведений, кроме препятствий, вытекавших из условий времени и обширности района исследований, П. Рябков встретил также препятствия в лице рыбопромышленников в водовладельцев, не пожелавших давать точные и правдивые указания. Из своего промысла они делали коммерческую тайну, утаивали или сильно уменьшали количество вылавливаемой рыбы, число рыболовных снастей, доходность вод и т. п. Наиболее ценные и верные данные исследователю приходилось получать косвенными путями через опросы мелких рыбаков и людей, не заинтересованных прямо в этом деле.

Такое отношение к П. Рябкову сотоварищи объяснялось просто: задолго до начала исследований рыбопромышленникам стало известно о назначении комиссии для рассмотрения проекта по урегулированию рыболовства. Данный проект запугивал рыбопромышленников и береговладельцев тем, что в нем устанавливался принцип вольного лова в лиманах, отчуждалась в пользу ловцов береговая полоса, устанавливались заповедные водоемы и запретное время лова. Кроме этого, проектировался особый сбор и организация надзора за рыболовством в виде промысловой полиции (инспекции), которая должна была положить конец хищническому хозяйничанью на наших водах и тем самым лишить многих береговладельцев значительных доходов, ради которых допускалось подобное хозяйничанье.

Что касается мест, где побывал Рябков, то в пределах нашего края это часть Бугского лимана (от соединения с Днепровским до Русской Косы), a также морской лов у Очакова, Кинбурна, острова Тендры и в Березанском лимане. В этих местностях им описано 10 рыбных заводов, в 18 местах проведены опросы относительно форм эксплуатации рыбных угодий и береговой полосы и в 13 местах - относительно остальной части программы.

Особый интерес в исследовании П. Рябкова вызывают порядки, касающиеся сбыта рыбы и тех, для кого такой сбыт является главным источником доходов и благосостояния. Он замечает, что дать более или менее ясное представление о той нередко длинной процедуре, какую проходит рыба, прежде чем она попадет в руки потребителя, нелегко. Помимо того, что как во всяком коммерческом, торговом деле прикрываемом тайной, в рыбном промысле есть еще одна сторона, которую игнорировать нельзя. Это крайняя неопределенность во всем. Ни в одном промысле доходность так не колеблется, как в рыболовном, где многое все еще зависит от стихии и массы других случайностей, предвидеть и устранить которые человек может далеко не всегда. По словам Рябкова рыболовный промысел, в настоящем его виде, - это игра в прятки.

Даже такое дело, как соление рыбы, было мало доступно наследователю. «Что касается до соления, говорит он, - то для узнания его сокровенных тайн необходимо прожить на ватагах целые годы».

Описывая сбыт рыбы, Рябков замечает, что большая ее часть, вылавливаемой в наших краях, потребляется в свежем виде, а только затем уже в соленом; незначительная только ее часть коптится и идет на приготовление балыков и другого рода «консервов». Рыбаки старались сбыть свою рыбу как можно скорее и притом свежею, а не соленою или вяленою, так как свежая рыба дороже ценилась и скорее находила потребителя. Мало рыбы заготовляют в прок еще и потому, что не у каждого мелкого и среднего рыбопромышленника было необходимое для этого оборудование.

Рыбные ряды в Николаеве

Николаев того времени считался третьим (после Одессы и Херсона) на юге Украины рынком сбыта вылавливаемой в местных водах рыбы. К нему стягивалась рыба преимущественно с Днепровско-Бугского ли­мана и самого Южного Буга. Особенно много Николаев солил и отпускал тюльки. По имеющимся отрывочным данным, через Николаевскую железнодорожную станцию ежегодно отправлялось до ста тысяч пудов разной рыбы; причем рыбы, отправляемой товаром большой скорости, несколько меньше половины. Скорее всего это была рыба свежая, вся же остальная, по всей вероятности, была «консервированной».

Сборными пунктами для Николаева на Днепровско-Бугском лимане служили м. Станислав, с. Широкая Балка, д. Кизий Мыс, с. Александровка, урочище Сары-Камыши, с. Аджигол.

Что касается Очакова, то он также являлся самостоятельным центром для приема и сбыта рыбы. Район, из которого Очаков получал рыбу, был очень велик. В него входила вся западная часть Днепровского лимана, почти весь Березанский лиман и часть Черного моря, омывающего берега острова Тендры и Кинбургского полуострова.

Очаков, как городок небольшой, потреблял рыбы мало, служа больше передаточным рынком для других мест, причем в Одессу отправлялась преимущественно лиманная «белая» рыба: судак, лещ, тарань, бычки; из морских: скум­брия, глосу, калкан и не особенно много красной рыбы, которая преимущественно направлялась через Николаев внутрь Империи. Очаков только около 1875-1880 гг. сделался значительным рыбным центром, то есть с тех пор, как началось развиваться морское рыболовство и падать речное. Больше всего он принимал рыбы с морских скумбрийных и красноловных заводов, а также от артелей, занимающихся ловом красной рыбы перемётами, при этом наибольшее количество рыбы доставлялось очаковскими рыбаками.

Подсобными пунктами Очакову служили д. Васильевка, хутора Покровские, с. Покровское, Кинбурн, остров Тендра, а также близлежащие очаковские хутора.

Таким образом на водах, служивших объектом описания, Николаевский рынок преимущественно имел дело с лиманной рыбой, а Очаковский - с морской и лиманной.

В большинстве случаев рыба, прежде чем попасть на какой-либо рынок, проходила через несколько рук, вследствие чего здесь выработались особые приемы ее купли-продажи, особые способы хранения и перевозки, в соответствии с индивидуальностью того или иного рынка. Так, например, Николаевский рынок имел дело с местным потребителем и потребителем на стороне, Очаковский почти только с потребителем на стороне: первый из них, получив рыбу, продал ее на месте; вторые больше заботились о ее доставке и сохранении в пути. Первому нужны были ледники для хранения рыбы, вторым - для запасов льда, употреблявшегося при перевозке рыбы на дальние расстояния. Кроме того, Очаковский рынок сбыта находился ближе к ловцу рыбы, чем Николаевский.

Не смотря на то, что в низовьях Буга и Днепровско-Бугского лимана господствовали высокие арендные платы, здешние рыбные ловли, все-таки оставались самыми доходными. Особенно хорошо был поставлен «подгородний» рыбак, который, пользуясь всеми удобствами, вытекающими из близости больших городов, мог сбывать свою рыбу сравнительно по высоким ценам и притом в свежем виде, не прибегая к дорогостоящему посолу и транспортированию ее на отдаленные рынки. Конечно, не все выгоды доставались непосредственно на долю ловца.

В этом отношении наилучшим положением пользовались рыбаки-котники, а затем сетники. Первые, благодаря тому, что снаряд, которым они ловят рыбу, дает им возможность ловить ее почти круглый год и сравнительно долго сохранять ее в живом виде или в самых котах, или сапетах и сажах. О вторых можно сказать то же, но только с той разницей, что рыба у них замирает в сетях быстрее, чем в котах. Неводчики также должны спешить со сбытом, не говоря уже о ловивших крючьями и сандолями – после чего ры­ба получается раненой, скорее умирает и портится. Все это - условия, уменьшающие качество рыбы и ее цену. На тонях, удаленных от рынков сбыта, условия эти еще более усугубляются.

Одновременно с продажей рыбы (на «меру» и «головы») шла меновая торговля. Ее меняли на соль, муку, пшено, картофель, лук и прочие сельхозпродукты.

Если сравнивать рыночные цены, то в Николаеве они, естественно, были выше, чем в Очакове. А вообще, Бугский и Днепровско-Бугский лиманы, как и морской район отличались самыми низкими ценами на рыбу во всей Херсонской губернии.

В рыночных ценах того времени господствовали настоящие отношения «Капитала» К. Маркса: в голову вопроса цены ставились спрос и предложение. Много рыбы - цены быстро падают; мало рыбы, а спрос велик - цены высокие. Случалось, что рыбу продавали дешевле той цены, за какую она была куплена. Имея это в виду, рыбный торговец и скупщик всегда старались держать ловца на средних ценах. Лучше всего это им удавалось на отдаленнейших тонях, так как с ближайших рыбак и сам мог доставить рыбу на рынок, не прибегая к сложному посредничеству разных агентов, у которых он зачастую находился в большой зависимости. Чем рыбак дальше от рынка сбыта, тем он становился зависимее от них.

Приведем в качестве примера некоторые цены на рыбу. В Очаковском районе цена красной рыбы, «холостой» падала до 1 p. 50 к. за пуд и поднималась до 8 p., а с икрою от 6 до 20 руб. за пуд,; пуд судака от 1 р. 20 к. до 4 p. В самом Очакове, например, в течение одного дня на одну и ту же рыбу бывало несколько цен. Объясняется это тем, что рыба поступала на рынок не разом, а по частям и в разное время дня. Хотя скупщики покрупнее и старались, по соглашению с рыбаками, устанавливать цены вперед на всю неделю, но уговор этот редко выдерживался до конца и большей частью нарушался не к выгоде ловца.

Вот обыкновенные Очаковские цены, по которым скупщики скупали рыбу у ловцов в 1889 году. Одна из контор платила в июне за пуд. белуги 2 р. 25 к., 3 р. 50 к. и 3 р. 75 к., в июле за ту же рыбу по 2 p. 60 к., 3 p. 20 к., 3 р. 60 к., 3 р. 80 и 4 руб. 50 к ; за осетра и севрюгу платили несколько дороже; но бывали случаи, когда и осетр шел по 1½-2 руб. за пуд. Это цена рыбы без икры; за икряную контора платила рублем, двумя дороже.

На ценность красной рыбы значительно влияла ее величина: чем рыба крупнее, тем она дороже. Так 1 августа 1889 на Николаевском рынке был продан мелкий осетр без икры по 2 р 60 к. за пуд, немного покрупнее по 4 руб. Дороже ценился осетр, дешевле белуга и севрюга. На сто пудов красной рыбы вообще в Очакове приходилось пудов 5-6 севрюги, пудов 10 мелкой белуги, остальное - осетры мелкие и крупные. Временами на рынок поступает масса мелкой красной рыбы, начиная от ¼ фунта - это неводной улов. Особенно много такой мелочи было в мае и июне: в это время на Очаковском рынке ее предложение составляло по 30-40 пудов в день, сбывалась она по достаточно низкой цене.

То же самое можно сказать и о других рыбах, как например о бычках, тюльке, уловы которых достигают громадных размеров. Но и здесь, как на зло, вместо того, чтобы воспользоваться всеми выгодами улова, рыбак едва сводил концы с концами. Чем больше поймается рыбы в короткое время, тем он чувствовал себя беспомощнее. Как это ни удивительно, но это так. Массу пойманной рыбы некуда девать, а заготовлять ее впрок он, по большей части, был лишен возможности. Даже скупщики, и те в таких случаях терялись, так как все рынки бывали завалены рыбою; закупая рыбу и чтобы не потерпеть убытка, они давали баснословно низкие цены.

Вот примеры. На Буге ведро свежих бычков (около 8 кг.) стоило 10-20 коп., пуд сушеных - от 60 коп. до З руб. Между тем для того, чтобы насушить пуд бычков, расходовалось 5-6 пудов свежих, не считая уже труда, топлива и других довольно значительных расходов по их сушке.

Что касается торговцев рыбой, то во всех более или менее значительных населенных пунктах находились как отдельные лица, так и целые правильно организованные компании и конторы, специально занимающиеся скупкой, перепродажей и отправкой рыбы на рынки. В большинстве случаев сами они рыбным промыслом не занимались. Большинство скупщиков-одиночек действовали на свой страх и риск, держались вблизи рыбных ловель и большей частью являлись подручными у более крупных рыботорговцев, конторы которых находились в Николаеве и других крупных городах губернии. Подручные носили различные названия: шепотинников, рыбасов, коммиссионеров, агентов.

Ближе всех к рыбаку стоял шепотинник, закупавший рыбу на местах лова, затем коммиссионер, которому, за процент с выручки, доверялась продажа рыбы на рынке. Рыбасом называется торговец рыбою вообще. Шепотинник или шепотильник был наиболее типичным из всех посредников в деле купли и продажи рыбы. Они выходили из различных слоев населения, преимущественно же из мещан. Чтобы начать действовать, шепотиннику нужна была небольшая сумма денег или он заручался кредитом. Кроме того, он должен был хорошо знать нравы рыбаков, места лова, характер рыбного рынка, иначе он прогорал и вытеснялся более опытными его собратьями.

П. Рябков сравнивал шепотинников с коршунами, которые вечно рыщут и выискивают добычу, налетают целыми стаями и редко в одиночку. У них выработались и особые приемы, которыми они руководствовались как при сношениях между со­бою, так и с ловцами. Так как конкуренция между ними была достаточно сильна и губительна,  то они нередко прибегали к стачке держаться на низких ценах или покупать рыбу гуртом, а барыши делить пропорционально затратам каждого. Обычай бросать жребий, кому из них должна до­статься приторгованная рыба, был очень  распространенным (об этом обычае говорилось в статье «Рыбный рай»: два берега одного полуострова»).

От стачек и различных подвохов, практикуемых шепотинниками и вообще скупщиками, особенно страдали рыбаки, для которых было бы лучше, чтобы эти лица действовали несогласно, когда легче реагировать на их каверзы. При сделках громадную роль играла водка, до которой рыбаки были большими охотниками: отуманивши ею свой мозг, они становились сговорчивее и уступчивее.

Тем не менее, большинство ловцов, особенно ставки которых были удалены от мест сбыта, без шепотинников обойтись не могли. Только некоторым крупным рыбопромышленникам удавалось избегать их услуг и даже брать на себя роль скупщиков.

Шепотинники забирали всякую рыбу: крупную и мелкую, соленую и свежую, но предпочтительно свежую, так как на нее припадал наибольший спрос. Сделки совершались большею частью на словах - расписки брали только тогда, когда давали деньги вперед, рублей 25-50 с обязательством продавать рыбу им, причем с некоторой уступкой, на 5-10 процентов. Скупщики, забиравшие рыбу гуртом, большими партиями, давая задатки, заключали письменные договора.

Называя крупных рыбопромышленников, имевших целый штат своих агентов, П. Рябков особо выделяет некоего Серикова, который пребывал в купеческом сословии, причем не местном, а харьковском. Данный господин «правил» на о. Тендра и в Очакове. Вся лучшая рыба шла к нему, а мелкие скупщики, которым тягаться с ним было не под силу, стали стушевываться и прогорать.

Уцелели только братья Судаковичи и Ушировичи, образовавшие компанию. По состоянию на 1889 год в руках этих двух фирм и находилась вся рыбная операция. Рыбаки громадного Очаковскаго района несли им обильную дань. Друг другу данные рыбопромышленники не мешали, поскольку, как говорит Рябков, Сериков принимал рыбу преимущественно морскую, а Судакович и К° лиманную и только немного морской. Как у Серикова, так и у компаний в Очакове имелись для приема рыбы конторы и ледники. Отделения кон­торы Серикова находились также на самой Тендре, где у него были устроены рыбные заводы, а также в устьях Дуная.

По приблизительному расчету очаковских скупщиков контора Серикова в Очакове ежегодно принимала не менее ста тысяч пудов рыбы; контора же Судаковича и К°, по собственному показанию, - тысяч 60 пудов разной рыбы. В руках данного «триумвирата» находился практически весь рыбный промысел побережья. Через эти конторы не проходила только рыба некоторых самостоятельных рыбных заводов, преимущественно занимавшихся ловлей скумбрии.

Очаковская контора Серикова не позволила П. Рябкову в полной мере воспользоваться своими записями о вылове осетровых пород в Черном море (как видим, конфиденциальность информации с целью обеспечения защиты конкурентоспособности, присутствовала и в конце ХІХ века).

Только несколько конкретных записей, взятых на выдержку из дневника обозначенной конторы, дают представление о вылове «красной» рыбы в Очакове и на Тендре.

Весь секрет названных фирм заключался в том, что у них имелись капиталы и прекрасные ледники. У г-на Серикова в Очакове имелся громадный ледник, где он в самое жаркое время года очень быстро замораживал самую крупную рыбу (осетров, белуг, севрюг и др.) и в таком уже виде, среди лета, отправлял в Харьков, где, подморозивши вновь, мог выдерживать их в течение целого года (!). Кроме этого, Сериков и консервировал рыбу различными способами. Ничего подобного у других скупщиков, а тем более у рыбаков, не было.

Лучший лов красной рыбы производился весною и летом верст за 20-30 от Очакова и притом или в открытом море (лов переметами), или у берегов острова Тендры (лов неводами и крючьями у Серикова). Всякий свой улов рыбы рыбак спешил сбыть как можно скорее, хотя бы по той цене, какую контора объявит (а цены эти, как уже говорилось, были очень низкими и непостоянными). Если стоит жара, а подвоз рыбы большой, рыбаку во чтобы то ни было нужно отделаться от нее, чтобы вновь плыть к крючьям, брошенным в море. Тут не может быть хорошей цены.

Случается, буря застигнет рыбака в море и не позволяет ему во время добраться до берега, он должен где-нибудь стоять двое и трое суток, а рыба его тем временем портится, теряет в цене. Лучшей стоянкой считалась Тендра, где к услугам рыбаков и приют, и контора Серикова. Здесь можно было достать пресной воды и топлива. А это такие блага, ради которых рыбак подчас отдавал всю рыбу задаром, лишь бы ему обогреться, обсушить­ся и утолить голод. Выезжая на своей утлой лодченке в открытое море, он ежечасно рисковал погибнуть. Самыми смелыми и отчаянными считались рыбаки из Станислава и Очакова: недаром их сравнивали с морскими чайками, которые летят туда, где рыбу почуют. Первые выходили в море на своих лиманских дубках, хорошо оснащенных, по три, четыре человека на каждом; вторые - по большей части в плоскодонных шаландах, вовсе не приспособленных к морскому плаванью: на такой лодке рискованно плавать даже в лимане. В этом отношении из Очаковских рыбаков лучше были обеспечены крючники и бьющие осетров и белуг сандолями, в их распоряжении были двухмачтовые килевые дубки, хорошо выдерживающие морские штормы. Благодаря этому, они находились сравнительно в меньшей зависимости от скупщиков, так как сами иногда рисковали «бежать» в Одессу и там выгодно продать свой улов. «На отчай божий» пускались в это опасное предприятие рыбаки на шаландах и «станиславских» дубках. Нередко случалось, что «хутом» (порывом ветра) их лодку опрокидывало и тогда эти отчаянные головы в волнах неприветливого моря находили свою преждевременную смерть…

Нечего говорить, что при таких условиях промысла в жизни рыбака и возможна та бесцеремонная его эксплуатация, которую можно было наблюдать в наших водоемах.

Говоря о размере прибыли очаковских скупщиков, П. Рябков обозначает, что больше известно о деятельности компаний Судаковича, поскольку контора г-на Серикова держала свое дело в большой тайне. Однако, судя по затратам Серикова на заводе, фабрике консервов, ледниках и т. п., можно предположить, что и его доход немалый. Судакович и К° в своих торговых оборотах много скромнее: у них своих заводов не было, занимались они исключительно скупкою и перепродажею рыбы и отчасти солением, а также копчением скумбрий. Четыре пятых всего количества принимаемой ими рыбы составляла рыба, пойманная в водах лимана, и одна пятая приходилась на долю морской, причем почти вся белуга и большая часть остальной красной рыбы попадала в руки Серикова. Ком­пания вела дело с Одессою и частью с Николаевом. Все компаньоны прекрасно знали свое дело, поскольку чуть ли не с малых лет им занимались, а также превосходно изучили нравы и обычаи рыбаков. За три, четыре года существования их компаний, они значительно поправили свои дела, завели своих лошадей, фургоны, ледники и самостоятельно отправляли рыбу в разные места. Кроме Серикова, у них серьезных конкурентов не было.

По показаниям самых компаньонов, им редко случалось нести убытки. П. Рябков приводит примеры их операций за 1889 год.

В августе было куплено в одну неделю три партии разной рыбы:

1-я . . . . на 2003 руб. 59 коп.

2-я . . . . „ 1770 „ 99 „

3-я . . . . „ 3 57

Всего . . . . на 3778 руб. 15 коп.

Продано же за 3541 р. 98 к., то есть понесен убыток 236 p. 17 к. или 6,2 %.

В следующую неделю куплено было рыбы в 1-ю партию на 451 p. 47 коп., 2-ю на 392 p. 62 к. всего на 844 р. 9 к., получено чистой прибыли 199 руб. 89 коп. или 23,7%.

Третий пример. В начале Великого поста компания приобрела 600 пудов судака по 80 коп. пуд; в Одессе эта рыба была продана по 3 р. 80 коп. за пуд; за доставку ее туда дубом заплачено 30 руб. и других расходов по 10 коп. с пуда, итого чистой прибыли 1710 руб., или 300 % - и это за одну только неделю! Подобные случаи, конечно, не часто случались, но все-таки барыши скупщиков оставались немалыми. По словам самых компаньонов в 1889 году (до сентября месяца) они получили на два пая при­были 2087 р. 40 к. или на один пай - 1043 руб. 70 коп.

Такая вот бухгалтерия и такие порядки царили в очаковском рыбопромысловом районе конца ХІХ века. Когда рядовой рыбак пребывал в беднейшем состоянии на нем приумножали свои капиталы другие, более «оборотистые» дельцы, даже не местные.