Форма входа
Евгений Альбертович Куцев
Евгений Альбертович Куцев родился в 1958 в г. Николаеве. В 1978 закончил Херсонское морское училище, в 1988 Николаевский пед. институт. Работал в Черноморском пароходстве матросом, штурманом, затем на николаевском судостроительном заводе им. 61 коммунара капитаном буксира.
Впоследствии Евгений Альбертович преподавал историю в школе-интернате № 5. Сейчас он трудится в Николаевской морской школе заместителем директора по воспитательной работе.
Книгоиздатель Ирина Гудым о книгах писателя Евгения Куцева
Каменный дракон
Давным-давно, в те времена, когда люди не очень задумывались, какая история правдивая, а какая сказочная, стоял на самом берегу тёплого бескрайнего моря рыбацкий посёлок. Стоял посёлок у подножья высокой круглой горы, края горы опускались в воду, и там, где они касались моря, днём и ночью плескались волны и шелестела пена прибоя.
В любое время года, если море было спокойным, рыбаки ещё до рассвета снаряжали лодки, и как только воздух начинал светлеть, отплывали от берега. В море они встречали восход солнца, которое выныривало из-за горизонта ярким золотистым мячиком. В море проводили целый день, наполняя лодки когда мелкой, когда крупной рыбой, а ближе к вечеру, складывая сети, наблюдали, как солнце клонится к закату и опускается всё ниже и ниже, розовеет, краснеет и медленно погружается в темнеющую воду, давая знак рыбакам отправляться к берегу, домой.
Прозрачные горные ручьи, хворост для очага, в скромной хижине – крыша над головой, небольшое стадо овец на лужайке – жители посёлка были неприхотливы, а если вдобавок неплохой улов, скажите, что ещё надобно для счастливой жизни?
День за днём, год за годом ничто не мешало спокойному и размеренному течению времени.
Но в один из дней, дней редких, недобрых, дней, случающихся один раз в сто или тысячу лет, потемнело небо над круглой горой, задрожала земля под хижинами, над гладким, спокойным морем сединой всплеснулись перепуганные волны, и на вершине горы показалась пылающая голова громадного огненного дракона.
Ужас охватил жителей деревни. Хватая детей, не думая больше ни о чём, они что есть мочи бросились бежать прочь от морского берега, подальше от грохочущей горы и от огненного дракона, который неторопливо сползал по склону, сжигая и пожирая на своём пути деревья, виноградники и людские жилища.
Убежали люди далеко. Убежали за холмы, за леса, остановились на равнине, у маленькой речки, там, где не дрожала земля от тяжёлого драконьего шага, и стали совещаться, что делать дальше.
Не было у людей выбора. Всё пришлось начинать на ровном месте, начинать заново. Но недаром говорится: глаза боятся, а руки делают. Обустроились беглецы на берегу речушки, перетерпели и голод и холод. Не сразу, не «вдруг», но наладили новую жизнь. Минул год, минул второй. Вроде бы и всё хорошо, да одно плохо: одолевала людей грусть-тоска по родному широкому берегу, по морю бескрайнему. Решили отправить посыльных, троих самых отважных рыбаков, пусть посмотрят, разведают осторожно, сидит ли на берегу моря дракон, не ушёл ли.
Отправились посыльные.
Долго их не было, а когда возвратились,стали о виденном рассказывать. Не ушёл дракон, говорят, но из огненного стал каменным, пламенем уже не горит, а грудою горячих бурых скал по берегу ворочается, и подойти к нему страшно. Прошло ещё дней число немереное, но не отпускала людей мысль: как от каменного дракона избавиться, как спровадить его с берега морского?
И однажды юноша по имени Ансар, помнивший, как отец брал его мальчишкой с собою в лодку, в открытое море, в синюю даль, сказал, поклонившись отцу, мудрым односельчанам-старцам такие слова:
– Не осуждайте меня, люди добрые, если слова мои вам покажутся дерзкими, а дело задуманное – безрассудным. Невмоготу мне, молодому, жить без надежды. Иду я к дракону, хочу поговорить с ним, узнать, что хочет он, чего ждёт, долго ли берег морской топтать вознамерился и дозволит ли когда нам в родные края вернуться. Уговорю дракона уйти, освобожу берег морской, а ежели погибну – то так тому и быть.
Поклонился юноша односельчанам ещё раз, взял посох, суму с едою захватил и отправился в путь. Долго ли, коротко ли шёл, но вышел к круглой горе, о которую море плещется. Увидел на берегу каменного дракона, не побоялся, подошёл к нему поближе, так, чтобы голос был слышен, и крикнул:
– Эй, дракон! Повернись ко мне и не гневайся! Позволь поговорить с тобой!
Заворочались на берегу глыбы каменные, вздрогнула земля под ногами юноши, закачались на холмах вершины деревьев.
Повернулся дракон, на смельчака удивлённо глянул взглядом мрачным, взглядом пристальным и голосом тяжким, как раскаты громовые, спрашивает:
– Ты зачем пришёл, человечек? Какое дело у тебя, у мелюзги, ко мне быть может?
– Не сердись на меня, дракон, что не называю тебя по имени,– отвечает юноша, – неведомо мне имя твоё. Скажи, как звать тебя, чтобы разговор нам вести достойно.
Понравились дракону слова юноши и ответил он, зарокотал, но не так грозно:
– Я – Сын Горы. Сын Горы, живущий вечно. Говори теперь ты, кто ты таков и зачем пожаловал.
– Я – Ансар, – ответил юноша. – Так нарекли меня родители. Мой отец – рыбак. И если ты, дракон, действительно Сын Горы, ты должен понять меня. Я тоже родился здесь, у подножья круглой Горы. Не чужие, а родные для меня эти места: и Гора, и берег морской. Здесь прошло моё детство, здесь стоял мой дом, стояли дома моих близких. Поколение за поколением, долгие годы жили мы тут, и в одночасье всё потеряли. Хочу спросить тебя: долго берег морской трясти будешь? Пустишь нас обратно или нет? Не уйдёшь ли?
Выслушал дракон слова храброго юноши, и так отвечает:
– Маленький ты человечек и мало знаешь. Не затем я тут появился, чтобы прочь уходить. Быть мне здесь не век, не два, а тысячу тысяч веков. А возвратиться сюда вы, люди, лишь тогда сможете, когда я начну жить вечно!
Эхом отозвались в горах драконьи слова, сорвались со склонов камни, с шорохом и треском вниз покатились.
– Как понять тебя, Сын Горы, – спрашивает Ансар, – ты не первый год землю поступью тяжёлой топчешь, а по твоим словам выходит, что жить-то ты ещё и не начал?
– Так и есть, – говорит дракон. – Ты правильно понял. Но не понимаешь того, что жизнь моя не людскою мерою меряется. Жизнь моя, жизнь спокойная, жизнь вечная тогда начнётся, когда жар внутри меня утихнет, когда тело моё огонь терзать перестанет.
А до той поры терпеть мне мучения, а вам, людишкам, ко мне не приблизиться. Знаю, тяжела ваша судьба, но и моя не легче.
Удивился Ансар таким речам, удивился и задумался.
– Послушай, Сын Горы! – обратился он к дракону. – Ни мысли у меня, ни догадки не было, что страдаешь ты, что не по своей воле по берегу мечешься. Если судьбу твою людской мерой мерять, то понятна мне боль, чьей бы она не была. С детства отец называл меня помощником, оттого и не могу промолчать, не спросить: есть ли средство помочь тебе,чтобы время упрямое подтолкнуть?
С сомнением покачал головой дракон, вздохнул так, что из пасти огненные языки вырвались, и ответил:
– Средство есть. И близко оно, а не дотянешься. Оттого и горюю. Мне бы воду морскую пить, студить пламя. Но мелко у берега, пробовал пить – не даётся, кипит вода, облаком пара в небо ускользает. В море зайти, до глубины добраться – не могу. Если целиком окунусь в волны и обступят они бока мои со всех сторон, то погубят, разорвут тело на мелкие осколки.
Помолчал дракон минуту, помолчал другую и взревел:
– Убирайся отсюда, человечек! Что хотел, ты всё услышал, и больше мне говорить с тобой не о чем!
– Благодарю тебя, Сын Горы! – прокричал Ансар. – Благодарю за то, что говорил со мной. Я ухожу, но на прощанье вот что хочу сказать: в сравнении с тобою слабы и малы люди, в сравнении с вечностью короток наш век, не властны мы над временем, а сильны тем, что помним многое, что знания храним, что сыновей своих учим.Послушай меня, не перебивай, осмелюсь совет тебе дать!
Ничего дракон юноше не ответил, но и прогонять не стал, прикрыл веки каменные, слушает.
А Ансар дальше речь ведёт:
– Рыбак мой отец, от него я узнал, что мудрено крупную рыбу на мелководье поймать, лодка нужна, чтобы в глубокое море выйти. А нет лодки – другая хитрость есть: можно над водой мостки тянуть, строить их от берега до того места, где конец отмели. Говорю тебе: попробуй, построй для себя мост в сторону моря, нагреби камней, двинь их в воду, и сам по этим камням доберись до места глубокого, до того места, где воды много, где вскипеть она не успеет, когда пить начнёшь.
Шевельнулся дракон, глаза открыл, приподнялся, по сторонам глянул и принялся могучими лапами камни грести, скалы сворачивать и в море их двигать. Поднялся шум, зашаталась земля так, что на ногах не устоять. Услышали шум и в далёком рыбацком селении, откуда Ансар пришёл. Услышали и опечалились: не вернуться Ансару живым.
Но не сгинул молодой рыбак: где ползком, где шагом отошёл к зелёным холмам, припал к траве и стал смотреть, как Сын Горы камни ворочает, мост строит. Два дня и две ночи грохот стоял, два дня и две ночи земля дрожала. На третий день тихо стало, далеко в море каменная гряда протянулась, закончил дракон мост строить.
Когда в последний раз дополз Сын Горы до конца гряды, до глубокой воды, то кивнул головою в сторону зелёных холмов, где юноша прятался, кивнул, затем опустил голову в воду и начал пить.
Шипит глубокая вода, облаками пара, туманом дракона окутывает, а вскипать не вскипает. Пьёт воду каменный дракон, и чем дольше пьёт, тем светлее, тем покойнее и на море и на суше становится. Возвращается на берег морской тишина долгожданная. Вот уже и пение птиц послышалось, горный ручей дал о себе знать журчанием тонким. Напился водою дракон и утих. Замер на краю мыса вблизи круглой горы, замер грудой колючих скал у обрыва в пучину.
Добрую весть узнав, вернулись вскоре и люди к морскому берегу, с радостью любимым делом занялись. Появились на берегу хижины, сады зацвели. Вновь показались над синевой морской белые паруса лодок рыбацких. Плывут лодки по морю, плывут по глади лазурной, бывает, и к голове каменной драконьей вплотную подплывают, но подплывают с опаской: а ну, как шевельнётся дракон, вдруг снова пить захочет.
А чтобы не забылось,как каменный дракон воду пил, какой шум стоял, для того рыбаки-отцы своим детям в ненастную погоду утёс морской показывают.Когда ветер с ног валит, когда бьются о скалы могучие волны и кипит вода, к небу взлетая, то чудится, что покачивает головой дракон, глядит на людей сквозь пелену брызг холодным взглядом каменным.
Книги Е.А. Куцева
Лентюх
Девочке Маше родители подарили мобильный телефон.
Подарили – нет, не на день рождения (в день своего рождения Маша получила другой подарок), но и не просто так, в какой-нибудь обыкновенный, ничем не примечательный день, а подарили первого сентября в связи со знаменательным событием – у Маши начались занятия в пятом классе. Пятый класс – это вам не младшая школа, это класс особенный, не второй и не четвёртый, это намного серьёзнее. Спросите кого угодно, вам любой ученик подтвердит, даже ученик из самого-самого старшего класса.
Подарок Маше очень понравился. Правда, у неё уже и до этого был свой телефончик, но телефончик простенький, с небольшим, хотя и цветным окошком. Новый же телефон по сравнению с предыдущим казался просто чудом: широкий экран, множество невероятных и пока ещё не очень понятных возможностей, и – и встроенный фотоаппарат. Как пользоваться телефоном при разговорах, Маша сообразила быстро и тут же с помощью мамы занялась изучением фотографирования. Запомнив, для чего и в каком порядке нужно нажимать маленькие кнопочки,как осторожно прикасаться к экрану, сияющая от восторга Маша начала действовать.
Она отправилась в соседнюю комнату и стала фотографировать свою любимую кошку по имени Грелка. Маша сфотографировала кошку один раз, затем второй, затем третий, затем ещё, и ещё и ещё раз, потом несколько раз подряд, а потом ещё два раза. В результате получилась самая настоящая и замечательная кошачья фотосессия. Маше снимки понравились и маме тоже. А когда Маша стала показывать фотографии
кошке, та почему-то отвернулась, прыгнула на диван, свернулась клубочком и закрыла глаза.
– Мама, а Грелка у нас совсем невоспитанная, – пошутила Маша, – я ей такое интересное показываю, а она не смотрит.
– А ты возьми её к себе на колени и погладь по спинке, – посоветовала мама, – и заодно фотографии покажи.
Маша так и сделала. Когда кошка Грелка пересмотрела все свои изображения, Маша отпустила её на пол, а сама углубилась в исследование новой занимательной игрушки.
На экране появилось множество незнакомых значков, но Машу это не смутило. Она стала по очереди касаться пальчиком экрана в разных местах и смотреть, что из этого получается. Картинки на экране быстро менялись: то выскакивали какие-то буквы, то кусочки кино, то в какой-то момент на экране сверкнула молния, и пошёл дождь. Маше это так понравилось, что она даже облизнулась от удовольствия.
В этот момент в комнату зашла мама и стала говорить. Маша, не отрываясь от телефона, слушала маму не очень внимательно и кивала головой.
– Маша, ты всё поняла?
– Хорошо, хорошо, мамочка, я всё поняла, – ответила Маша.
Мама ушла, и Маша услышала, как за ней захлопнулась входная дверь.
Повертев телефончик в руках ещё несколько минут, Маша замерла, всматриваясь в экран, и озабоченно произнесла:
– А это что ещё такое?
На светлом фоне экрана, прямо в центре его шевелилась серая лохматая тучка, формой похожая на колокольчик.
– Непонятно, – сказала Маша и продолжила нажимать пальчиком на экран и на крохотные значки в нижней его части. Но сколько она ни нажимала, как ни вертела телефон, картинка с серой тучкой оставалась на месте.
– Да что же это такое? – уже расстроенным голосом повторила Маша и хлопнула телефоном по подушке дивана.
– Это я, – вдруг ответил телефон. – И не надо меня хлопать.
Маша тут же схватила телефончик и поднесла его к глазам.
– Это кто тут говорит?
– Это я, – ответил голос из телефона.
– Это кто «я»?
– Лентюх, – прозвучал голос. Серая тучка на экранчике шевельнулась, и из неё прямо на Машу глянули два хитреньких глаза.
– Это мне кто-то звонит или это ты говоришь? – спросила девочка.
– И никто тебе не звонит. Это я с тобой разговариваю, – сказала тучка и громко чихнула.
– Будьте здоровы! – произнесла Маша, как её учили говорить в подобных случаях.
– А я, между прочим, совершенно здоров! – ответ из телефона прозвучал не очень вежливо а, пожалуй, сердито.
– А кто ты такой?
– Я уже сказал, кто я такой. Лентюх я.
– Лентюх?
– Ну да, Лентюх, Лентюх. И не воображай, что ты всё знаешь. Никакого насморка у меня нет. – Тут тучка вздохнула и ещё раз громко чихнула.
– А почему ты тогда чихаешь? – осторожно спросила Маша.
– Не почему, а для чего, – поправил Машу хрипловатый голос.
– Хорошо, а для чего ты чихаешь? – переспросила Маша.
– Для развлечения! – отчётливо и гордо сказала тучка и самодовольно улыбнулась.
– Для развлечения никто не чихает,– строго сказала Маша, – и вообще, что это за имя такое – Лентюх?
– Моё это имя. Моё. А ты бестолковая. Тебя зовут Маша, а меня – Лентюх. Понятно? И не раздражай меня, а то я чихать перестану.
– Извини, пожалуйста, я не хотела тебя раздражать.
– Вот так-то лучше, – хрипловатый голос тучки явно подобрел, а глазки вновь наполнились хитростью, – Хочешь, я тебя научу, как правильно чихать для развлечения?
– Хочу, – сказала Маша. – А как?
– Очень просто. Иди сюда.
– Куда «сюда»? – удивилась Маша.
– Сюда – значит поближе. Какая же ты бестолковая! Раздвинь экран пошире. У тебя руки есть?
– Есть.
– А у меня нет. Мне они ни к чему. Ну? Чего ждёшь? Бери руки в руки или ноги в руки, или нет, лучше всю себя бери и иди.
Маша большим и указательным пальцем раздвинула экран шире, затем ещё шире, и края телефона внезапно исчезли, а сама Маша оказалась стоящей посреди светлого пространства рядом с той самой тучкой по имени Лентюх. Тучка была такого же роста, как Маша, и была похожа на густой-прегустой клочок тумана с большущими глазами и улыбчивым ртом.
– Ух, ты-ы…,– прошептала Маша и протянула руку, чтобы прикоснуться к ней.
– Ай! – взвизгнула тучка и отскочила в сторону. – Меня нельзя трогать!
Маша оторопела.
– А почему нельзя?
– Почему-почему, – передразнила тучка, – а потому что. Дотронешься и превратишься.
– Во что превратишься?
– Во что, во что, – тучка подвинулась на прежнее место, подумала и продолжила, – а вот во что: в растаявшее мороженое. Слушай! – тучка Лентюх встрепенулась и глазки её сверкнули радостью, – А может,ты в самом деле согласна стать раскисшим мороженым? Давай, а? Останемся тут и будем на всех чихать.
– Нет, – рассудительно ответила Маша. – Ни в какое мороженое превращаться я не хочу. Ни в горячее, ни в холодное. И оставаться не хочу.
Ты мне сказал, что покажешь, как правильно чихать. Вот и показывай.
– Вот и показываю, – Лентюх обиженно поморгал и скосил глазки в сторону. – Смотри, что у меня есть!
Маша повернулась и увидела рядом вы сокую зелёную то ли кочку, то ли горку, на верхушке которой, будто в горшке для цветов, росли три маленькие пальмы с растрёпанными верхушками.
– Видишь?
Маша кивнула.
– А теперь смотри и учись, как чихают для удовольствия, – Лентюх раскрыл ротик, втянул в себя как можно больше воздуха и чихнул так звонко, что Маша закрыла ладонями уши.
От громкого чиха зелёная горка начала сплющиваться и распрямляться, как резиновая, а пальмы на её верхушке-то складываться, то разворачиваться веером.
– Ну, как? Здорово?
– Классно!
– А теперь ты. Давай!
Маша вздохнула и громко сказала:
– Ап-чхи!
Горка не шевельнулась.
– Нет, не так, не так, – голос у Лентюха снова стал капризным и раздражённым, – чихать на всё надо весело и с удовольствием. Попробуй ещё раз. Только весело!
– Хорошо. – Маша улыбнулась, постаралась набрать в грудь побольше воздуха и чихнула почти так же громко, как и Лентюх:
– Ап-чхи!!!
Горка тут же начала раскачиваться, а три пальмы на её верхушке пустились в пляс.
– Получилось, получилось! – Маша захлопала в ладоши.
– Молодец! – похвалил Лентюх, и его рот растянулся ниточкой в широкую-широкую улыбку, – Теперь давай чихать вместе!
– Вместе! – повторила Маша.
Они одновременно звонко чихнули, и всё повторилось. Горка приседала, пальмы раскачивались.
– Ещё, ещё! – девочка запрыгала от радости.
Весёлое занятие продолжилось.И второй раз, и пятый, и двадцать пятый. А может быть, и сто двадцать пятый. Маша и Лентюх чихали, рядом с ними танцевала горка с пальмами. Трудно сказать, сколько прошло времени, но длилось это довольно долго и, в отличие от неугомонного Лентюха, Маше развесёлое чихание постепенно стало надоедать. Когда в очередной раз Лентюх приготовился чихнуть, Маша остановилась и спросила:
– А что у тебя ещё есть?
– А ничего! – радостно сообщила тучка.
– Ну-у, а я думала, что у тебя ещё есть интересное, – разочарованно произнесла Маша.
– А зачем? – с недоумением ответил Лентюх, – Мне и так весело.
– И ты всё время чихаешь, чихаешь, и тебе всё время весело?
– Конечно! Я всегда на всё чихаю, и мне всегда весело, – рот Лентюха опять расплылся в улыбке. – И тебе весело.
– Мне уже не весело. Я устала, – сказала Маша. Она подумала и добавила: – Я домой хочу.
– А зачем? – удивилась тучка, – давай и на это чихнём!
– Не буду я больше чихать! – Маша топнула ногой, – я домой пойду.
– Никуда ты не пойдёш-шь! – прошипела тучка внезапно изменившимся голосом, и её глазки на фоне серого тумана стали колючими и даже злобными, – Держи!
Маша вздрогнула от неожиданности, потому что откуда ни возьмись, у неё в руках оказался её новенький подарок – телефончик.
– Фотографируй себя! – с интонацией, не терпящей возражений, приказал Лентюх. – Живо!
Маша испугалась, и на глазах её выступили слёзы.
– Зачем фотографировать? – дрогнувшим голоском переспросила Маша, и сквозь влажную пелену слёз ей показалось, что мордочка Лентюха начала расплываться и корчить рожи.
– А вот зачем. Ты сейчас сама себя сфотографируешь и станешь моим приложением.
– Мне не нравится быть предложением!
– Не предложением, а приложением, – быстро поправил Лентюх.
– Всё равно не нравится! – Начала сердиться Маша, – Не хочу я никакого приложения-продолжения! Я домой хочу!
– Ну и хоти, – прозвучал из глубины тучки ехидный голосок, – всё равно никуда не попадёшь и никуда не уйдёшь, пока себя не сфоткаешь.
– Ах, так? – неожиданно для самой себя Маша перешла в наступление, – а вот я сейчас возьму, и тебя сфотографирую!
– Стой! – громко и отчаянно взвизгнула тучка-Лентюх, – Нет! Меня нельзя фотографировать, нельзя!
– Ага-а, испугался?
Маша быстро навела камеру на Лентюха и, стараясь не слу шать ни крики, ни звенящий визг вредной и капризной тучки, коснулась нужного значка на экране. Фотоаппарат щёлкнул, и на голубоватом экране телефона высветилось неподвижное серое грязное пятно, формой напоминающее колокольчик.
Белое пространство, окружавшее Машу, исчезло. Всё стихло. Маша сидела в своей комнате, на том же диване, и, взволнованно дыша, глядела на серую, постепенно исчезающую с экрана кляксу. Клякса уменьшилась, сжалась в точку и пропала. Экранчик телефона потух.
Маша обернулась к окну и обнаружила, что за окошком уже не день, а вечер.
– Ох, ничего себе! Это сколько же я с телефоном просидела? – девочка посмотрела на часы,– Ой! Скоро мама придёт! А чтото она мне говорила? А?– Маша с усилием потёрла кулаками глаза, –И ещё что-то скажет, когда придёт…
Девочка помолчала, вспоминая, что же ей всё-таки говорила мама.
– Сейчас, сейчас, – шептала она, сосредоточиваясь, – Ага. Накормить Грелку… И что-то ещё… Ой! Вспомнила! Уроки!
– А всё ты, Лентюх дурацкий! – крикнула Маша и, бросив телефон на диване, побежала в другую комнату.
Евгений Альбертович на встрече со своими юными читателями. Николаев, 2017 г.