Форма входа
Альберт Васильевич Вербец
Новоселье*
Фантасмагория в двух частях
Действующие лица:
МИТЯ – новосёл.
АНЯ – его жена.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА – их соседка.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ – человек на хорошей должности.
ИВАН ЕРОФЕЕВ – Митин товарищ по работе.
НИКА – девушка из прошлого.
ВОЛОДЯ – будущий Митин сосед.
МУЖИЧОНКА – теперешний Митин сосед.
НЕРАДИВЫЙ – «дворник».
БАБУШКА.
Действие первое
Картина первая
Вселение
На сцене темно, как может быть темно зимой вечером в городской неосвещённой квартире. В этой темноте – глухие голоса:
МИТЯ. Подожди ты! Подожди, тебе говорят!
АНЯ. Дай я попробую.
МИТЯ. Я сам!..
АНЯ. Может, не те ключи?
МИТЯ. Те.
АНЯ. А ну, дай я!.. (Шум борьбы).
МИТЯ (смеётся). Пусти… Не мешай.
Надрывно замяукал кот.
АНЯ. Мурзика прищемил.
МИТЯ. А! Чтоб его!..
АНЯ. Поцарапал он тебя?
МИТЯ. Конечно.
АНЯ. Бедненький. Сейчас спичку зажгу.
МИТЯ. Не надо.
АНЯ. Что?
МИТЯ. Попал.
Слышен шум отпираемой двери.
Всё!..
АНЯ. Открыл?
МИТЯ. Кошку. Кошку давай.
АНЯ. Ой!.. Мурзик, куда ты?
Мурзик, взвыв, убегает.
Мурзик убежал.
МИТЯ. Соскучится – прибежит.
МИТЯ зажигает спичку, вкручивает лампочку, находит выключатель, включает свет… Пустая, ещё не обжитая трёхкомнатная квартира. Собственно, только достаточно большой коридор этой квартиры со множеством дверей да кучами мусора, который оставили торопящиеся строители. На пороге входной двери стоит, не решаясь войти, АНЯ.
АНЯ. Входить?
МИТЯ (смеётся). Конечно.
АНЯ. Надо было Мурзика первым пустить. Обычай такой, Митя – кошку первой пускать.
МИТЯ. Да ладно, входи.
АНЯ. Нет, Мить, а вдруг что-нибудь сглазится?
МИТЯ. Ань, какая ты!.. (Подхватывает жену на руки и вносит в квартиру).
АНЯ. Наша!.. (Спохватившись). Мить, а вещи?
МИТЯ. Забыл!
Опускает жену на пол, вносит из-за двери чемодан
и раскладушку, закрывает за собой дверь.
Приехали!
АНЯ. Наша!.. Дождались… (Прижимается к мужу.) Митенька… Ущипни меня.
МИТЯ. Ничего, ничего.
АНЯ. Ущипни, а то не верится.
Митя ущипнул.
Ой!..
МИТЯ (смеётся). Когда Чуха узнал, что мне квартиру дают, у него чуть глаза на лоб не вылезли. Аж закудахтал. «Как это?» – говорит…
АНЯ. Да ну его, твоего Чуху.
МИТЯ. Все ногти, должно, изгрыз…
АНЯ. Вот Ванька Ерофеев, небось, злится!..
МИТЯ. Чего ему злиться?
АНЯ. Ну как же! Квартира мимо него проплыла.
МИТЯ. Ты на что намекаешь? По-твоему, я вместо него тут? Значит, по-твоему, я его тогда нарочно напоил?..
АНЯ. Что ты, что ты, Мить? Я ничего такого не думала.
МИТЯ. Вижу я, как никто ничего не думает.
АНЯ. Да не слушай ты никого. Пусть себе лают… Все умные других судить: «Не ваша квартира, не ваша квартира!» А чья?!
МИТЯ. Нюрка! Помолчи!
АНЯ. Не Нюрка я! Не зови меня так.
МИТЯ. А ты не пыли.
АНЯ. Чуть чего, сразу – Нюрка!.. Нюрка вот завтра встретит твоего Ерофеева и всё ему прямо в глаза выложиь.
МИТЯ. Ань, не заводись.
АНЯ. Ему бы поменьше языком трепать на собраниях, тогда бы и квартира была. А то видали его? Выступает: «То – не так, это – не так». Тебя не спросили!.. Наверное, уж поумней тебя наверху люди сидят. Соображают, что к чему.
МИТЯ. Хватит!
АНЯ. То-то и оно, что хватит.
МИТЯ. Успокойся.
АНЯ. Конечно. Нервы на них тратить. Тут своих забот…
МИТЯ. Да…
П а у з а.
АНЯ. Слышь, Мить… Давай костюм тебе купим. Я вчера на Космонавтов видела. Югославский. А?
МИТЯ. Какой костюм, Ань? Мебель надо новую сюда, а ты – костюм.
АНЯ. Ага… (Пауза). Пошли глянем, где тут чего?
МИТЯ. Гляди.
Аня забегала по квартире. За ней следом – Митя.
АНЯ. Кухня какая! Как у нас с тобой вся комната, да?
МИТЯ. Больше.
АНЯ. А там что?
МИТЯ. Балкон.
АНЯ. Лоджия.
МИТЯ. А тут – кладовка.
АНЯ. Ой, где, Мить, где?
МИТЯ. Довольна?
АНЯ. Просторно как!.. Там наша спальня будет.
МИТЯ. А дочерям?
АНЯ. Им-то? Ой, и им места хватит. А чего так холодно, Мить?
МИТЯ. Где?
АНЯ. Да везде.
МИТЯ. Не знаешь, как строят?
АНЯ. Себе, небось, стараются, а нам – батареи плоские поставили. От них никакого тепла. Да и рвутся они, говорят.
МИТЯ. Давление чуть больше положенного – они и не выдерживают.
АНЯ. Чугуна им жалко, вот и придумывают. Надо как лучше придумывать, а у нас всё хуже и хуже… Хоть бы мусор убрали. Железок набросали и ушли.
МИТЯ. Ладно, хватит. А то, может, быть, в общежитии останемся? Ордер назад отнесём…
АНЯ. Сейчас!
МИТЯ. Тогда нечего языком зря молоть. Давай прикинем лучше, как я сегодня спать тут буду. Или домой поедем? Что тут за одну ночь случится?
АНЯ. Ты что?! Разворуют всё. Знаешь, говорят, как бывает?.. Ты уж, Мить, вот здесь, в коридоре, тут хоть не так дует.
МИТЯ. Ну давай тогда распаковываться… (Ставит раскладушку). Садись, посиди.
Аня опускается на раскладушку. Митя садится рядом.
Холодно без тебя будет… (Обнимает жену).
АНЯ. Пойду я. Мне ещё через весь город ехать. И девочек накормить нужно…
МИТЯ. Да сиди! Что они, сами не найдут, где что? Невесты уже.
АНЯ. Митя!.. Нашёл время…
МИТЯ. Ну ладно, ладно… Посиди чуть-чуть.
АНЯ. Ох-х… Дождались!..
МИТЯ. Холодно.
АНЯ. Это подумать только – щели такие оставить! Откуда у них руки растут?
МИТЯ. Ничего. Отремонтируем. Работы тут на неделю, не больше. Щели законопатить да батареи сменить. Достать бы их, а поставить я и сам могу.
АНЯ. Мусор этот я потом уберу – ты не убирай. Завтра с Валей придём и всё вымоем.
МИТЯ. Ей же в школу.
АНЯ. Наверстает. Одной мне тут не провернуть.
МИТЯ. Смотри сама.
Звонок в дверь.
АНЯ. К нам?
МИТЯ. Вроде.
АНЯ (шёпотом). А звонок, слышь, Мить, как хрусталь, да?
Митя подходит к двери, прислушивается.
Спроси.
МИТЯ. Кого бояться? (Открывает дверь).
На пороге стоит ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Здравствуйте… Простите, ради Бога, я – ваша соседка, напротив живу, в тридцать седьмой квартире.
АНЯ. Заходите.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА (входит). А я слышу – вроде соседи, наконец, появились. Неделю уже одна живу… Нет, не в смысле. Что я вообще одна живу, а на лестничной площадке никого. У меня муж и… сын… Они, правда, сейчас…
АНЯ. Где?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Муж в больнице. Пока я тут приведу всё в порядок, он там будет. У него… Парализован он. Частично. Правая сторона… Он дома лежал, вы не подумайте, что я специально в больницу его отправила. Вышло так, что дом наш под снос, а квартиру здесь дали. Но сюда же его нельзя сейчас. Нужно хоть… элементарно… грязь вывезти… И щели… Просто холодно. Здоровому человеку невозможно, а он…
МИТЯ. Правда, холодно.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Извините, я сейчас… На одну секунду… (Уходит).
МИТЯ (Ане). Если меня парализует, ты меня в больницу не сдавай.
АНЯ. Мить, какую ты ерунду говоришь!
МИТЯ. Да хоть и сдай…
АНЯ. Сплюнь три раза… Ой, совсем забыла! Посмотри, что я тебе купила! (Достаёт из сумки комплект тёплого мужского белья).
МИТЯ. Чего?
АНЯ. Бельё. Спать в нём, Мить. Посмотри – тёплое какое. Возли работы давали. Очередь небольшая. Наши все брали, и я… Что, думаю, не взять.
МИТЯ. Зачем розовое?
АНЯ. Да там кому какое попадёт. По головам лезли. Ты примерь, Мить. Тебе хорошо будет.
МИТЯ. А ну-ка…
Начинает раздеваться. Звонок в дверь.
АНЯ (подходит к двери). Кто там?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА (из-за двери). Откройте, это снова я.
АНЯ (мужу). Пойди там где-нибудь переоденься.
Митя уходит в боковую дверь. Аня впускает СОСЕДКУ.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Вот у меня… наливка домашняя. Сто лет уже стоит, всё повода не было, а сейчас… Надо же за новоселье, правда? И со знакомством…
АНЯ. Зачем? Оставьте мужу.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Ой! Ему… Теперь… Лишь бы у него там всё хорошо было.
АНЯ. Давно его парализовало?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Рука отнялась, когда с сыном… У нас с сыном беда…
АНЯ. Вы присаживайтесь.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Меня зовут Евгения Савельевна.
АНЯ. А я – Аня.
МИТЯ (выглядывает из-за двери). Ань, подай мне пиджак.
АНЯ. Ну-ка, покажись.
МИТЯ. Брось пиджак, говорю.
АНЯ. Покажи обнову-то. (Выводит Митю к свету). Ой, лапушка!..
МИТЯ. Чего ты всё: «Лапушка, лапушка!» Какая я тебе лапушка?
АНЯ. Да ладно. Застеснялся.
МИТЯ (смущённо). Вроде ничего?
АНЯ. Хорошо! (соседке). Да?.. С окантовочкой… И тёплое… Теперь не простудишься. А то я думаю, как ты тут спать будешь? А теперь… Пальто ещё сверху на одеяло набросить, и всё. И переспишь.
МИТЯ. Тёплое вроде.
АНЯ. Конечно. Не наше, наверное… (Разглядывает ярлык). Не по-нашему написано.
МИТЯ. Прибалтика.
АНЯ. Там умеют… Там на совесть делают. Хорошо. Да, Евгения Савельевна?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Раз тепло, значит – хорошо.
АНЯ. Летом, так и на улицу можно в нём выйти.
МИТЯ. Что я, свихнулся?
АНЯ. А что? В домино поиграть. Вполне прилично. Розовое тебе к лицу.
МИТЯ. Скажешь тоже. Дай лучше пиджак. (Набрасывает поданный пиджак на плечи).
АНЯ. Обмыть надо такую обновку. И за знакомство. Вот Евгения Савельевна вино принесла.
Митя разливает вино в стаканы.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Ой, а стакана только два. Я сейчас.
АНЯ. Не нужно. Митя из горлышка умеет.
МИТЯ (отставляет бутылку в сторону). Вот ты!.. Нюрка!
АНЯ. Да я шучу. Ты что, не понимаешь? (Берёт стаканы). За обновку. (Отдаёт один стакан соседке).
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. И с новосельем вас, Дмитрий… (Мите). Как вас по отчеству?
АНЯ. Дмитриевич. И за вашего мужа…
МИТЯ. А без вина нельзя?..
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА (недоумённо). Можно…
АНЯ (опешила). Ты что, Мить, заболел?
МИТЯ. Ничего не заболел. Хватит. Всё зло от него.
АНЯ. Ой… (Улыбается). Ну, хватит, так хватит.
ЕВГЕНИЯ, САВЕЛЬЕВНА. И правильно.
АНЯ. Надо в клуб тебя записать. Вегетарианский.
МИТЯ. И запишусь, ты что думаешь?
АНЯ. Ой… (Улыбается). И в газету ещё. В правофланговые.
МИТЯ. А ты не смейся. Когда сапогом по загривку, так в слёзы, а брось попробуй – сразу как на юродивого.
АНЯ. Ну ладно, ладно, Мить. Я так…
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. И правильно… (Поставила стакан). Вот, значит, и вы переехали.
АНЯ. Ещё нет. Пока только Митя тут спать будет.
МИТЯ. На всякий случай.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Понимаю. Всякое бывает. Знаете, у моих знакомых заняли два года назад, так чуть не пропала квартира. И с милицией, и через суд пробовали – ничего не помогало. «Выселяйте сами, – говорят, – закон на вашей стороне». Главное – «сами»! А как им самим выселить? Они дверь железом обили и никому не открывают. Виктор Борисович – знакомый наш – мужчина тихий, так бы и оставил всё, но жена уходить собралась, на работе тоже… «Какой, – говорят, – из вас снабженец, если вы в собственную квартиру вселиться не можете?» А работа хорошая.
МИТЯ. Ну и… выселили?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Еле-еле. Позвал он ребят. Грузчиков с работы. Достал вина. Пожаловался им… Ну и выселили тех.
МИТЯ. И дверь железная не помогла?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Разве чего поможет, когда народ осерчает?
АНЯ. И как только люди так могут?! Заняли чужое – и всё тут! Ни стыда, ни совести.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Даже не говорите! Ну, а когда-то в квартиру прорвались, победили, значит, этих-то, которые там сидели, то бить не стали, ничего такого. Вынесли только по одному, и всё.
АНЯ. Как вынесли?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Те же упирались. Не хотелось им, стало быть, с квартирой расставаться.
МИТЯ. Да… А то и печь газовую запросто вынести могут вместе с ванной и кранами. Да ещё кафель пооббивают. Потом живи тут.
АНЯ. А ты не хотел тут ночевать.
МИТЯ. Пересплю, чего там.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. И мне спокойнее с вами будет. А то повадился тут один: «Обменяйся да обменяйся с ним квартирами!» Ему, видишь ли, здесь удобней жить.
АНЯ. Мало ли кому где удобней.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Нет. Квартира у него хорошая. И побольше нашей, и ухожена, и телефон даже есть, а я не хочу. Не могу.
МИТЯ. Почему?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Сын у нас… Уехал… Бросил нас…
МИТЯ. Как это?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Не подумайте чего такого… Так получилось… да… Наш дом частный здесь стоял. На этом месте… Он ведь сюда вернётся, куда ж ему ещё. Я уж и табличку на остановке приладила. Приедет, а мы здесь. Нельзя нам отсюда.
МИТЯ. Тогда, конечно…
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Яков, муж-то, согласился уже, деньги тот обменщик больно большие предлагал, а я – нет. Нет, и всё! Куда же мне от сына?!
МИТЯ. Тоже верно.
П а у з а.
АНЯ. Ну что, Мить? Идти нужно… Добираться сколько… Да и девочек ещё покормить…
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА (встаёт). Мне тоже пора.
МИТЯ (Ане). Я утром заходить домой не буду, сразу на работу.
АНЯ. Ага.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Спасибо вам…
МИТЯ. Да чего там…
АНЯ. Ты, Мить, укрывайся как следует. Пальто сверху положи, не забудь.
МИТЯ. Не замёрзну.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Да, да. И пальто. Здесь такой холод.
МИТЯ. Ничего.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. До свидания.
АНЯ. До завтра, Мить.
МИТЯ. Счастливо…
Женщины уходят. Митя проверил дверной замок, выключил свет, тут же включил его снова, заглянул ещё раз во все двери, достал из чемодана постельные принадлежности, застелил постель, снял пиджак, лёг на раскладушку в своём тёплом прибалтийском белье.
МИТЯ. Бывают же люди!.. По чужим квартирам!.. Я бы их!.. (Поворочался в постели и затих).
Свет в квартире постепенно потухает.
Альберт Вербец в студии Николаевской областной телерадиокомпании 19 марта 2015 г.
Картина вторая
Сон
В этом сне первой появилась возле Мити Девушка.
МИТЯ. Аня?..
НИКА. Здравствуй.
МИТЯ. Ника, ты?
НИКА. Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, лапушка?
НИКА. Ой, тепло, голубчик Морозушко!
НИКА. Вспомнил?
МИТЯ. Тяф! Тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут…
НИКА (смеётся). Не было, не было этого!
МИТЯ (смеётся). Бы-ы-ло!
НИКА. Как ты теперь?.. (Пауза). Маешься?
МИТЯ. Живу.
НИКА. Тебе плохо?
МИТЯ. Почему?
НИКА. Когда хорошо, я тебе не вспоминаюсь.
МИТЯ. Мне хорошо! Я живу.
НИКА. Что случилось, Дима?
МИТЯ. Я получил квартиру.
НИКА. Это в самом деле хорошо.
МИТЯ. Её должен был получить другой, а отдали почему-то мне.
НИКА. И ты не знаешь, почему?
МИТЯ. Понимаешь, он хороший парень. Он… Но… Его застали пьяным на работе. Сняли с очереди, ну и… квартира, понятно, отпала.
НИКА. Но ты-то тут ни при чём?
МИТЯ. Я сам не могу понять. Все косятся. Как будто из-за меня.
НИКА. Не понимаю.
МИТЯ. Я не виноват, что его поймали, а меня нет. Мы вместе пили.
НИКА. Значит, тебе дали его квартиру?
МИТЯ. Выходит, так.
НИКА. И ты в неё пошёл?
П а у з а.
МИТЯ. Мне не восемнадцать лет. Тебе хорошо оттуда, из детства, говорить. У нас теперь семья.
НИКА (смеётся). Удивительно!..
МИТЯ. Что?
НИКА. Наверное, все прикрывают свои слабости одинаково: семья, дети… «Доживёте до моих лет, мы тогда на вас посмотрим». Так?
МИТЯ. Хочешь честно?
НИКА. Хочу.
МИТЯ. Помнишь, когда мы поссорились с тобой в первый раз?
НИКА. Когда?.. Во дворе? Весной?
МИТЯ. Да. Когда я… часики тебе подарил.
НИКА. На украденные деньги.
МИТЯ. Всё равно мать мне на пальто деньги собирала.
НИКА. Вот-вот…
МИТЯ. Твоё-то какое дело было?.. Полезла прямо в лужу…
НИКА. До сих пор, наверное, стыдно?
МИТЯ. Сейчас-то конечно. А тогда… Я схватил тебя на руки, хотел перенести, а ты… вырвалась на середине и ушла.
НИКА. Рыцарь…
МИТЯ. Ты так ненавидела меня тогда.
НИКА. Презирала.
МИТЯ. Так вот… Если хочешь знать, я с твоим тем презрением до сих пор живу. Пытаюсь доказать, что ты… что я… Что я чего-то стою.
НИКА. Ты до сих пор любишь меня?
МИТЯ. Я хочу тебе доказать…
НИКА. Значит, любишь.
МИТЯ. Я никогда тебя не любил.
НИКА (смеётся). Вот уж неправда. По твоим ушам видно было.
МИТЯ. При чём тут уши?
НИКА. При том. Красные они часто были.
МИТЯ. Я просто стеснялся. Я ходил с тобой, потому что… Ты вся какая-то… кружевная была… Даже фотографию свою и то не по-человечески подписала: «This land is made for you and me». Почему не просто? Это, мол, земля для нас с тобой…
НИКА. Это же из песни. Весь аромат теряется, если перевести.
МИТЯ. Аромат! Все люди как люди, а у меня до сих пор всё ароматы.
НИКА. Это хорошо, Дима! Это прекрасно! Разве можно иначе? Если человек забывает свою юность, он уже не человек. Он уже в могилу торопится. Ему тогда и жить незачем.
МИТЯ. Между прочим, здесь на парфюмерной фабрике набор духов выпускают. «Наши ароматы» называется.
НИКА. Это ты к чему?
МИТЯ. Так, глупости. А я порвал ту твою фотографию.
НИКА. Зачем?
МИТЯ. Года через три после женитьбы. Нашло на меня что-то… Не знаю.
НИКА. Из сердца вон?
МИТЯ. Я ведь английский ещё в школе забыл, а эту фразу до сих пор помню.
НИКА. Порвал… Эх ты!..
Ника исчезает.
МИТЯ (после паузы). Умные все!.. С других требовать… На себя бы посмотрела, на теперешнюю…
Митя заходил по коридору, потом вскочил в одну из комнат,
где вдруг оказался кабинет ФЁДОРА ФЁДОРОВИЧА.
Значит, так, Фёдор Фёдорович!..
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Да.
МИТЯ. Что – да?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Я слушаю.
МИТЯ. Вы это… Как его?..
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Ты, брат, о чём?
МИТЯ. В общем, квартира моя?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Так.
МИТЯ. Ну вот! А то говорят.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Что говорят?
МИТЯ. Да неважно. Косятся. Что, я плохо работаю? Вкалываю не хуже других. Это здесь я четвёртый год, а вообще у меня – будь здоров. Шестнадцать лет стажа. Мне ещё каждый будет!.. Что мне, всю жизнь, что ли, по общежитиям?!
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Если бы я на всех обращал внимание… Этак и свихнуться можно.
МИТЯ. Я не из таких. Не свихнусь.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. И не надо, не надо. Спокойнее. Через это надо пройти. Надо учиться всё осмысливать диалектически. Иначе, брат, просто нервы не выдержат.
МИТЯ. Да через что пройти-то? Вы о чём говорите?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. А ты, брат…
МИТЯ. Что я?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Молодец. Этой непринуждённости мне всегда не хватало. Далеко пойдёшь. Кто там у вас в цехкоме? Надо подсказать.
МИТЯ. Фёдор Фёдорович, давайте честно.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Только так.
МИТЯ. Вы тоже думаете, что я… ему дорогу перешёл?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Ты про Ерофеева, что ли?
МИТЯ. Вот! Сами назвали! Значит, и вы думаете, что я его подпоил?! Нарочно?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Ну что за глупости!
МИТЯ. Вот-вот. И все так: «Что за глупости! Что за глупости!» И ухмыляются. А в спину…
За входной дверью слышится мяуканье.
В спину…
Мяуканье повторяется.
Мурзик вернулся!..
За дверью продолжается мяуканье. Кабинет исчезает. Митя открывает входную дверь. В квартиру врывается
тщедушный МУЖИЧОНКА, бросается на пол в дальний угол коридора, укрывая голову пальто.
МУЖИЧОНКА. Только не прогоняй! Бей, сколько влезет, только не по голове. А то – больно!.. Ну!.. Ты чего молчишь, Клава? Я там батарею притащил, без поллитры не доставишь, пришлось за компанию… А, Клав?.. На улицу только не надо. Холодно.
МИТЯ. Ты чего тут?
МУЖИЧОНКА. А?.. (Высовывает голову из-под пальто). А Клава где?
МИТЯ. Какая Клава?
МУЖИЧОНКА (озирается). А? Это… Вешалка где?.. А Клава? Ты что?!. Смотри. Тебя расстреляют.
МИТЯ. За тебя много не дадут.
МУЖИЧОНКА. А за Клаву? За неё вышка. Я узнавал. (Шёпотом). Ты куда её дел? А?
МИТЯ. Да какая Клава? Нет тут никакой Клавы.
МУЖИЧОНКА. А? Это какой этаж?
МИТЯ. Третий.
МУЖИЧОНКА. Опять перепутал. Я над тобой как раз живу. Ты не обижайся, со мной это бывает. И в том доме было, теперь здесь… произошло вот. Ты не обижайся, я к тебе часто попадать буду.
МИТЯ. Это мы посмотрим.
МУЖИЧОНКА. Будет такое, я знаю. В том доме соседи и в милицию ходили – бесполезно. Виноват я, что ли? Напьюсь и путаю.
МИТЯ. Лечиться надо.
МУЖИЧОНКА. Я уже лечился. Два раза. Один раз соседи отправили, в другой раз Клава сдала. Меня не берёт лечение. Только место занимаю, и всё.
МИТЯ. А мяукал зачем?
МУЖИЧОНКА. А-а!.. Это военная хитрость. Про матроса Кошку читал? Хитрый был такой солдатик ещё давно. А я что, хуже? Жена не пускает, я – «мяу»… Лишь бы открыла, а там – бей, я уже дома. У тебя выпить ничего нет, а?
МИТЯ. Тебе уже хватит.
МУЖИЧОНКА. Тридцать капель, а? За мной не пропадёт. А, друг?
МИТЯ. Нет у меня.
МУЖИЧОНКА. На вон – я вижу. (Показывает на наполненные стаканы).
МИТЯ. Иди давай отсюда.
МУЖИЧОНКА. Слушай, тебе батарея не нужна?
МИТЯ. А достанешь?
МУЖИЧОНКА. Вон она, возле двери стоит.
МИТЯ. Где?
МУЖИЧОНКА. Пошли.
Выходят на площадку и вносят вдвоём чугунный радиатор.
МИТЯ. Как ты его один донёс?
МУЖИЧОНКА. Ты что?! Один! Помогли. До самых дверей донесли. Берёшь?
МИТЯ. За сколько?
МУЖИЧОНКА. Тут на полтинник. Пять рублей ребро. А я тебе… Давай четвертной.
МИТЯ. Ну, ты даёшь! Я захочу – на стройке даром сейчас пойду возьму.
МУЖИЧОНКА. А поймают?
МИТЯ. Ну, сторожу на бутылку дам.
МУЖИЧОНКА. Давай мне.
МИТЯ. Что?
МУЖИЧОНКА. На бутылку.
МИТЯ. Так бы и давно. Только дам не сейчас. Сейчас у меня денег нет.
МУЖИЧОНКА. Э-э-э, так не пойдёт.
МИТЯ. Не пойдёт – не надо. Волоки её отсюда.
МУЖИЧОНКА. Подумаешь!.. (Пытается поднять радиатор, но у него это не получается). А когда отдашь?
МИТЯ. Да хоть завтра. Я завтра опять здесь буду вечером. Заходи.
МУЖИЧОНКА. Идёт. Деньги только не нужно. У Клавы нюх собачий на деньги. От неё не спрячешь. Ты сразу две бери.
МИТЯ. Мы же об одной договаривались?
МУЖИЧОНКА. Мы о водке договаривались?
МИТЯ. Ну…
МУЖИЧОНКА. А мне «Золушку» лучше.
МИТЯ. Чего?
МУЖИЧОНКА. «Золотую осень».
МИТЯ. Ой…
МУЖИЧОНКА. Можно и «Аромат»… Да покупай любое, только не водку. Я крепкую не могу. Ну её.
МИТЯ. Наши ароматы?
МУЖИЧОНКА. Не понял.
МИТЯ. Это я так. О своём. Приходи завтра. Сделаю тебе две «Золушки».
МУЖИЧОНКА. Только не половинки, большие бери.
МИТЯ. Сделаю.
МУЖИЧОНКА. Ну, давай.
МИТЯ. Чего?
МУЖИЧОНКА. А вон. (Кивает на стаканы).
МИТЯ. Пей, если хочешь.
МУЖИЧОНКА. А ты? (Берёт стаканы).
МИТЯ. Я не хочу.
МУЖИЧОНКА. Обижаешь. Не совсем уж я докатился, чтобы одному цедить. Давай и ты. (Подаёт Мите второй стакан). На этот… Как его?..
МИТЯ. Говорят тебе – не буду.
МУЖИЧОНКА. Что ж мне теперь? Одному?.. Тридцать капель, а? На брудершафт. За знакомство, а?..
МИТЯ. Нет.
МУЖИЧОНКА. Ну что ты за человек?! Заставляешь одного… Ладно… (Берёт оба стакана). Чтоб грела!.. (Пьёт из одного стакана). Батарея, говорю, чтоб грела… (Пьёт из второго).
МИТЯ. Закусывать у меня нечем.
МУЖИЧОНКА. Г-гхм… Ну её, закуску, от неё только развозит. (Пьёт из бутылки). Г-гхм… Пойду, пока не стемнело… в глазах… Г-гхм… Мне ещё домой прорваться нужно.
МИТЯ. В строгости тебя держит? Жена-то?
МУЖИЧОНКА. Ну!
МИТЯ. А то оставайся у меня. Проспишься, потом пойдёшь.
МУЖИЧОНКА. Ты что? Если вообще не приду домой, знаешь, что будет? Она меня к женщинам очень ревнует.
МИТЯ. Тогда топай.
МУЖИЧОНКА. О! Уже забирает. Пойду. Надо успеть.
МИТЯ. Давай.
МУЖИЧОНКА. Если помочь что, я наверху живу. В сорок второй. Заходи. Только перед работой. Или в выходной, тоже с утра. Вечером – бесполезно. Отрубаюсь.
МИТЯ. Бывай.
МУЖИЧОНКА. Ты, друг, не бойся. Если что, я всегда. Сеня, – скажи, – Захарыч, так, мол, и так. Я – никогда. Спроси хоть кого.
МИТЯ. Иди, иди. А то не дойдёшь.
МУЖИЧОНКА. А?.. Да. Надо успеть…
МИТЯ. Как тебя до сих пор не загребли?
МУЖИЧОНКА. Дисциплина! Я, браток, до работы не пью. На работе не пью! Пьём в слоне на детской площадке, когда стемнеет. И сразу – домой. Огородами… Ладно, бывай. Мяу!.. (Уходит).
МИТЯ (кричит вслед ушедшему). Если жена не пустит, ты по крыше ступай. Там и мой кот где-то. Может, корешами станете… (Закрывает дверь). Вот чудо-то!.. (Снимает пиджак). Бывают же… артисты… похлеще Чухи… (Ложится). А на меня ещё кричат!.. Тоже мне!.. (Садится на постели). Нет, конечно… Ерунда!.. А, Ваня?..
На куче строительного мусора уже примостился ИВАН ЕРОФЕЕВ.
ЕРОФЕЕВ. Убиваешься, что ли, Димыч?
МИТЯ. И не говори.
ЕРОФЕЕВ. Из-за меня? Плюнь.
МИТЯ. Не нарочно ведь я! А все на меня сбоку смотрят. Что я сделал такого? Я и сам тогда в стельку был. Это случай, что и меня с тобой не загребли.
ЕРОФЕЕВ. Чуху, заметь, тоже не тронули.
МИТЯ. Не помню.
ЕРОФЕЕВ. А тебя… «не нашли». Я тебя в шкаф в бытовке спрятал.
МИТЯ. Правда, Вань?
ЕРОФЕЕВ. Зачем, думаю, тебе ещё пропадать?
МИТЯ. Помню, кричал кто-то на тебя: «На собраниях выступаешь, а сам с горлышком целуешься?»
ЕРОФЕЕВ. Капуста.
МИТЯ. Фёдор Фёдорович?
ЕРОФЕЕВ. А то кто же?
МИТЯ. Он меня не видел?
ЕРОФЕЕВ. Слышал. Ты ему про негров пел из шкафа.
МИТЯ. Зачем же он тогда… квартиру?
ЕРОФЕЕВ. Не понимаешь?
П а у з а.
МИТЯ. Не надо было нам тебе наливать. Непьющий же ты!
ЕРОФЕЕВ. Я и не хотел. С чего вы завелись?
МИТЯ. Да мы с Чухой одну выпили – мало показалось… (Встал, прошёлся по коридору). Правда, не надо было… Ты и выпил-то всего граммов семьдесят.
ЕРОФЕЕВ. Хоть двадцать. Запах есть – приехали.
П а у з а.
МИТЯ. Надо было тебе на собрании выступать?!
ЕРОФЕЕВ. Обидно стало за нас за всех. Неужели, думаю, совсем уж я…
МИТЯ. Вот ты даёшь!..
ЕРОФЕЕВ. Пойми, чудак! Нельзя недоделанный цех сдавать. Это же не конвертный, а конвертерный. Знаешь, сколько страна терять будет из-за этого вредительства?
МИТЯ. «Вредительство»! Понесло тебя! Скажи ещё: «Враги народа!»
ЕРОФЕЕВ. А кто же они? Друзья? Они что, дети малые, не ведают, что творят? Не понимают, что каждый год воруют по двести миллионов у народа своего? Я специально узнавал – двести миллионов! С ума сойти – сколько денег! Жулики по всей стране столько за год не награбят, а тут десяток разгильдяев – запросто. Благодетели народные!
МИТЯ. Да доделают всё, что ты боишься? Главное было – цех пустить, а потом…
ЕРОФЕЕВ. Кто доделывать будет? Пустили – теперь и министр не остановит, металл пошёл.
МИТЯ. Подожди.
ЕРОФЕЕВ. А металл какой даём? Тьфу!
МИТЯ. Ваня…
ЕРОФЕЕВ. Кричали: «Лучший цех в мире! Первый в Европе! НТР! НТР!..» По проекту технология, может, лучшая и во всей вселенной, а сляпали так, что…
МИТЯ. Чего ты?
ЕРОФЕЕВ. Это ж надо?! Электроника до сих пор в ящиках на грузовом дворе мёрзнет. И то правда: на что нам кибернетика? По старинке – оно сподручней.
МИТЯ. Мы, что ли, виноваты в этом?
ЕРОФЕЕВ. А кто? Строители тю-тю! Уехали. Теперь нам за всё краснеть.
МИТЯ. Чего тебе-то, если начальство не колышет?
ЕРОФЕЕВ. А ничего!
МИТЯ. И сидел бы.
ЕРОФЕЕВ (помолчал, усмехнулся). Я бы, может, и не полез… Тут сестра с мужем в отпуск приехали. Зашёл разговор… Он у неё в театре работает… Так вот, если хочешь знать, на все пятьсот с лишним театров государство отпускает восемьдесят миллионов в год. Восемьдесят на все театры! А тут, чтобы, видишь ли, досрочно пустить цех… Да лучше бы эти двести миллионов театрам отдать. Может быть, тогда у них что-нибудь путное было бы.
МИТЯ. Нужны тебе эти театры?
ЕРОФЕЕВ. Ну не театрам. Мало ли куда надо? Главное, ведь из-за одного-двух балбесов двести миллионов государство каждый год терять будет. А сколько ещё таких? Прополоть бы их по всей стране – давно бы уже в коммунизме пахали. И мы, и негры твои.
МИТЯ. При чём тут «мои»?
ЕРОФЕЕВ (смеётся). Громко ты тогда про них из шкафа пел.
МИТЯ. А Капуста что, на самом деле слышал?
ЕРОФЕЕВ. Наверное. Он всё боялся, как бы ты вместе со шкафом на него не упал. У тебя там штормило.
МИТЯ. Ну, Фёдор Фёдорович!..
ЕРОФЕЕВ. Всё ещё удивляешься?
МИТЯ. Чему?
ЕРОФЕЕВ. Ну… Мою квартиру – тебе.
МИТЯ. Брось! Ты к чему ведёшь? Думаешь, я специально тебя?
ЕРОФЕЕВ. Дело не во мне. Я – ладно! Но мне не всё равно, что будет с моим заводом. Понял? Мы ещё побарахтаемся.
МИТЯ (смеётся). «Вперёд! Заре навстречу!»?
ЕРОФЕЕВ. Заткнись!.. Нельзя тебе это лапать. Ты эти слова не тронь, слышишь? Они не для тебя пелись!
МИТЯ. Ваня! Что ты?.. Я пошутил!
ЕРОФЕЕВ. Над этим нельзя шутить. Я тебе всё прощу. В квартиру мою въехал -–ладно, живи!.. Но смеяться ты теперь разучись. Понятно?!
Ерофеев исчезает. И сразу же откуда-то сверху слышен грохот. Очевидно, соседа, живущего этажом выше, взялась воспитывать жена.
МИТЯ. Эй, вы там! Динозавры! Я вот сейчас поднимусь, я вам устрою!.. Помолчите! Вы!.. Слышите?!
Всё стихло. Пауза. Появляется НИКА.
НИКА. Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
МИТЯ. Холодно мне!.. Холодно. Сил нет терпеть… Руки зябнут.
Сверху опять грохот.
(кричит в потолок). Мамонты!.. (Нике). Людьми называются. Вымрут ведь! Птеродактили.
НИКА. Тепло ли тебе, лапушка?
Звонок в дверь.
МИТЯ. Ага. (Подходит к двери).
Ника исчезает.
Кто?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Отройте, Дмитрий Дмитриевич, это я.
МИТЯ. Сейчас. (Открывает дверь). Входите.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА (входит). Пожалуйста, простите меня, но я подумала, что вам будет холодно… (Протягивает одеяло). Вот.
МИТЯ. Что?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Одеяло. Укройтесь ещё одним, теплее будет.
МИТЯ. Не замёрзну я.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Может быть, совсем и не замёрзнете, но зачем же мучиться?
МИТЯ. Зря вы беспокоитесь, Настасья Петровна, я закалённый.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Меня зовут Евгенией Савельевной.
МИТЯ. Простите. У меня тёщу Настасьей Петровной звали. Я по привычке… Хорошие у вас глаза. Добрые.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Ну вот. Дожила и до комплиментов.
МИТЯ. Только очень усталые.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Устали за шестьдесят лет. Отдыхайте.
МИТЯ. Не спится что-то.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. В ваши годы только и спать.
МИТЯ. Да-а-а!..
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. А нам ворочаться с боку на бок.
МИТЯ. Посидите немного. Зачем вы мне одеяло отдали? Сами бы укрылись.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Я и так под двумя сплю. У меня ещё мужнино есть.
МИТЯ. А это чьё? Ах, да! У вас сын ведь. Он в отъезде, вы говорили?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Он в отъезде… В отъезде…
МИТЯ. Я что-нибудь не так сказал?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Нет, почему же? Он на самом деле в отъезде… Третий год.
МИТЯ. В армии, что ли? Это не страшно. Я служил. Скоро вернётся. Третий год, говорите?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Бросил он нас. Уехал, и нет его больше. Это сложно объяснить… У нас в семье так всё запуталось…
МИТЯ. Бывает.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Не по-человечески у нас получилось. С сыном… Мы так радовались, когда он родился. Такой славный мальчик был… Отец гордился им, когда он комсомольским оперативным отрядом командовал. «В деда! Дедова закваска!» У мужа отец комиссаром дивизии в революцию был, так мой, – муж, значит, – сына комиссаром звал. А тот и вправду как одержимый. В нашем районе шпаны было – пройти нельзя, так Глеб с ними не на жизнь, а на смерть. Его и пугали, и били, один раз ножом поранили даже, а он – своё. «Это, – говорит, – не наши люди. Из-за них фундамент может осадку дать…» Он в строительном у нас учился и все словечки оттуда любил говорить.
МИТЯ. А потом?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Потом… Из-за меня всё!.. (Пауза). Скандал у нас с мужем вышел… Мы редко с ним скандалили, а тут сама не знаю, как получилось… В общем, я при Глебушке вспомнила, как он, муж, значит, от отца своего отказался, когда того арестовали. По ошибке, конечно, арестовали – потом-то реабилитировали, но это потом… Посмертно. А тогда… Попробуй не откажись – значит, и ты заодно. Ну, может, и не так, но плохо было бы… Мой и отрёкся… И уже всё прошло-позабылось. Глебу мы ничего об этом не говорили, ни в коем случае, а тут я, вгорячах, не вытерпела. Что-то Яков, – муж это мой, – опять сделал. По мелочи, но очень уж больно мне стало… (Пауза). Зачем мне надо было?..
МИТЯ. Вы рассказывайте.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Что рассказывать? Был у нас сын, а теперь нет его… Где-то есть, но не для нас…
МИТЯ. Не пишет?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Нет. Как отрезал. Уехал, и всё… А ведь сначала и виду не подал, когда услышал-то. Я уж потом смотрю – хмурый ходит. Мы ничего не поймём. Отряды свои забросил, в институт – через пень-колоду. Начнёшь с ним говорить – молчит. Или вопрос тебе такой, что не знаешь, как и ответить.
МИТЯ. Да…
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Нет, каков?!
МИТЯ. Это он зря.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. А я что говорю? Но его разве вразумишь, когда он такой стал? Мы себе места не находим, ничего не поймём. К нему, а он: «Мама, не нужно ничего выяснять, пожалуйста». А отцу: «Отойди по-хорошему…»
МИТЯ. Надо же!..
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Вот такие дела… Записки стали сын с отцом друг другу писать: «Иди учись!», «Не пойду». А я у них – почтальон. Дошло до того, что отец за ремень взялся. Остальное уже всё перепробовали…
МИТЯ. Иногда ремнём не мешает.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Что тут началось!.. «Ты деда предал! Ты хуже Иуды, ты отца своего в грязь втоптал. Иуда – учителя, а ты – отца». И в слёзы. Все трое. Отец ему: «Пойми, сынок, прости. Время было такое. С таким пятном все пути были отрезаны». – «Ну и топайте теперь! Этими путями. А я – не хочу!»
МИТЯ. При чём здесь все?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Вот и я ему: «Глебушка, зачем свою обиду на весь белый свет выплёскивать? Мы плохие – ладно. Не можешь простить – не прощай. Но зачем всех в одну кучу? Без людей нельзя, сынок. Пропадёшь…» А он… А он… (Всхлипнула). «Пусть, – говорит, – лучше пропаду, но… самое дорогое… Разве можно? Как жить потом?.. Дышать?.. Зачем?..» – «А сам? Что с отцом делаешь?» – «У меня его нет». – «А мать? Мать есть?!.» – «Мама, – говорит, – мама… Мамочка м-моя… И-из-извини меня…» Такой ласковый был… Бывало, ножки озябнут… «Глебушка, – говорю – Гле… Гле…». (Не смогла продолжать).
МИТЯ. Может, приляжете?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Я к себе пойду.
МИТЯ. Как же вы одна? Вдруг плохо станет?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Ничего. Я привыкла.
Митя проводил соседку, закрыл за ней дверь.
МИТЯ. Хуже Иуды!.. Придумать же нужно!.. На отца такое… (Присел на раскладушку, задумался).
Рядом с ним появилась НИКА.
НИКА. Не нравится?
МИТЯ. Нет.
НИКА. Не страшно?
МИТЯ. Я никого не предавал.
НИКА (уходя). Ты не вымрешь… Ты не мамонт…
МИТЯ. Я?.. А кто я?
НИКА. Ты – амёба. Вымирает Ерофеев. Ты не вымрешь. Ты – амёба.
МИТЯ. Я амёба, ты амёба, он амёба, мы амёба…
НИКА. Ты – амёба. Ты – бессмертен. (Исчезает).
П а у з а.
МИТЯ (тоскливо). Братцы!.. Что ж мы делаем-то?.. Братцы!.. (Подошёл к куче мусора, пристально посмотрел на неё и неожиданно зло пнул ногой. Сверху опять раздался грохот. Митя неуверенными шагами подошёл к раскладушке, прилёг на неё и замер…)
З а н а в е с
Действие второе
Картина третья
Продолжение сна
Так пролежал МИТЯ довольно долго. Нельзя сказать, чтобы ему при этом ничего не снилось. Просто образы на этот раз были настолько неконкретны, расплывчаты и тяжелы, что почти совсем растворялись в общей темноте квартиры…
Вывел его из оцепенения робкий звонок у входной двери. МИТЯ встал.
МИТЯ. Кто там?
БАБУШКА (за дверью). Откройте.
МИТЯ (включил свет). Кто это?
БАБУШКА. Шампунь не нужен?
МИТЯ. Сейчас. (Открыл дверь).
На пороге оказалась БАБУШКА с канистрой в руках.
БАБУШКА. Шампунь, говорю, не нужен?
МИТЯ. Какой шампунь?
БАБУШКА. Яичный. (Ставит канистру на пол). Вот. Четыре кило… В магазине такого не купишь.
МИТЯ. На что он мне?
БАБУШКА. Мылиться… Ты не сомневайся. У меня и безмен есть. Можно взвесить. По трёшнику уступлю за кило. Днём у меня и по пять брали, а сейчас – домой надо ехать. Не назад же его везти? Только посуду давай свою. Мне тара ещё пригодится.
МИТЯ. Давай-ка, бабушка, отсюда.
БАБУШКА. Что? Не нужно?
МИТЯ. Давай, давай.
БАБУШКА. Как знаешь, как знаешь… А то бери и с канистрой.
МИТЯ. Совсем обнаглели. Шампунь – канистрами носят.
БАБУШКА. Ты не осуждай, мил человек. Ежели судить да рядить браться, так это надо чуть поболее твоего прожить.
МИТЯ. Да не сама же ты этот шампунь приготовила? С фабрики ведь стащила. Воровка ты.
БАБУШКА. Да? Я воровка? А если… Если больше нельзя никак? И так, и этак я – чую, не выкручусь. Вот и пошла…
МИТЯ. Да ладно! Все ей виноваты, а она… Голодовка, что ли? Скажи уж: плохо лежало, вот руки и зачесались.
БАБУШКА. Ох… Все мы хорошие, сынок, пока жареный петух не клюнул… А если… Если, чтоб Ниночке аппендицит вырезали, сто рублей отдай, тогда как?
МИТЯ. За что?
БАБУШКА. За то. Да за каждый день, что она там лежала, пятёрку, хочешь – нет, выложи. Теперь охотников даром ходить за больными не больно-то. Без рублика сестра милосердная и не глянет в твою сторону. А как же?! Запах…
МИТЯ. Ты что плетёшь? У нас медицина бесплатная.
БАБУШКА. Коне-ечно! Всё у нас бесплатное… Её на стол надо класть, а сестра выходит, говорит: «Доктор сейчас занят, к собранию готовится…» Я ей: «Как же занят? Отойдёт ведь внучка, пока вы там собираетесь. Разве можно?» Она мне: «Дать надо доктору». Потихоньку так, и вроде одолжение мне делает. «Сколько?» – «Сто». Я ей: «Побойся Бога, милая, откуда у старухи такие деньги? Родителей у неё нету, в отъезде, внучку мне скинули, а у меня – какие деньги? Я ить их не кую, я ишачу». – «Как знаете». И порх в дверь…
МИТЯ. Они что? Сбесились? Они же клятву там дают. Чтоб по-честному.
БАБУШКА. Ага. Друг дружку они, может, и по-честному режут.
МИТЯ. Судить их за это надо.
БАБУШКА. Суди, когда тут внучка вот-вот… Что я потом зятю скажу? Побежала я… Пока всех обегала да набрала, у неё уже… Еле-еле успели.
МИТЯ. Не может этого быть!
БАБУШКА. Сто-то рублей, Бог с ними. Я бы, может, и обошлась… Выписали её через неделю, а рана возьми и загноись. В больницу надо. Опять четвертной вынь – положь. И за уход. А как же?.. Поневоле это ярмо наденешь. (Кивает на канистру).
МИТЯ. Куплю я у тебя этот шампунь, бабушка, куплю. На сколько тут у тебя?
БАБУШКА. Пятнадцать дашь – с канистрой оставлю.
МИТЯ. Хорошо. Только у меня сейчас нет. Завтра зайди, завтра я отдам.
БАБУШКА (нерешительно). Я больно далеко живу… Ехать сюда несподручно… Похожу ещё, пожалуй. Авось кто-нибудь и возьмёт.
МИТЯ. Ну, как знаешь. А то – оставляй.
БАБУШКА. Нет-нет. Раз решила – пойду. Ничего. Теперь лифты есть – похожу ещё.
МИТЯ. Ну, бывай.
БАБУШКА. Помогай Бог. (Уходит).
МИТЯ. Как так можно? Как у них руки не отсохнут?.. Гады… (Ложится в постель). То-то я смотрю, на аптеках змеи нарисованы…
Вдруг, будто извержение вулкана, загрохотала наверху битва соседа женой.
(вскакивает). Тихо! Неандертальцы!
В будущей гостиной что-то взорвалось. Митя бежит туда. Там, окутанный клочьями едкого дыма, на полу своего кабинета, напоминающего скорее лабораторию алхимика, среди колб и реторт с булькающими смесями сидит ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. И лицо, и руки, и фартук на нём перепачканы сажей.
Ты что тут взрываешь?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Опять не получился.
МИТЯ. Что?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Эликсир, чёрт бы его побрал, никак не получается.
МИТЯ. Зачем он тебе?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Для счастья. Принял несколько капель – и всё в порядке, и у тебя всё есть. Тебе уже никто не нужен, а ты нужен всем.
МИТЯ. Хорошенькое счастье! На клочки же раздерут.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ (снисходительно). Ну, тогда-то ты сможешь и проигнорировать, кого пожелаешь.
МИТЯ. В этом всё счастье?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Ещё какое! Ты просто ещё не вкусил. А я краешком приобщился. Дух захватывает.
МИТЯ. Что тут у тебя не выходит?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Здесь у меня рецепт… (Показывает Мите пергамент с письменами). Йодистое серебро, свинец, высушенная кровь полуторанедельного хомячка, лавандовое масло – это всё есть. А вот как быть с сухожилием из предплечья патриция, ума не приложу.
МИТЯ. Патриции? Это древние буржуи?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Вроде. Где их взять?
МИТЯ. Они все перемёрли.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Наверняка можно было бы заменить патриция каким-нибудь представителем монополистического капитала, но его тоже хрена с два где у нас найдёшь.
МИТЯ. За валюту можно найти.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Была бы валюта, стал бы я с эликсиром химичить.
МИТЯ. Ладно. Давай рассказывай.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Так вот, я, вместо сухожилий патриция, размолол коренной зуб расхитителя социалистической собственности.
МИТЯ. Свой?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Н-н-да… Мне как раз вчера удалили.
МИТЯ. И не вышло?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Почему-то не получилось
МИТЯ. Конечно, не получится. Сравнил свои зубы с ихними сухожилиями.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Тут ещё одна надпись есть.
МИТЯ. Ну-ка.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ (читает). Кондицио синэ ква нон ин стату насценди дикси эт анимам левави.
МИТЯ. Понятно.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Это латынь!
МИТЯ. Это семечки. Значит, так: когда у тебя там бурда твоя закипит, всё, как на духу, выкладывай, что за жизнь наболело. Иначе всё насмарку.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Ты… Вы латынью владеете?
МИТЯ. Гроссо модо.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Поразительно.
МИТЯ. Ну что, попробуем?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Я пробовал исповедоваться. Из-за этого и взорвалось.
МИТЯ. Давай ещё разок. Вместе.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Патриция же нет.
МИТЯ. Ещё один зуб вырви у себя. Чем ты хуже буржуев?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Нет-нет. У меня от старого ещё немного порошка осталось.
МИТЯ. Химичь.
Фёдор Фёдорович колдует над ретортой. Пламя спиртовки разгорается всё ярче. Из реторты валит дым.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Как бы опять не взорвалось.
МИТЯ. Начинай.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Что?
МИТЯ. Исповедь свою, говорю, начинай.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Сейчас…
Митя стучит колотушкой в большой барабан.
МИТЯ. Ну.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Дорогие товарищи…
МИТЯ. Дальше.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Наше государство… Всё хорошо у нас!
МИТЯ. По делу говори.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Но… в общем… конечно…
МИТЯ. Смелее.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. А что говорить?
МИТЯ. Что думаешь.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Конечно, существующая у нас кое-где ещё… местами… диспропорция в социально-экономическом развитии сужает возможности для дальнейшего повышения…
МИТЯ. Не бубни, как пономарь. Душу вкладывай.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ (громко). …Не способствует полному решению задач по неуклонному повышению материального уровня жизни трудящихся.
МИТЯ. Стоп! Ты что, газету читаешь? Своё надо. Из души.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. А я откуда?
МИТЯ. Своё там у тебя что-нибудь есть?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Сейчас… Сейчас про своё… Живу я со своей женой… Не изменял ей никогда… Хотя очень хочется иногда, потому что она… (Кричит). Но хозяйское отношение к металлу – понятие многогранное, охватывающее различные стороны нашей жизни…
МИТЯ. Погаси огонь!
Фёдор Фёдорович гасит спиртовку.
Это всё, что у тебя за душой?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. В основном.
МИТЯ. Ты это на лекциях рассказывай. А здесь нужно самое сокровенное. Что у тебя больше всего болит.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. У меня ничего не болит. Я здоров.
МИТЯ. Да? Здоров?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Пока – да… Послушай, может быть, лучше будет, если я на твои вопросы буду отвечать? У тебя есть что спросить?
МИТЯ. Найдётся. Разжигай огонь. (Бросает ему колотушку). Стучи.
Фёдор Фёдорович зажигает спиртовку.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ (стучит). Так?
МИТЯ. Живее!
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ (стучит). Так?.. (Заражаясь ритмом барабана). Так?!
Оба начинают двигаться вокруг реторты в пластике ритуальных танцев африканских племён.
МИТЯ. Значит, ты весь такой правильный?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Стараюсь.
МИТЯ. Хорошо!.. А квартиру зачем мне отдал?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Заслужил.
МИТЯ. А Иван?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Пить не надо.
МИТЯ. Он непьющий.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. А кто рабочее место в забегаловку превратил? Я, что ли?
МИТЯ. Это я ему тогда налил. Я! Пятьдесят грамм всего.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Семьдесят. Ты знаешь, что ему за это сегодня можно припаять… Пусть ещё спасибо скажет.
МИТЯ. Ты знал, что я тогда там в стельку пьяный в шкафу сидел?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Слышал даже. Песни твои.
МИТЯ. И мне за это квартиру?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. И за это тоже.
МИТЯ. А ещё за что?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. За то, что ты молчун.
МИТЯ. А он против шерсти погладил?
Пляска прекращается.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Да гладь, как хочешь, разве мы против? Выступай, вскрывай: «Наряду с достигнутым, имеются отдельные…» Никто у нас критику не запрещает. Но надо и границы знать. Тут, понимаешь, праздничное событие, из министерства представители сидят, а он – на тебе – выступил. Расхлёбывай теперь после него.
МИТЯ. Он правду сказал.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Какую правду?! Нам цех сдавать, металл стране нужен!.. Вот заставить бы его сдать цех к Новому году, что бы он тогда запел?
МИТЯ. Так что, лучше молчать?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Работать надо! Каждому на своём месте. И отвечать каждому за свой участок. Тогда и будет толк.
МИТЯ. Он как раз об ответственности и говорил.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Все рассуждать научились: «То – не так, это – не так…» Вот посиди теперь и подумай. И другие пусть подумают, что лучше: заниматься трепотнёй или квартиры получать! Впредь наука будет.
МИТЯ. Какая наука?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Главная! Чтобы дело делалось.
МИТЯ. Дело?!
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Стране металл нужен.
МИТЯ. Смотря какой.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Какой угодно. Мы не имели права задерживать пуск цеха. Даже на день не имели права. На день! Кто же нам позволил бы отодвинуть пуск на полгода? Да нас за это в двадцать четыре часа… И виноватых, и правых.
МИТЯ. Вот от этого и плясать нужно! Ты не о заводе, не о стране – о себе только! Из-за таких вот, как ты, все беды у нас. И ты ещё посмел человека, который попытался…
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Ты же сам по костям Ерофеева в квартиру залез!
МИТЯ. Думаешь, я не понимаю? А если ждать больше сил нет? Если очередь подойдёт ещё чёрт-те когда?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Правильно. Знай, сверчок, свой шесток.
МИТЯ. Что правильно? Мы ведь кто есть? Мы – первые! На нас другие смотрят. Учатся. Нельзя нам… Если каждый бы взялся по-честному, по-нормальному хотя бы… Не надо всякого там героизма, но хоть не плевать на то, что сам же и сработал, – как бы мы уже жили!
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Кто это безобразничает подобным образом?
МИТЯ. Какая разница – кто? Хотя бы и ты.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. В каком смысле?
МИТЯ. В таком. Ты знаешь, что из-за тебя люди в театр скоро перестанут ходить?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Что-что?
МИТЯ. Ты у артистов двести миллионов своровал из-за своего насиженного места. У них, у меня… У всех!
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Что ты городишь?
МИТЯ. А сколько вас, таких паразитов? Если каждый на червонец навредит, и то… на ЭВМ не сосчитаешь, а тут по двести миллионов на ветер швыряют! Не виноват он… (Наступает на Фёдора Фёдоровича). А может быть, хватит?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Ты что? Ты что? Тихо.
МИТЯ. Дармоеды!
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Не так громко.
МИТЯ. Вредители!
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Всё уладится.
МИТЯ. Квазимоды!
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Восстановим Ерофееева в очереди. Возможно, м ошиблись мы с ним… Только с квартирой как быть?
МИТЯ. Отдам я квартиру, не бойся! Вы там, главное, думайте, как цех доделать.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Доделают.
МИТЯ. Смотри у меня! Не я буду, если не добьюсь порядка!
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Будет. Всё будет.
МИТЯ. Миллионами швыряются!.. Да я, может… Пусть меня… Если позарез нужно, чтобы… Я смерть принять за эти деньги могу. На всех пусть двести миллионов каждый год, а я умру – согласен! Хоть сейчас!..
Появляются ЕРОФЕЕВ, НИКА, ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА, БАБУШКА.
Ты знаешь, какая разница между социалистическим соревнованием и эксплуатацией трудового народа?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Надо подумать.
МИТЯ. Чего тут думать?! Это же основа наша!.. Люди гибли за эту разницу. За революцию! Чтоб мы с тобой не для себя – для других жили!..
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Сейчас век научно-технической революции. НТР! И гибель кого бы то ни было…
МИТЯ. НТР! А что ты возле неё делаешь?
ЕРОФЕЕВ. Нормально говоришь.
МИТЯ (Фёдору Фёдоровичу). Революционер!.. С рогатиной над таким, как ты, революционером, стоять нужно. Над каждым таким.
ЕРОФЕЕВ. Так и надо.
МИТЯ. Ох, взять бы вас всех!.. (Наступает на Фёдора Фёдоровича).
БАБУШКА. Гляди, гляди, внученька. Вот оно! Вот! Дождались, слава тебе, Господи!..
НИКА. Раньше бы так, Дима. Если бы раньше…
ЕРОФЕЕВ. Горжусь тобой, Димыч.
МИТЯ. Долой разгильдяев!..
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Глебушка! Глебушка, посмотри, как жить-то нужно.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Какое сердце! Смотрите, люди!
ЕРОФЕЕВ. Всем бы вот так!
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Отрекаюсь! От должности своей отрекаюсь! Заступай на моё место, товарищ!
ЕРОФЕЕВ. Даёшь конвертерный!
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Даёшь двести миллионов!
МИТЯ. Граждане!.. Сарынь на кичку!
ВСЕ. Да-а-а-ёшь!..
Загрохотало где-то наверху, загремело в отдаленье. На радостях все поднимают бокалы… Но хрустальный этот звон оказался просто-напросто звонком в Митину квартиру. Кабинет Фёдора Фёдоровича вместе со всеми находящимися в нём людьми исчезает. Митя подходит к входной двери.
МИТЯ. Кто там?
НЕРАДИВЫЙ. Откройте.
МИТЯ. Кто?
НЕРАДИВЫЙ. Из домоуправления.
МИТЯ. Чего надо?
НЕРАДИВЫЙ. Шоколада.
МИТЯ. Чего?
НЕРАДИВЫЙ. Открывайте, разберёмся.
МИТЯ. Сейчас! Разбежался!
Пауза. За дверью слышен неясный говор.
Нечего по ночам шляться. Днём приходите. А то – кто вас знает.
НЕРАДИВЫЙ. Откройте по-хорошему.
МИТЯ. Ещё чего?!
С той стороны пытаются выдавить дверь.
Но-но! Не балуй!
НЕРАДИВЫЙ. Открывайте, вам говорят.
МИТЯ. Я тебе открою! Я тебе так открою – месяц на животе спать будешь!
НЕРАДИВЫЙ. Гражданин, не вынуждайте. (Сурово стучит кулаком в дверь).
МИТЯ. Не ломай дверь!
Удары усиливаются.
Ах, так?!
Митя выхватывает из кучи мусора железный прут, распахивает дверь. В квартиру входит НЕРАДИВЫЙ с метлой в руках и с ним ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ в пальто с каракулевым воротником.
Что надо?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. На каком основании вы сюда вселились?
МИТЯ. Я?! Что значит – «на каком основании»? Мне завод квартиру дал. Вы же сами дали.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. И ордер у вас имеется?
МИТЯ. Имеется. Всё у меня имеется.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Предъявите.
МИТЯ. Зачем?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Хотим проверить.
МИТЯ. Ничего я предъявлять не буду.
НЕРАДИВЫЙ. Попрошу собрать свои вещи.
МИТЯ. В чём дело?! Дома ордер. На старой квартире.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Понятно. (Смеётся). Товарищ Нерадивый, ордер у них на пианино лежит.
МИТЯ. Чего гогочешь? Ну-ка, давайте отсюда.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. А вам известно, что ордер на эту квартиру выдан некоему Паюсову Владимиру Юрьевичу и, следовательно, у вас быть не может? Так что ваше присутствие здесь незаконно. Освободите жилплощадь!
МИТЯ. Я тебе покажу – «незаконно»! (Поднял железный прут). А ну!..
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ (отступая). Одну минутку!.. (Достаёт свисток, свистит). Товарищ Нерадивый! Вперёд!
МИТЯ. Оба – вон! (Наступает на них).
НЕРАДИВЫЙ. Отставить!
Но Митя продолжает наступать, размахивая перед собой железным прутом. Пришельцы, ретируясь, отходят за раскладушку.
МИТЯ. Куда?!
НЕРАДИВЫЙ (Фёдору Фёдоровичу). Отойдите в сторонку.
Фёдор Фёдорович скрывается в ванной комнате.
МИТЯ. Зарублю!..
НЕРАДИВЫЙ. Рубите. (Идёт навстречу Мите).
Митя, размахивая палицей, отступает.
МИТЯ. Не подходи! Не подходи! (Бьёт Нерадивого прутом по голове. Железо рассыпается в его руках. Спотыкается о раскладушку, падает).
Нерадивый бросается на него. После небольшой борьбы ему удаётся связать Митю.
НЕРАДИВЫЙ (Фёдору Фёдоровичу). Можно выходить. (Укладывает Митю на раскладушку).
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ (выходя). Успокоился? Спасибо, товарищ Нерадивый.
МИТЯ. Ничего!.. Вы у меня завтра не так запоёте. Не я буду, если не посадят вас. Думаете, на вас управы нет? Попомните ещё меня…
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Ой, как страшно.
МИТЯ. Смейтесь, смейтесь…
НЕРАДИВЫЙ (Фёдору Фёдоровичу). У вас не найдётся листа бумаги?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Почему не найдётся? (Достаёт бумагу из портфеля). Пожалуйста.
НЕРАДИВЫЙ. И портфель, если можно. А тут и писать не на чем.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Конечно, конечно… (Протягивает портфель Нерадивому, затем обращается к Мите). Кстати, почему вы один? Тут ещё женщина должна быть.
МИТЯ. Какая женщина?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Хозяйка.
МИТЯ. Что ей тут делать? Дома она.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Ну, это неважно.
НЕРАДИВЫЙ (Фёдору Фёдоровичу). Вы не поможете мне протокол составить? Он мне, кажется, палец вывихнул.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Давайте. (Берёт у Нерадивого портфель, бумагу и ручку).
МИТЯ. Какой протокол?
НЕРАДИВЫЙ (Фёдору Фёдоровичу). Записывайте… Протокол задержания гражданина… (Мите). Фамилия?
МИТЯ. Испугали!.. Вы у меня ещё поплачете горючими слезами.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Извеков должен быть.
МИТЯ (смеётся). Ага. Пиши Извеков.
НЕРАДИВЫЙ. Это неважно.
МИТЯ (смеётся). Пиши Извеков. Чего боишься?
НЕРАДИВЫЙ (диктует). Гражданин такой-то… Оставьте место для фамилии.
МИТЯ. Такой-то, сякой-то.
НЕРАДИВЫЙ (диктует). Находясь в состоянии алкогольного опьянения…
МИТЯ. Какого опьянения?! Я вообще не пил сегодня.
НЕРАДИВЫЙ (кивает на бутылку). А это что такое?
МИТЯ. Не ваше дело!
НЕРАДИВЫЙ (диктует). Находясь в состоянии алкогольного опьянения, оскорблял и унижал достоинство человека.
МИТЯ. Кого я унижал? Сами ворвались!..
НЕРАДИВЫЙ. Это ещё до нас. Вы себя унижали и оскорбляли. Человек – гомо сапиенс, а вы напились, простите, как скотина.
МИТЯ. Сам ты!.. Человеческого языка не понимаешь? Не пил я! Или ты вообще?!.
НЕРАДИВЫЙ. Не надо. Не волнуйтесь. Здесь всего лишь мелкое хулиганство. Пятнадцать суток, не больше.
МИТЯ (с бессильным отчаянием). Да… как же вам… Вы что?!.
НЕРАДИВЫЙ (Фёдору Фёдоровичу). Дальше пишите. (Диктует). В момент задержания оказал сопротивление, применив при этом холодное оружие. В скобках – лом. Написали?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Сейчас. (Дописывает). Холодное оружие…
НЕРАДИВЫЙ (Мите). Это уже статья. До пяти лет.
МИТЯ. Пишите. Бумага всё выдержит.
НЕРАДИВЫЙ (указывает на радиатор). А это откуда?
МИТЯ. Не ваше дело.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Напротив девятиэтажный строится. Вчера как раз туда радиаторы завезли.
НЕРАДИВЫЙ. Ещё год-два приплюсуйте к общей сумме.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Вот мерзавцы! Только ведь въедут и уже, где что плохо лежит, себе тащат.
МИТЯ. Не мой он, радиатор этот.
НЕРАДИВЫЙ. А чей?
МИТЯ. Откуда я знаю? Строители, может, забыли.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Какие строители? В этом корпусе плоские радиаторы стоят.
МИТЯ. Откуда ты всё знаешь?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Мне по должности полагается знать об этом.
МИТЯ. Ты же на заводе у нас работаешь. Везде ты, что ли, на должности?
НЕРАДИВЫЙ. Запишем дальше. (Диктует). В квартире задержанного обнаружена… батарея парового отопления…
МИТЯ. Да вы что на самом деле! Ни с того ни с сего! Ворвались!
НЕРАДИВЫЙ. Суд разберётся.
МИТЯ. Суд!.. Ни хрена себе!.. Сами как эти… С мётлами… Вы сначала документы предъявите. Я ещё посмотрю, что это за блюстители такие… Нерадивые.
В открытую дверь входит ВОЛОДЯ. В руках у него объёмистый портфель.
ВОЛОДЯ. Что это значит?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Как что?
НЕРАДИВЫЙ. Выселяем.
ВОЛОДЯ. Кого?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. А что?
ВОЛОДЯ (отводит пришельцев в сторону). Вам в какую квартиру сказано было идти?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. В тридцать седьмую.
НЕРАДИВЫЙ. Третий этаж и направо.
ВОЛОДЯ. А вы куда пошли?
НЕРАДИВЫЙ. Направо.
ВОЛОДЯ. Здесь две квартиры! Трудно разве сообразить?
НЕРАДИВЫЙ. Темно в подъезде.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ (Мите). Простите, у вас какой номер квартиры?
МИТЯ. Не скажу!
ВОЛОДЯ (пришельцам). Идите в тридцать седьмую. Она напротив. И побыстрее там возитесь. Ребята в машине ждут.
МИТЯ. Развяжите меня, а то хуже будет.
ВОЛОДЯ. Помогите перевезти. И чтоб ни одной тарелки не разбили. Меньше разговоров будет.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Понимаю… (Нерадивому). Пойдёмте, Яков Кузьмич…
МИТЯ. Яков?!. Яков! У тебя же правый бок парализован!..
НЕРАДИВЫЙ. Духовно.
МИТЯ. У-у!.. Инвалиды!..
НЕРАДИВЫЙ (кивая на Митю). А с этим что делать?
ВОЛОДЯ. С этим я сам разберусь.
НЕРАДИВЫЙ. Забрать бы его.
ВОЛОДЯ. Идите.
НЕРАДИВЫЙ. Слушаюсь.
ВОЛОДЯ. Да, Фёдор Фёдорович, если меньше, чем за пятьсот уломаете старушку, разницу – себе на конфеты.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Понял.
Нерадивый с Фёдором Фёдоровичем уходят. Володя закрывает за ними двери. Поднимает с пола брошенный протокол, читает…
МИТЯ. Налетели!.. Паралитики… Лежу себе, понимаешь, никого не трогаю… Да если бы даже и выпил!.. Могу я в собственной квартире сто грамм вина выпить?
ВОЛОДЯ. Можешь, конечно, можешь. У себя дома ты всё можешь. Кто спорит.
МИТЯ. Достоинство я унижаю!.. (Кричит). Ты на себя посмотри! Птеродактиль!..
ВОЛОДЯ (смеётся). Как-как?.. Пте… Пте…
На Володю напал приступ веселья. Со стороны, правда, кажется, что приступ этот чуть наигранный.
МИТЯ (подхихикивает). Птеродактиль! Тварь такая была. Вымерла.
ВОЛОДЯ. Ну, ты юморист. (Опять смеётся). Птеродактиль… Придумать же надо!
МИТЯ (довольно улыбается). А чего они, правда?..
ВОЛОДЯ. Да не бери в голову. (Заглядывает в протокол). Ловко они тебя.
МИТЯ. Ничего. Они у меня ещё попляшут. Развяжи-ка меня.
ВОЛОДЯ. А радиатор ты на самом деле?..
МИТЯ. Да тут один принёс…
ВОЛОДЯ. Могли бы и посадить.
МИТЯ. Это мы ещё посмотрели бы. Не на того нарвались.
ВОЛОДЯ. Не скажи.
МИТЯ. Да видал я их!..
ВОЛОДЯ. Ну ладно, ладно. Пронесло, и слава Богу!
МИТЯ. Развяжи меня.
ВОЛОДЯ. Ты связанный? Я и не заметил. (Развязывает Митю).
МИТЯ (освободившись). А ты что тут делаешь? С этими вахлаками?
ВОЛОДЯ. Да забудь их. Зачем они тебе?
МИТЯ. Ничего себе – «забудь». Они меня чуть из собственной квартиры не вкинули, а я – «забудь»?
ВОЛОДЯ. И выкинули бы, и ничего бы ты не сделал. Ты лучше мне спасибо скажи.
МИТЯ. Посмотрим. За это сажают, я знаю.
ВОЛОДЯ. О чём ты говоришь, кто их посадит? Они что, сами себя сажать будут? Вот за радиатор сажают – это точно.
МИТЯ (нерешительно). Что хотят, то и делают.
ВОЛОДЯ. А ты думал! Даже если и влипнут когда, пожурят их для отвода глаз… Ой, да ну их. Давай лучше за знакомство. (Хитро улыбаясь, достаёт бутылку шампанского).
МИТЯ. Не буду я с тобой пить. Споить меня хочешь?
ВОЛОДЯ. Вот чудак. Кому ты нужен?
МИТЯ. Квартира нужна.
ВОЛОДЯ. Квартира нужна. Но не твоя, а соседняя.
МИТЯ. А с мётлами почему?
ВОЛОДЯ. Выселять. Квартиру-то уже заняли.
МИТЯ. И не уходят?
ВОЛОДЯ. Ну.
МИТЯ. Это бывает. Я сам тут поэтому ночую.
ВОЛОДЯ. Вот-вот. А я прошляпил.
МИТЯ. Тяжело теперь будет выселить.
ВОЛОДЯ. Управятся.
МИТЯ. Ты что за цаца такая? Где работаешь?
ВОЛОДЯ. Да так… в мебельном.
МИТЯ. Директором?
ВОЛОДЯ. Зачем? Просто продавцом. А с директором у нас прекрасные отношения. И всего за пятнадцать рублей.
МИТЯ (возмущённо). Ты что, каждый месяц ему пятнадцать рублей на лапу?..
ВОЛОДЯ. Каждый день.
МИТЯ. Даёте вы!..
ВОЛОДЯ. Это нормальный взнос. Один пришёл недавно, попытался не давать… Уже под следствием.
МИТЯ. За что?
ВОЛОДЯ. На ерунде попался. Но с поличным.
МИТЯ. Вот вы жулики.
ВОЛОДЯ. Почему жулики? Люди сами дают, их и просить не надо.
МИТЯ. Я, например, никогда никому не давал.
ВОЛОДЯ. Поэтому и спишь на раскладушке.
МИТЯ. Куплю, не бойся.
ВОЛОДЯ. Хочешь, стенку тебе сделаю? Финскую, югославскую. Тебе по номиналу могу.
МИТЯ. Обойдёмся.
ВОЛОДЯ. Как хочешь.
МИТЯ. Мне, конечно… Всё равно покупать что-то нужно…
ВОЛОДЯ. Угу…
МИТЯ. С деньгами только туго….
ВОЛОДЯ. Взаймы могу дать.
МИТЯ. Сколько?
ВОЛОДЯ. Сколько сможешь отдать, столько и дам.
МИТЯ. Да… живёте вы… А скажи… Только честно… Вот вы… Там, между собой… Считаете, что нормально живёте? Что так и надо? Или сомневаетесь иногда?
ВОЛОДЯ. У нас там между собой считают, что пятьсот рублей в месяц – граница бедности.
МИТЯ. А про совесть что у вас там между собой считают?
ВОЛОДЯ. Совесть? Все любят говорить о совести… Какая совесть? Индивидуальная? Или совесть общества?
МИТЯ. Твоя. Твоя совесть.
ВОЛОДЯ. Понимаешь, обществу необходим лишь определённый процент высоконравственных индивидуумов. Конечно же, процент этот достаточно высок. Но ведь в обществе, как и в дикой природе, наряду со слабыми или, как вы считаете, порядочными, совестливыми тварями, должны быть их антиподы, их обидчики, – шакалы, если хотите. Так сказать, санитары леса, панацея от духовного ожирения. (Улыбается). Для того, чтобы вознести повсеместно одухотворённость на должную высоту, допускается мизерный процент безнравственных отщепенцев, к коим, к стыду своему, имею несчастье принадлежать и я.
МИТЯ. Ты мне мозги не пудри. Ты не продавец. Грамотный больно.
ВОЛОДЯ. У нас разве не всеобщая грамотность?
МИТЯ. Инженер?
ВОЛОДЯ. Человеческих душ. Художник… В широком смысле этого слова.
МИТЯ. А в магазине почему?
ВОЛОДЯ. Пришлось.
МИТЯ. Из-за денег?
ВОЛОДЯ. Почти… Сначала-то вообще не из-за денег. В народ посоветовали пойти. Поучиться на натуре. Я – журналист… Пока.
МИТЯ. Давно в магазине?
ВОЛОДЯ. Третий год.
МИТЯ. Зачем тебе эти деньги? Ты же для людей должен!..
ВОЛОДЯ. Конечно… Нужно писать!.. Но нужно, как минимум, на что-то жить… Хотя бы существовать… Я хочу серьёзно литературой заняться.
МИТЯ. А вдруг не выйдет ничего?
ВОЛОДЯ. Я пробьюсь
МИТЯ. Нет. Вряд ли. Правильно, что в магазин ушёл.
ВОЛОДЯ. Да?! Сейчас я принесу тебе свою повесть – посмотришь. Сейчас… Вещи несут… Увидишь, стою я чего-нибудь или нет.
МИТЯ. Стоил – я ещё могу допустить. Теперь-то уж навряд ли чего-нибудь стоишь. Когда номиналы в голове – не много набабарыкаешь. Ты уж теперь забудь про это.
ВОЛОДЯ. Да брошу я этот магазин. Перееду сюда и брошу. Уйду на три года от всех. Буду только писать. На хлеб и бумагу мне хватит… А через три года посмотрим, что мы стоим!..
За дверью слышится неясная возня.
МИТЯ. Что там?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА (за сценой). Вы не имеете права! Бессовестные…
НЕРАДИВЫЙ (за сценой). Это – сколько угодно!..
МИТЯ. Они?
ВОЛОДЯ. Тебя это волнует?
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА (звонит в Митину квартиру). Дмитрий Дмитриевич, проснитесь!
МИТЯ (вскакивает). Так это же!..
ВОЛОДЯ. Сиди!
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА (звонит). Дмитрий Дмитриевич, это я, соседка ваша, Евгения Савельевна.
МИТЯ. Сейчас! (Бросается к двери).
ВОЛОДЯ (удерживает его). Не связывайся.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Помогите!
МИТЯ. Пусти! (Пытается вырваться).
ВОЛОДЯ. Послушай, я тебе добра желаю. Не связывайся с ней.
МИТЯ. Её ты выкинуть хотел?
ВОЛОДЯ. Никуда её не выкидывают. Просто перевезут в другой район. В такую же квартиру. Мои вещи сейчас внесут и тут же её погрузят. Доставят и её, и вещи прямо на место. Без хлопот, аккуратненько и бесплатно. Не надо будет потом грузчикам платить.
МИТЯ. Литератор!.. Опричника зачем привёл? И деятеля этого… Капусту?
ВОЛОДЯ. Ну, что ты волнуешься? Её что, грабят? Я же ей любые деньги предлагаю за обмен. Любые! А она вцепилась в свою каморку… Ненормальная!
МИТЯ. А тебе эта каморка зачем?
ВОЛОДЯ. Не твоё дело.
МИТЯ. Поменяйся с другими.
ВОЛОДЯ. Э-э, нет! Я уж, если взялся… (Кричит в дверь). Фёдор Фёдорович, предложи ей семьсот! (Пауза). Кооператив у меня трёхкомнатный через два дома отсюда. А здесь я писать буду. Там семья, а тут – берлога… Не ездить же мне каждый день через весь город? Искусство требует жертв, но не до такой степени.
МИТЯ. Две квартиры одному нельзя. Ты что?!
ВОЛОДЯ. Смотря кому.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА (удаляясь). Дмитрий Дмитриевич!.. Дмитрий Дмитриевич!..
МИТЯ. Но она не хочет переезжать!
ВОЛОДЯ. Она ещё спасибо потом скажет.
МИТЯ. Ну-ка, отойди от двери.
ВОЛОДЯ. Чего ты докажешь? Всё равно будет по-моему, я тебе ручаюсь. Ей не поможешь, а себе навредишь. Про протокол забыл?
МИТЯ. Отдай его!
ВОЛОДЯ. На, пожалуйста. Только они ещё похлеще могут написать – их только рассерди… А с ней дело тёмное…
МИТЯ. У тебя зато светлое!..
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА (звонит опять). Дмитрий Дмитриевич…
ВОЛОДЯ. Серьёзно тебе говорят. Ты не знаешь… Сын у них…
МИТЯ. Всё я знаю. Отойди от двери.
ВОЛОДЯ (смеётся). Ничего ты не знаешь. Он у них… (Шепчет Мите на ухо).
МИТЯ (тихо). Иди ты?!.
ВОЛОДЯ. Я-то пойду, а вот ты… Что ты знаешь?
МИТЯ. Ничего я не знаю. Зашла она просто… Рассказывала.
ВОЛОДЯ. О чём?
МИТЯ. Что-то она такое говорила…
ВОЛОДЯ. Вот видишь? А ты открыть хотел.
МИТЯ. Но она же старая… Она мне одеяло принесла…
ВОЛОДЯ. Ну-ну. Открывай. Лом, радиатор, ещё и соседка – непонятный человек. Лет пять дадут, будешь потом одеяло от неё ждать.
За дверью послышалось кошачье мяуканье.
МИТЯ. Мурзик пришёл. Это наш кот. Нужно его впустить. Он, наверное, есть захотел.
ВОЛОДЯ. Не сдохнет.
МИТЯ. А может, это сосед мяукает? Забрал бы свою батарею, тогда бы я…
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА (издали). Дмитрий Дмитриевич!..
ВОЛОДЯ (кричит в дверь). Фёдор Фёдорович! Что там?
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ (из-за двери). Не идёт на семьсот.
ВОЛОДЯ. Дай «штуку», в конце концов… (Пауза). Идиотка… (Мите). Посмотрел бы ты на мои хоромы… Я ей тысячу в придачу – она орёт, как будто не она меня, а я её граблю. (Кричит в дверь). Я бы и десять тебе дал! Были бы они тебе нужны…
НИКА (появляясь). Что ты молчишь, Дима?
ЕРОФЕЕВ (появляясь). Димыч!..
З в о н о к.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА (из-за двери). Митя!
Митя направляется к двери. Входит ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Не пыжься. Никто тебя не поймёт.
Пауза. Митя резко поворачивается к Володе. Тот молча показывает ему на протокол и вещественные доказательства: радиатор, бутылку и железный прут.
Снова звонок.
НИКА. Дима, открой дверь.
БАБУШКА (появляясь). Голубь, помоги старушке.
П а у з а.
МИТЯ (шёпотом). Не могу… Простите… Поймали они меня… Если б не радиатор…
НЕРАДИВЫЙ (за дверью). Вы бы помогали, гражданочка.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА (кричит). Не смейте ничего выносить из моей квартиры!..
Митя зажимает ладонями уши.
ВОЛОДЯ. Уже вещи выносят. Теперь они быстро управятся.
ЕВГЕНИЯ САВЕЛЬЕВНА. Люди-и!..
ВОЛОДЯ. Сейчас. Уже недолго… А она покричит, покричит и перестанет.
БАБУШКА. Что же это делается, люди добрые!..
Пауза. Митя беспомощно посмотрел на Нику.
НИКА. Это наша земля, Дима.
ЕРОФЕЕВ. Димыч…
Митя молчит.
ВОЛОДЯ. Никому ни до кого дела нет. И до твоего благородства тоже.
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. Вот это правильно.
МИТЯ (заметался по коридору). Отстаньте от меня! Не хочу я ничего!.. (И замер).
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ (с удовольствием). Вот и хорошо…
НИКА (после паузы). Дима… Помоги людям…
МИТЯ. Почему я?! Когда кому что нужно, сразу ко мне. А ради меня кто когда хоть пальцем пошевелил?.. Крайнего нашли!
ЕРОФЕЕВ. Ну-ну. Кому же это ты помог когда-нибудь?
МИТЯ. А что, нет? Кому занять нужно, всегда ко мне идут. Если есть, никому не отказываю.
ЕРОФЕЕВ. Герой.
МИТЯ. Я нормальный человек. Живу, никому зла не делаю.
ЕРОФЕЕВ. Ну и что?
МИТЯ. А что вам ещё от меня нужно? На мою долю – как раз. Если бы каждый по столько…
ЕРОФЕЕВ. Невелика премудрость.
МИТЯ (взорвался). А ты сам попробуй. Вечно психуешь. Лезешь, куда тебя не просят… Люди нормально работают, а тебе всё мало, мало!.. Какое тебе дело? На это начальство есть.
ЕРОФЕЕВ. Вот что страшнее всего.
БАБУШКА. Если б мы друг дружку не грызли…
МИТЯ (Бабушке). Замолчи!..
БАБУШКА. Молчу, родной, молчу… Я ведь чего тут? Устала, милый, от беды своей. Думала, причащусь здесь, – канистру эту с души сниму… Ан, видно, нет… Ошиблась я с тобой. (Уходит).
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ. А мне понравилось, как ты про свою смерть за двести миллионов ораторствовал. Для блага всего общества. Порыв прекрасный. Я тогда даже подумал: может, и мне есть смысл пересмотреть кое-что…
МИТЯ (неистово). Во-он!
Но его запала хватает ненадолго, и он снова находит спасение на раскладушке.
НИКА. Вот и всё… Прощай. Не ожидай меня больше. Фотографию порвал, теперь и надпись забудь. Ни к чему она тебе. Прощай.
ЕРОФЕЕВ. Эх, Димыч, Димыч…
Ника и Ерофеев исчезают. Пауза.
ВОЛОДЯ (Фёдору Фёдоровичу). Запри нас.
Фёдор Фёдорович исчезает.
МИТЯ. Ух, барин! Всё равно не жить тебе здесь! Всё равно.
ВОЛОДЯ. Береги нервы.
МИТЯ. Уйди в дороги. Мне теперь к ней надо.
ВОЛОДЯ. Сесть захотел?
МИТЯ. Сажайте. Если уж из-за денег с жизнью прощался, то за людей посидеть не страшно. Жить с тобой пострашнее будет, браток.
ВОЛОДЯ. Не петушись.
МИТЯ. Теперь мой черёд пришёл. (Направляется к двери). Отойди!
ВОЛОДЯ. Смотри, не пожалеть бы потом…
МИТЯ. Испугал. Тюрьмой пугали, а теперь… Топор ещё возьми… Художник… (Проходит мимо Володи, безуспешно пытается открыть дверь. Стучит). Эй, вы там!.. Откройте! (Володе). Открой! Открой, шакал! Я тебя... Попомнишь!.. (Хватает Володю, трясёт его, затем отбрасывает в сторону. Мечется по коридору… И затихает).
ВОЛОДЯ. Вот-вот, посиди. Остынь маленько.
МИТЯ. Ненавижу-у!..
ВОЛОДЯ. Успокойся. Ничего страшного нет.
МИТЯ. Нет? Страшного нет? А что тогда страшно? Страшнее этого – что? Это даже не отца – оказывается, можно ещё хуже… Она мне хлеба кусок, а я… Слушай, парень! Оставь её. Пусть себе живёт. Я тебе… Что хочешь проси, чего помочь или что там скажешь, но её пожалей. Люди ведь мы! Слышишь?!.
ВОЛОДЯ. Перестань.
МИТЯ. Как же мы жить с тобой здесь будем? Не простим ведь мы друг другу… Убью я тебя, браток, не устою. Правда… Или себя. Или вообще весь дом спалю.
ВОЛОДЯ. Что ты мелешь?
МИТЯ. А что мне теперь? Дальше некуда уже. Предел. (Одевается).
ВОЛОДЯ. Давай по-хорошему поговорим…
МИТЯ. Хватит. Наговорились. Всё равно не жить тебе здесь!.. Попомнишь…
ВОЛОДЯ. Потом, потом.
МИТЯ. Нет, сейчас. (Кричит). Нет, сейчас! (Тихо). Сейчас.
ВОЛОДЯ. Сядь! Сидеть!..
МИТЯ. Теперь ты у меня посидишь! На границе бедности. Узнаешь, почём… совесть нынче. (Бросается на кухню, пытается открыть окно). Сейчас!.. (Разбивает стекло, вскакивает на подоконник). Сейчас… (Кричит). Люди!.. Товарищи, караул! На помощь!..
ВОЛОДЯ. С ума сошёл. (Бросается к Мите, тянет его за пиджак).
МИТЯ. Пока… (Бросается в окно, оставив пиджак в руках Володи).
Володя остолбенело глянул вниз. Затем с пиджаком в руках бросился к входной двери и испуганно забарабанил в неё, крича-причитая.
ВОЛОДЯ. Ребята, откройте! Откройте!.. Кто-нибудь есть? Эй!
НЕРАДИВЫЙ (за дверью). Что там у вас?
ВОЛОДЯ. Откройте быстрей! Всё назад! Скорее!.. Он выбросился в окно.
За дверью торопливо забегали-затопали люди.
Куда вы?! Меня сначала… Откройте, вам говорят!.. (Яростно стучит в дверь). Выпустите меня!.. Выпустите!..
С его ударами смешивается шум драки Мужичонки с женой. За дверью с грохотом уронили вносимую обратно мебель. Вдобавок ко всему везде погас свет… Эта темнота, а также стук в дверь и встревоженный голос АНИ вернули МИТЮ из небытия ночных кошмаров в реальность раннего утра.
Картина четвёртая
ПРОБУЖДЕНИЕ
АНЯ. Митя! Ми-итя! Проснись…
МИТЯ (в темноте). Кто там?
АНЯ. Я. Я, открывай.
МИТЯ (включает свет, открывает дверь). У нас все дома.
В квартиру входит АНЯ с ведром, веником и большой сумкой в руках.
АНЯ. А?! Как заговорил! Где это «у вас»? А?! Собственник!
МИТЯ. Угу… (Ложится опять на раскладушку).
АНЯ. Наша!.. Наша!.. (Кружит возле раскладушки). Мить, ущипни меня.
Митя отворачивается от неё.
Ты тут не замёрз без меня? Чего молчишь? (Раскладывает на чемодане завтрак для мужа). Вставай…
Митя молча встаёт и идёт в туалет.
Валька, представляешь, ни в какую. «Не поеду, – говорит, – и всё!» Контрольную по математике себе придумала. «Ах, так? Без вас обойдёмся!» Ну и поехала одна. Раз на то пошло – сами себя накормите…
Митя возвращается из туалета.
МИТЯ. А батарея где?
АНЯ. Какая?
МИТЯ. А?
АНЯ. Мить…
МИТЯ. А вино?
АНЯ. Выпил, наверное. (Смеётся). Для храбрости. Говорил, не пьёшь!.. Хвастун.
МИТЯ. Помолчи.
АНЯ. Давай, Мить, собирайся. А то мне и за день тут не разгрести. Есть вода-то?.. (Идёт в ванную. Возвращается). Есть, слава богу. В ванну сейчас наберу. Мить, ты что?
МИТЯ. Что?
АНЯ. Иди умывайся. Я тут поесть принесла… Чего уставился? На работу опоздаешь. За опоздания теперь знаешь как…
МИТЯ. Могут из очереди убрать.
АНЯ. Из какой?
МИТЯ. На квартиру.
АНЯ. Ты что? Разуй глаза, малахольный.
МИТЯ. Пошли домой.
АНЯ. Ты что удумал? Опять?
МИТЯ. Пошли домой, говорю.
АНЯ. Наша это квартира! Наша! Ванька твой пусть про неё забудет.
МИТЯ. Нельзя по головам. Без очереди.
АНЯ. И ему не дадут, и мы на улице останемся.
МИТЯ. Мы же люди, Аня. (Одевается).
АНЯ (кричит). Сядь!
Митя садится.
На этот раз не выйдет, понял?
МИТЯ. Нюрок…
АНЯ. Помолчи! Всё это я уже слышала. Наслушалась под завязочку. Под самую-самую. И в Череповце, и в Липецке. Думала – здесь-то! Юг! Куда ж отсюда-то ехать?!
МИТЯ. Никто не собирается уезжать.
АНЯ. Спасибо и на этом! Обрадовал! Мы не собираемся. Нам ещё тут с начальством пободаться надо. Да? Давай! Революцию будем делать! Научно-техническую. А что? Ура. «Вперёд! Заре навстречу!»
МИТЯ. Ань… Перестань.
АНЯ. Уйду я от тебя!.. Не-ет, чего это я? Ты уж, дружок, катись лучше. Я накаталась с тобой да с Ванькой твоим, теперь вы сами как-нибудь. До каких же это пор терпеть-то положено? Человек я или кто? Неужели Валька с Нинкой и замуж из-за занавески пойдут?.. Ты о них хоть разок-то вспомнил? Иль тебе только совесть свою няньчить-пестовать?
МИТЯ. Ника!
АНЯ. Не подходи ко мне!.. Ты мне всю жизнь перекорёжил. Я бы сейчас!.. Вон Геннадий – полковник уже. А я… Дура я! Дура! С юродивым связаться!.. Не люби-ила тебя мама. Знала…
МИТЯ. Тепло ли тебе, девица?
АНЯ. Как в бане.
МИТЯ. Тепло ли тебе, красная?
АНЯ. Вот на это вы нас и ловите. Порвала я давно чепуху эту. Выбросила. Сказки мне плёл…
МИТЯ. И я Нику выбросил… Почему я тебя так звал? Не могу никак вспомнить…
АНЯ (тихо). Богиня такая была.
МИТЯ. Вот видишь? А ты в этой конуре остаться хочешь… Какая там надпись была? This… land… land – земля, Ань. Наша земля…
АНЯ. Митенька, миленький, хороший мой. Давай останемся. Сколько можно мыкаться? Сил ведь никаких не осталось…
МИТЯ (тихо). Аня…
АНЯ (шёпотом, сквозь слёзы). Лапушка моя…
МИТЯ. Вот видишь? Так же лучше, чем по-иностранному писать.
АНЯ. Дурачок.
МИТЯ. Можно и так… (Встаёт).
АНЯ. Э-э! Подожди. Ты меня не путай. Ты куда?
МИТЯ. На работу. (Одевается).
АНЯ. А с квартирой как?
МИТЯ. Опять двадцать пять? Мы же договорились…
АНЯ. Мить, я серьёзно!
Митя собирается уходить.
Ты куда? Поешь сначала.
МИТЯ. Не успею уже. Там чего-нибудь перехвачу.
АНЯ. Ты после работы – сюда. Я здесь буду.
МИТЯ. Одеяло соседке отдай, а то присвоишь ещё!.. Да, Ань?
АНЯ. Подожди!..
МИТЯ уходит.
Аня набрала ведро воды, начала было убирать в коридоре, но работа не заладилась. Она посидела на раскладушке, всхлипнула пару раз и снова, уже без прежней радости, стала рассматривать квартиру.
На кухне вдруг обнаружила разбитое стекло.
Вот откуда холод-то!.. Ишь, рассадили!.. Как это я вчера не заметила?..
Занавес
* Пьесу иллюстрируют плакаты и фотографии восьмидесятых годов прошлого столетия