Литературно-художественный интернет-журнал

 

 Борис Лазаревич Аров  Маргарита Ивановна Саенко

                 (1919-2016)                      (1927-2013)   

 

 

 

 

Партизанская искра
(Сценическая композиция по документальной драме)

  Действующие лица:

Ведущий
Владимир Степанович Моргуненко – директор школы села Крымка.

 Члены подпольной комсомольской организации:
Парфентий Гречаный
Дмитро Попик
Андрей Бурятинский
Иван Герасименко
Михайло Кравец 
Полина Попик 
Мария Коляндра
Даша Дьяченко

Сашко – пионер
Карпо Данилович Гречаный – отец Парфентия
Анушку – лейтенант, начальник жандармского поста
Георгину – полковник румынской армии
Петру – солдат
Долгий – полицай
Немецкий часовой.

Сцена закрыта легким суперзанавесом. На нем – развевающееся Красное знамя с надписью: «Партизанская искра». Над сценой – Золотая Звезда Героя Советского Союза, под ней – скрещенные автомат и лавровая ветвь. В луче света – Ведущий. Ведущий. Памятные даты комсомола... Их много в его славной истории. Пятьдесят лет Коммунистический союз молодежи гордо и достойно носит величайшее имя – имя Ленина. Более полувека в боях и труде Ленинский комсомол под водительством партии борется за коммунизм. Через год мы будем отмечать тридцатилетие нашей победы над фашистской Германией. И это тоже памятная дата комсомола. В тяжкие годы Великой Отечественной войны комсомольцы шли на смертный бой с врагами.
В действующей армии и партизанских отрядах, в разведке и подполье сыны и дочери Ленинского комсомола защищали Родину. Создавались подпольные комсомольские организации: в Краснодоне, в Таганроге, в Людинове, в Оболи, в Херсоне, в Крымке и многих других городах и поселках. Об одной из них мы расскажем сегодня.

Луч света высвечивает надпись на суперзанавесе: «Партизанская искра». Тихо звучит торжественная мелодия. (На фоне музыки продолжает). В самом начале войны в селе Крымка Первомайского района Николаевской области была создана подпольная комсомольская организация «Партизанская искра». Родина высоко оценила подвиг комсомольцев-искровцев. Сорок семь человек были награждены орденами Советского Союза. Только четверо из них остались в живых. Почтим же память героев. Прошу встать.

Минута молчания. С двух сторон из-за кулис перед занавесом выстраиваются действующие в пьесе участники «Партизанской искры».

Указ Президиума Верховного Совета СССР. За мужество и героизм, проявленные в борьбе против фашистских захватчиков, присвоить посмертно звание Героя Советского Союза организаторам и руководителям подпольной комсомольской организации «Партизанская искра», действовавшей в Первомайском районе Николаевской области Украинской ССР в период Великой Отечественной войны: Гречаному Парфентию Карповичу, Дьяченко Дарье Григорьевне, Моргуненко Владимиру Степановичу… Наградить орденом Красного Знамени Коляндру Марию Даниловну (посмертно), Попик Полину Ефимовну (посмертно), Попика Дмитрия Никифоровича (посмертно)… орденом Отечественной войны первой степени – Бурятинского Андрея Федотовича (посмертно), Кравца Михаила Андреевича (посмертно)… Орденом Красной Звезды – Герасименко Ивана Павловича…

Пауза. Все, кроме Ведущего, уходят.

Недалеко от Первомайска, в густой зелени садов, над светлыми водами речки Кодымы раскинулась Крымка.
Поднимается суперзанавес. На заднике проекция – школьный парк с белым одноэтажным зданием школы в глубине. Сцена пуста. Только у левой кулисы как продолжение проекции – дерево. Тут прошло детство наших героев, их юность, здесь они стали комсомольцами и научились любить свою Родину... Они жили так, как и миллионы других советских ребят. Были счастливы, полны радужных надежд и планов. В июне сорок первого они перешли в десятый класс и отпраздновали это событие весело и шумно. А на другой день над Крымкой пролетел первый немецкий самолет. В августе оккупанты заняли село. Многие ребята ушли из дома, пытаясь прорваться через линию фронта, ушел и Парфен ... А над селом день и ночь плыл густой дым: горели хлеба. Оккупанты жгли, грабили, убивали... (Уходит.)

Вбегает Полина, прячется от кого-то за деревом, потом, проследив взглядом за кем-то невидимым, успокаивается, поднимает с земли растоптанный бумажный фонарик.

Полина. Что это... Неужели это не сон?.. Кажется, словно вчера на этом самом месте горели фонарики, звенела музыка. А вот здесь я танцевала с Владимиром Степановичем вальс, а теперь...

Входит Парфен, очень усталый, в грязи. Полина бросается к нему.

Парфен!.. Ты вернулся ? (Плачет.)
Парфен (чуть растерявшись от этих нечаянных объятий). Да, вернулся. Понимаешь, не удалось перейти фронт… Не смог прорваться – какая-то огненная стена... Ну, хватит. Не надо, слышишь? Ты лучше расскажи, как ты, что в селе.
Полина (сквозь слезы). Фашисты лютуют... невинных людей убивают... Как жить дальше? Два месяца, всего два месяца прошло, а как страшно все переменилось, все стало другим.
Парфен. Почему другие? Мы те же.
Полина. Нет, нет, не те! Я никогда не думала, что во мне может жить такой страх, что я день и ночь буду чего-то бояться... А я боюсь, ненавижу их и боюсь...
Парфен. И я ненавижу. Шел сейчас по селам, такое видел... Хаты горят... Хлеба горят... Всюду огонь, огонь... И виселицы...Они хотят запугать нас, чтобы мы и головы не подняли.
Полина. Мне каждую ночь снится, что раненых красноармейцев расстреливают... Там, на пустоши... Каждую ночь снова все вижу... Не могу забыть! Я такое впервые видела, не в кино, я в жизни. Нет, такого еще никогда не было!
Парфен. Было... Помнишь: «Нас водила молодость в сабельный поход, нас бросала молодость на кронштадтский лед, боевые лошади уносили нас, на широкой площади убивали нас. Но в крови горячечной подымались мы...»
Полина. «Но глаза незрячие открывали мы...»

Входит Моргуненко. Полина вглядывается в него, узнает.

Владимир Степанович?! Откуда? Я вас еле узнала…
Парфен. Вернулись?!
Моргуненко. Пришлось. Думаю в Крымке передохнуть.
Парфен. Но это же опасно!
Полина. У нас ведь тут жандармский пост.
Моргуненко. Где сейчас не опасно?
Парфен. И все же хорошо, что вы опять с нами.
Полина. Если бы вы знали, что в Крымке делается.
Моргуненко. Знаю.
Парфен. Растерялись мы... Думали, встретим врага с оружием в руках, а вышло иначе все... Они грабят, жгут, вешают – а ты смотри на все это и мучайся, и думай: что же делать, что я должен делать?
Полина. В колхозе, на фермах пусто, все разграбили, разорили, даже школьную библиотеку сожгли.
Моргуненко (поднимает вывеску, читает). «Клуб».
Полина. Сейчас на этом месте другая вывеска: «Жандармский пост села Крымки Голтянской примарии».
Парфен. Подумать только: жандармский пост.
Полина. Неужели вся наша жизнь теперь вот так... Ничего не пойму, как слепая.
Моргуненко. Это бывает. Вот войдешь с улицы, с ясного солнечного света в темный погреб – и слепнешь сразу. А потом глаза к темноте приглядятся, и уже начинаешь разбирать, что где, а еще через некоторое время уже совсем хорошо видишь, куда идти.
Парфен. Понимаете, Владимир Степанович, никто из нас не может со всем этим мириться, но горе пришло, и оказались мы с ним лицом к лицу, каждый в одиночку.
Полина. В одиночку так страшно! Мы же с самого детства привыкли быть вместе.
Моргуненко. Правильно, Поля. В народе говорят: разделенное горе – полгоря, разделенная радость – двойная радость...

Пауза.

Ты, Полинка, посмотри, как бы невзначай не пришел кто. Место для бесед не очень удобное.

Полина отходит.

Парфен. Ну скажите, неужели вот так молча смотреть, как фашисты лютуют, как топчут нашу землю, нашу жизнь? Неужели мы не отплатим, не отомстим?
Моргуненко. Бороться надо. Только не поодиночке.
Парфен. Так что же делать?!
Моргуненко. Что именно делать – подскажут вам сердце и совесть, комсомольская совесть. Но прежде всего необходима организация. А будет такая, думаю, будет и поддержка партийного подполья.
Парфен. Подполья?
Моргуненко. Партия оставила здесь надежных людей.
Полина. Кажется, кто-то через мостик идет...
Моргуненко. Поговорите с ребятами, разузнайте, что они думают. Завтра вечером встретимся на нашем острове. До скорого свидания, десятиклассники!
Полина. Десятиклассники... Без класса, без школы.
Парфен. Зато с директором!
Моргуненко. А школа будет!

Музыка. Гаснет свет, опускается суперзанавес.

Ведущий (в луче света). Так осенним днем сорок первого года зародилась мысль о создании подпольной организации. Парфен и Полина поговорили с друзьями. Дмитрий Попик признался, что у него есть гранаты. Оружие было и у других ребят – они собирали его на местах боев, ныряли в Кодыму. Правда, никто не знал,
с чего начинать, но все были убеждены – надо действовать, надо бороться! 20 октября в Крымке появилась первая листовка. И с тех пор они появлялись регулярно. Часто они начинались словами: «От Советского Информбюро...» Наступил тысяча девятьсот сорок второй год. И однажды, когда короткий зимний день уже
угасал, на заснеженном острове... (Уходит.)

Поднимается суперзанавес. Зимний пейзаж – либо проекция, либо новый задник. Остров на Кодыме. Андрей Бурятинский собирает в мешок хворост. За ним по пятам с пустым мешком ходит Сашко.

Андрей. Ну, чего ты ко мне прицепился?
Сашко. Я не прицепился, я сам по себе... Маму, знаешь, побили... Болеет... В хате хоть собак гоняй. Вот я топливо собираю!
Андрей. Собирай и бегом домой, понял? Мать уже, верно, волнуется.
Сашко. Успею...
Андрей (подходит к мальчику, дает ему свой полный мешок). На... и если сейчас не умотаешь отсюда, я тебе...
Сашко. Из нагана застрелишь?!
Андрей (удивленно). Из какого нагана?
Сашко. А того, что у тебя за пазухой! Думаешь, не знаю? Я все знаю! Меня не обдуришь! Я хитрый! Я за тобой от самого дома шел, а ты меня не видел... В одном месте пришлось на пузе по льду ползти...
Андрей (засмеялся). Вот козел упрямый! Ну и что. Увидел, что я делаю – хворост собираю. Тоже мне сыщик – военную тайну раскрыл.
Сашко. Я еще и не то знаю... Ты не бойся, я никому! Провалиться мне на этом месте. (Таинственно.) Думаешь, не знаю, откуда у тебя наган? Сам видел, как еще летом хлопцы из Кодымы разное оружие доставали.
Андрей. Ну ты, вояка, прикуси язык и убирайся отсюда!
Сашко. Не доверяете! Думаете, если я еще не очень вырос, так ничего не могу! А я, ручаюсь, у самого Василия Ивановича Чапаева Петькой мог бы быть, справился бы! Провалиться...
Андрей. Лады, убедил! Беру тебя в Петьки. Так вот. Пока я хворост буду собирать, ты с этого пригорка наблюдай и докладывай. Ясно?
Сашко. Ясно!

Сашко отходит в сторону. Пауза.

(С пригорка.) На горизонте появилась одна живая единица...

Андрей (поднимается к нему). Что там еще?
Сашко. Дивчина...
Андрей. Да вижу, что не телега!
Сашко. Ее Дашей зовут... К бабке приехала откуда-то из Львова, что ли, а тут война...
Андрей (про себя). Я ее, кажется, уже видел однажды, красивая (Обрывает себя.) Ты, Сашко, того, на девчат не засматривайся, они до добра не доведут. Запомни, хлопче, на будущее – мужчина должен быть жестоким и сильным! Это я в одной книжке прочитал. А теперь слушай мою команду: нале-во кругом, домой шагом марш!
Сашко. Кто-то вроде свистнул...
Андрей. В голове у тебя свист! А дисциплина? Ясно?

Андрей свистит, поднимается на пригорок. Входят Парфен и Моргуненко.

Сашко. Ясно... (Уходит.)
Моргуненко. Ну, Парфен, действуй!
Парфен. Все сделаем, как вы сказали, Владимир Степанович!
Моргуненко. Еще раз напоминаю: без разрешения комитета ни шага. Дисциплина и осторожность. (Обнял Парфена.) Смотри!

(Уходит.)
Парфен молча смотрит ему вслед. Подходит Андрей.

Парфен. Никого еще не было?
Андрей. Сашко за мной увязался, еле отправил...

Слышен условный свист. Андрей отвечает.

Наши.

Выходят Полина и Мария, потом Дмитро, Иван и Михайло.

Парфен. Никто не видел?
Дмитро. Вроде нет.
Полина. А мы круг сделали....
Михайло. У жандармов еще пьянка идет новогодняя.
Иван. Да, сегодня уже второе января... Наступил сорок второй год...
Андрей. Если б не война, у нас в Крымке был бы праздник...
Мария. Елка в школе...

Иван и Михайло приносят ствол поваленного дерева. Все садятся, кроме Парфена.

Парфен. Я собрал вас сюда, чтобы передать: партийный комитет поддержал нас и предложил объединиться в подпольную комсомольскую организацию.
Дмитро. Узаконить ее, так?
Иван. Присягу надо дать и все, как положено...
Михайло. А ты знаешь, как положено?
Мария. Да тише вы! А кто руководить нами будет?
Парфен. Партия.
Дмитро. Это ясно. А конкретно?
Иван. Можно, мне? Действительно, нужно выбрать командира. Так вот, я считаю, поручим это Парфену. Он был секретарем нашей школьной комсомольской организации...
Дмитро. А ее, между прочим, никто не распускал!
Иван. Вот пусть Гречаный остается командиром и в подполье.

Голоса: «Правильно!», «Кто «за»?». Все поднимают руки.

Михайло. Начальником штаба предлагаю Дмитра. Он справится.
Андрей. Мы все «за»!
Полина. Товарищи, но у организации должно быть название.
Дмитро. Пусть называется: «Смерть оккупантам!»
Михайло. Хорошо бы повыразительней... А если «Красные дьяволята», а? По-моему, красиво!
Андрей. Нет, надо что-нибудь такое... Как, скажем, у декабристов: «Из искры возгорится пламя...»
Парфен. «Искра»! Как первая ленинская газета...
Полина. Может быть, так: «Комсомольская искра»?
Мария. Молодец, Полинка! Мы же комсомольцы!
Дмитро. Здорово!
Парфен. Да, но мы же решили стать партизанами. Давайте так: «Партизанская искра».
Андрей. «Партизанская искра»! И чтобы полетела наша искра по селам и чтобы зажгла людей на борьбу, на подвиг, на победу!
Иван. И чтобы от этой искры загорались фашистские склады, взлетали вражьи эшелоны...
Мария. Мы теперь не просто комсомольцы, мы – искровцы!
Парфен. Внимание, товарищи искровцы. Вот приказ партии: установить по всему району численность противника, расположение штабов, военных складов и сооружений. Наладить регулярную связь с савранскими партизанами. В листовках рассказывать правду о событиях на фронтах и в тылу нашей Родины. Срывать снабжение оккупационных войск хлебом и продуктами. Копить оружие, обучаться военному делу. Пока все.
Дмитро. У нас уже есть один станковый пулемет, шестьдесят гранат, двенадцать пистолетов, одиннадцать винтовок, ящика три патронов. Для начала хватит.
Иван. Надо сегодня же распределить обязанности.

В это время Парфен достает из-под телогрейки красное полотнище: Голоса: «Флаг!», «Красный флаг!» Парфен прикрепляет его к дереву.

Парфен. Это флаг нашего колхоза. Ваня нашел его в разрушенном здании правления... Теперь это наше знамя... Друзья! Под этим знаменем боролись наши отцы в семнадцатом. Под этим знаменем сейчас там, на фронте, сражаются советские воины. Там, где это знамя, – там советская земля. Поклянемся же перед ним на верность Родине!

Тихо вступает музыка.

Я, Парфен Гречаный, комсомолец, перед лицом моей Отчизны клянусь до последнего вздоха быть ей верным сыном, бороться до последней капли крови, чтобы ни одного фашистского зверя не осталось на родной земле. Клянусь! (Опускается на колено, целует знамя.)

Затемнение, в луче света.

Дмитро. Я, Дмитрий Попик, клянусь не знать страха...
Полина. Я, Полина Попик, клянусь быть твердой и непреклонной...
Михайло. Я, Михайло Кравец, клянусь драться с врагом насмерть...
Мария. Я, Мария Коляндра, клянусь оправдать доверие партии…
Иван. Я, Иван Герасименко, клянусь выполнить любое задание...
Андрей. Я, Андрей Бурятинский, клянусь быть достойным высокого звания комсомольца...

Музыка усиливается. В луче прожектора горит Красное знамя. Опускается суперзанавес. На сцене темно. Метель. На просцениуме появляется пьяный Долгий. Внезапно перед ним возникают трое ребят. Это Дмитро, Андрей и Михайло. Скручивают полицаю руки, освещая фонариком его перекошенное ужасом лицо.

Дмитро (с наганом в руке). Слушай, чучело, ты единственный из полицаев знаешь, у кого закопано колхозное семенное зерно, а мы знаем, что тебе поручено составить список этих людей. Так вот, сейчас ты отдашь его нам, а мы тебе дадим другой... А если пикнешь – прикончим! Где список?
Долгий. Т-т-т-тут...

Михайло отпускает одну руку Долгого, тот достает бумажку, Дмитро забирает ее, дает полицаю взамен другую. Полицай прячет ее.

Да я... хлопцы...

Дмитро. Что ты?! О твоих подлых делах, паскуда, нам все известно. Предупреждаем: не послушаешься – вини себя. Кумаринский староста, твой дружок, ухитрился среди белого дня в ручье утопнуть, к рыбам потянуло... Дошло? Смотри, сейчас зима, земля скользкая!.. Иди и не оглядывайся. (Подталкивает его.)

Долгий уходит. Парни бесшумно исчезают. Поднимается занавес. Хата Гречаных. У окна – Карпо Данилович, курит, молча посматривает на Полину, которая вынесла, видимо, из кухни тарелки, расставляет их на столе. Из-за кулис – голос матери Парфена: «Ну, вы гуляйте, а я лягу».

Парфен. Отдыхайте, мама, мы уже сами тут похозяйничаем...
Правда, Поля?
Полина. Попробуем...

Карпо Данилович (достает с полки бутылку, ставит на стол). Что хата має, тим и приймає... Осталась тут довоенная настоечка мамина, хоть слабенькая, но хороша... Разольете понемножку – все-таки день рождения...

Парфен. Спасибо!

Карпо Данилович уходит. Входят Дмитро, Андрей, Мария.

Проходите, друзья!

Ребята кладут на стол свертки с едой, разворачивают. Полина и Мария хлопочут возле стола, Парфен перебирает струны гитары.

Мария. Знаете, когда мы вот так собираемся все вместе, мне вдруг начинает казаться, что никакой войны нет…
Полина. А я... стихи написала. Вроде песни.
Дмитро. Чего ж молчишь? Ну, прочти.
Полина (читает на фоне тихой мелодии «Орленка»). Мой друг боевой и товарищ мой верный, великую клятву даем: не дрогнем с тобою в бою нашем первом, мы в бой за Отчизну идем. Ты видишь: земля, как кровавая рана, терзает ее воронье... Теперь мы с тобою, бойцы-партизаны – фашисты получат свое! Пусть знает любимая наша Отчизна, что клятву мы сдержим с тобой. Пылает огнем партизанская искра, вперед, комсомольцы, на бой!
Парфен. Хорошая песня... Так что, принимаем ее на вооружение?
Андрей. Принимаем!
Дмитро. Это будет вроде как наш гимн...

Парфен ставит пластинку. Старенький патефон выносят вперед. Звучит полька.

Прошу Полечку на полечку!

Танцуют.

Парфен. Прошу Манечку на полечку!

Андрей подкручивает патефон. Входит Иван. Его тянут танцевать.

Иван (отбиваясь). Погодите, черти! Я такую новость принес! Пустите, расскажу!.. Ночью в Первомайске взорвана войсковая пекарня, а на соседней стене – листовка: «Не есть оккупантам нашего хлеба!» И подпись «Соловейко».
Андрей. Золотой хлопец этот Соловейко!
Дмитро. Нам бы его...
Мария. Интересно, кто он такой?
Парфен. Наверное, кому надо, тот знает. Ну, все в сборе. Михайло позже подойдет, Москву послушает, последние известия... Начнем?

Все садятся.

Дмитро. Заседание считаю открытым. На повестке один вопрос: план боевых операций.
Парфен. Сегодня у нас особое заседание – придет Владимир Степанович.

Радостный шум.

Мария. А разве он не в Петровке?
Дмитро. Придет, а что мы ему скажем? Ну что мы такого особенного за эти месяцы сделали? Вот тот Соловейко и машины с продовольствием взорвал, и склад, и теперь пекарню. Я давно говорю: давайте нападем на жандармерию, гранаты есть, винтовки есть, стрелять умеем. Чего ждем?
Иван. Точно! Еще и записку оставим, как Соловейко!
Полина. Может, и правда, хватит одними листовками воевать?
Дмитро. Представляете, врываемся мы с гранатами в клуб, то есть в жандармерию, а там Анушку со своими гардианами кофеи употребляют. Мы подходим. «Может, лимончиков не хватает?.. И р-раз! Вот картина!
Парфен. А потом что?
Андрей. Из Крымки тикать придется. А сюда других жандармов пришлют, а то еще и карателей...
Парфен. А главное – цель какая? Ну, не будет Анушку, другой будет. А задачу свою мы не выполним. Нам нужно вредить так, чтобы и комар носа не подточил. Хорошо еще, что авантюра с Долгим обошлась благополучно.
Дмитро. Так он же нас не узнал. Маскировка была правильная!
Парфен. Мог узнать. Ваше счастье – пьяный был.
Мария. А все-таки, Парфен, здорово вышло! Явились ночью жандармы и по нашему списку, который мы подсунули Долгому, у всех фашистских подпевал и полицаев хлеб выгребли до зернышка! Долгий тогда к Анушку прибегал, в ногах валялся, а тот: «Значит, и ты прячешь хлеб от доблестной армии? Значит, и ты против Германии и ее союзников? Расстреляю!» Смеху!
Парфен. Все это, конечно, здорово. Но мы эту операцию иначе планировали, а ты, Дмитро, самовольно...
Дмитро. Обстановка подсказала...
Парфен. А вот Владимир Степанович осуждает нас за это, говорит, что прежде всего дисциплина нужна.

В окне показывается голова Сашка. Он делает знак, и Парфен идет к двери. На пороге – Моргуненко. Искровцы бросаются к нему.

Моргуненко. Ну-ну!.. Дайте я хоть посмотрю на вас... Повзрослели. (После паузы, Дмитру.) Как мама, Дмитро? Выздоровела?
Дмитро. Лежит...
Моргуненко. Зайдешь к Александре Ильиничне, удалось кое-какие медикаменты достать.
Дмитро. Спасибо!
Моргуненко (к Андрею). А ты, профессор, как поживаешь?
Полина. Он теперь глава семьи. Сашко сиротой остался, а Андрей его к себе взял.

Моргуненко молча прижал к себе голову Андрея.

Моргуненко. Сашко добрый хлопец.
Андрей. Добрый... Сладу с ним нет, все ему нужно, всюду лезет...

Все смеются. Садятся вокруг стола.

Моргуненко. Партийный комитет одобряет вашу работу и передает всем искровцам большую благодарность.

Голоса: «Ура»!, «Здорово!», «Ай да мы!»

А теперь поговорим о том, что необходимо сделать в ближайшее время. Может, сначала уточним наши силы?
Парфен. Начальник штаба, доложи!
Дмитро. Крымковская организация насчитывает уже тридцать восемь человек. Недавно к нам присоединились подпольные группы Ново-Андреевки, Катеринки, Кумарей, Каменного Моста, Петровки, Каменной Балки, Врадиевки. Для конспирации связь только с руководителями групп.
Моргуненко. Правильно. Силы немалые! Так вот, товарищи, пора перейти к активным боевым действиям.
Иван. А я что говорил?
Моргуненко. Во-первых, нам с вами поручено организовать побег военнопленных из концлагеря в Зеленых Кошарах и переправить их в Савранский лес, к партизанам. Для этого надо выделить группу. Ответственный за операцию уже назначен, он же установил связь с лагерем.
Дмитро. Кто?
Моргуненко. Товарищ Соловейко.
Мария. Опять Соловейко! Да кто он такой?
Моргуненко. Очень способный и смелый подпольщик. Ваше задание: как следует ознакомиться с системой охраны, продумать, как можно передать в лагерь оружие. Подготовить для беглецов укрытие на первое время, одежду. К партизанам должно уйти двести человек.
Полина. Двести?
Моргуненко. Да. Первая группа – человек восемьдесят-девяносто. А всего – двести.
Дмитро. Чем же мы вооружим столько?
Моргуненко. Это будет не завтра. А оружие надо добыть любой ценой. Как у вас с розыском того склада?
Андрей. Ни чер... ничего не выходит! Я уж, Владимир Степанович, окрестные леса все обошел...
Парфен. И все-таки надо найти это хранилище!
Моргуненко. Надо! Друзья! Наряду с подготовкой к важнейшей операции с военнопленными, наряду с распространением листовок нужно позаботиться о ликвидации зерна, заготовленного оккупантами для осеннего сева. Весеннюю посевную вам удалось сорвать, постарайтесь, чтобы они и осенью ни одного гектара не засеяли. Как тракторы, ремонтируют?
Иван. Ремонтируют, да только запчасти куда-то исчезают... Недавно цистерну с горючим привезли – ну, мы там дырочку сделали. Ма-аленькую. Кап-кап-кап... Придут за горючим, а там... только запах один...
Дмитро. Фашисты задумали какую-то показательную овощную ферму в Крымке создать... Тоже для нужд армии...
Моргуненко. Девчат туда отрядите. Марию, например, пусть «поможет». Химию не забыла?
Мария. Протравим семена как надо!

Все смеются.

Моргуненко. А теперь главное. Буквально на этой неделе надо парализовать движение по ветке от Каменного Моста. Пусть они двинут свои воинские эшелоны по главной ветке, а там мы их встретим. На железной дороге наши люди есть. Их знают Володя Вайсман и Саша Кучер. Продумайте все детали, заготовьте взрывчатку, минами обещали поделиться партизаны. Связь, как обычно.
Парфен. Да мы уж не такие и бедные! У нас новый пулемет есть. Может, посмотрите наш арсенал?
Моргуненко. Только не сейчас. Веселитесь, ребята!

Отводит Парфентия к рампе. Дмитро тихонько наигрывает на гитаре, его окружают ребята, поют.

Парфен. Мы уже думали: может, сюда приемник перенести?

На пороге появляется Карпо Данилович, стоит, прислушиваясь.

А то носит Кравец листовки то в бидоне из-под молока, то в футляре от скрипки... Вчера собрали все-таки мы тот пулемет, спрятали пока в погребе. Боимся, что на острове поржавеет...

Карпо Данилович (подходит). Не поржавеет, если с разумом.
Парфен (пытаясь заслонить собой Моргуненко). Батько?!
Карпо Данилович. Поручите уж это дело мне.
Парфен. Тату!
Карпо Данилович (усмехаясь). Бас гудит, скрипка грае, дед молчит, а все знае.
Моргуненко (протягивая руку). Ну, здравствуйте!

Оба смеются.

Видите, какие конспираторы... Дети еще. Ведь конспирации мы их не учили... Вот сейчас забежал домой, на дочку поглядеть... и даже обрадовался, что спала.

Вбегает Сашко. Увидел Карпа Даниловича, замер от удивления.

Карпо Данилович. Я до гражданской тоже винтовки в руках не держал. А если надо – так надо!.. (Сашку.) Эх ты, часовой, меня прозевал?
Сашко (смущенно). Так вы ж свой...
Моргуненко (взглянул на часы). Ну, мне пора. Я, пожалуй, огородами... Пошли, Сашко! А вы, ребятки, пойте, пойте! До встречи! (Уходит.)

Карпо Данилович выходит следом за Моргуненко и Сашком. Все садятся за стол, Полина затягивает свою песню, ей подпевают. Появляется Петру. Песня мгновенно обрывается.

Петру. Пойте, не бойтесь. Я как раз на песню сюда и заглянул. У вас свадьба?
Иван. Не, именины просто. День ангела.
Петру. Что ж, поздравляю.

Дмитро наливает ему рюмку. В это время вбегает Михайло Кравец со скрипкой в футляре.

Михайло. Хоть в гости не зовут, да я знаю, где живут. (Замирает на пороге, увидев Петру.)
Мария (вскрикивает). Кравец!
Петру. О, скрипач! (Идет к Михайлу, хочет взять у него скрипку, но тот крепко прижимает футляр к себе.) Ты думаешь, не отдам? Или сломаю? Нет! Я, правда, не музыкант, но у нас почти все играют. У нас скрипка, как у вас вот гитара. (Берет футляр, кладет его на стол, открывает. Вынимая скрипку, видит в футляре листовки.)

Все замерли. Вдруг Иван рванулся с места с наганом в руке. Парфен схватил его за руку. В это мгновение открывается дверь, и на пороге появляется лейтенант Анушку.

Анушку. Приятное общество! (Кому-то за дверью.) Осмотреть все!
Петру. Господин лейтенант, у них именины. Пригласили поиграть...
Анушку. Так. А ты можешь поручиться, что здесь нет тайных гостей?

Заглядывает в другую комнату, в кухню.

Может, ты перед этими холопами еще плясать будешь? А они тем временем – стрелять в нас и расклеивать вот эту гадость? (Швыряет в лицо Петру смятую листовку. На пороге.) Ну, что там?

Голос. Никого нет, господин лейтенант!
Анушку. Снова ускользнул этот проклятый учитель!.. (Присутствующим.)
А вам – разойтись. (Уходит.)

Петру поднимает листовку, расправляет ее и медленно читает вслух: «Партизанская искра». Протягивает Кравцу скрипку.

Петру. На, скрипач, играй... (Уходит).

Все бросаются к футляру. Парфен вынимает оттуда листовки.

Парфен. Пронесло...

Занавес

 

Ведущий (на авансцене). «Партизанская искра» перешла к активным боевым действиям. Диверсии на железной дороге становились все более дерзкими и наносили оккупантам все более ощутимый урон. Только недавно на полном ходу взлетел в воздух эшелон с боеприпасами, и вот теперь вьюжной зимней ночью...

Открывается занавес. Железнодорожное полотно (проекция). У правой кулисы – кусты. Видно, как вдоль полотна ходит часовой, вернее – только тень его. С внешней стороны экрана или задника – Петру, который разговаривает с другим часовым, находящимся по другую сторону экрана.

Петру. Скоро нас сменят. Сегодня нам железную дорогу не доверяют. (Таинственно). Сегодня к ночи тут должен пройти особый состав. Целый взвод немецкой железнодорожной охраны прибыл.

Часовой по ту сторону экрана кричит: «Стой!» и стреляет вверх. Вбегает Даша.

Даша. Вот чумовой! Чуть не укокошил... У меня платок-то теплый – не слыхать ничего! Ну, в чем дело? Или не узнал?
Петру. Нам сегодня приказано задерживать всех, кто появится около железнодорожного полотна.
Даша. Наверно, у меня под платком десант запрятан. Ваш приятель может поплатиться за свою сверхбдительность.
Петру. А как вы здесь оказались?
Даша. На гулянке была, самогончик пила! Может, хватит комедию ломать, вы прекрасно знаете, кто я! Лучше бы партизан переловили, а то у вас под самым носом телефонный кабель почти каждую ночь портят.
Петру (многозначительно). Больше не испортят. Есть приказ: село, в котором будет повреждена войсковая линия связи, подлежит сожжению.
Даша. А, вы только приказами и воюете... Короче, мне надоело тут с вами болтать, я замерзла, домой пойду. (Кричит.) Да как вы смеете задерживать меня?!

Входит Анушку.

Анушку. Кто стрелял? Что случилось?
Петру. Господин лейтенант, стрелял Михай, который и задержал пани Дашу при переходе железнодорожных путей. Сейчас он отлучился – капрала вызывает...
Анушку. Пани Даша?!
Даша. Да, господин лейтенант, совершила преступление – через рельсы перешла. Не перелетать же...
Анушку. Но почему Вы здесь?
Даша. Ах, сказать даже неудобно.
Анушку. Нет-нет, вы уж говорите, тут не до шуток. Приказ есть приказ для всех. Служба.
Даша. Ну, может же молодая девушка иметь невинные секреты...
Анушку. Я требую объяснения.
Даша. Хорошо... (Берет его под руку, отводит в сторону.) Вам это может показаться странным, я на таком распутье... Но поскольку вы настаиваете, придется сказать: была в Петровке, у гадалки. (Стыдливо отвернувшись). Ворожила на трефового короля.
Анушку (польщен). Ну, и как вышло?
Даша. Неважно вышло. Если верить картам, то он просто морочит мне голову.
Анушку. Не верьте, Дашенька!
Даша. Нагадали мне казенный дом, пустые хлопоты, позднюю дорогу...
Анушку. Кое-что совпадает. Сейчас, если вы не возражаете, я отвезу вас на санях. Вот вам и выйдет, э-э... как это?. поздняя дорога!

Смеются.

(Петру.) Будьте начеку, скоро сменитесь! (Уходит с Дашей.)
Петру. Ох, и дурень же тот Михай! Думал, что лиска, а это киска. И попала киска та в лапы нашего кота.

Из-за кулис слышится немецкая речь. Пароль!

Немецкий солдат. «Нах Москау!»

Сменяются на постах. За экраном – фигура второго немецкого солдата, который шагает вдоль полотна и скрывается.

Петру. Ну, когда там еще «Нах Москау!», а мы пока двинемся «Нах Крымка!». (Уходит.)

Темнеет. Немецкий часовой ходит вдоль полотна. Из-за кустов выползают Дмитро, Михайло и Парфен. Дмитро бросает камень, чтобы отвлечь внимание солдата.

Часовой. Хальт!

Дмитро и Парфен сзади нападают на часового, уносят его. Потом Дмитро по-пластунски ползет в углубление под насыпью и прячется. Появляется Михайло в шинели часового, с его автоматом. Расхаживает у полотна. Появляется второй солдат, идет к Михайлу со словами «Воллен зи раухен?». Михайло кашляет и машет рукой: «Я, я!». Дмитро сзади ударяет солдата и вместе с Михайлом утаскивает за кулисы. Входит Парфен.

Парфен. Чуете, хлопцы! Только что в условленном месте нашел от Соловейки записку. Тот эшелон пройдет здесь в двадцать два пятьдесят четыре минуты. Времени мало... Айда! (Бежит с Дмитром к насыпи.)
Михайло (шепотом). Ни пуха ни пера!
Дмитро. К черту! (Исчезают с Парфеном за насыпью.)

Михайло шагает с автоматом. Некоторое время тихо. Парфен и Дмитро наконец возвращаются.

Парфен. Кажись, все сделали, как следует.

Все трое залегли у кустов (на авансцене). Слышен гул, потом грохот приближающегося поезда. Гудок. Взрыв, и все озаряется багровым пламенем, Парфен поднимается. Наш салют сталинградцам!

Занавес.

Ведущий (на авансцене). А потом они еще не раз салютовали нашей армии. Пошел под откос эшелон с тягачами и артиллерией, вспыхнули ярким пламенем цистерны с горючим для танков, взлетели в воздух воинские склады. Получив от искровцев оружие, перебили охрану и бежали из концлагеря военнопленные. И почти каждое утро жители Крымки и окрестных сел читали написанные от руки и напечатанные на машинке листовки с подписью «Партизанская искра». Шел февраль сорок третьего года.

Ведущий уходит. Занавес поднимается. Комната Анушку. Стол уставлен закусками, бутылками с вином. В углу слева – дверь в рабочий кабинет со столиком для дежурного и телефоном. Анушку и его гость полковник Георгяну пьют, Даша на правах хозяйки подвигает закуски.

Георгяну. Здоровье великого Антонеску!
Анушку. И ваше, господин полковник! (Пьют.)
Георгяну. А вы тут, лейтенант, недурно устроились: с шампанским, в приятном окружении... Даже цветы!
Анушку. Ну что вы, господин полковник! Цветы – это не моя идея. Да и комфорт этот создан не мною... А окружение здесь довольно-таки неспокойное!
Даша. Партизаны житья не дают, господин полковник!
Георгяну. Ох, лейтенант, нянчусь я с Вами исключительно ради покойного вашего папочки. (К Даше, растроганно.) В добрые старые времена мы с его папашей не один солидный бизнес на фирме «Кауром» провернули...
Анушку. Может быть, э-э... как это?.. Рюмашечку коньячку?
Георгяну. (подвигает рюмку). Но, друг мой, учтите: больше вам ангелом-хранителем не буду: чересчур уж плохи у вас дела.
Анушку. А у кого они теперь хороши?
Георгяну. Но-но-но, молодой человек! У вас под самым носом свили гнездо партизаны, а вы их не видите!
Анушку. Я веду наблюдение... Мы взяли троих. Они заподозрены в причастности к пресловутой «Партизанской искре». Одна маленькая девочка выболтала, что часто видит их вместе, а у одного видела оружие... При обыске, правда, ничего не обнаружено, а на допросе они пока молчат...
Георгяну. Приведите! Я сам их допрошу! Сейчас, Даша, Вы увидите, что такое настоящий офицер!

Анушку выходит и через минуту вталкивает избитого Дмитра. Какое-то время все молчат. Затем Георгяну жестом предлагает Анушку занять место за другим столиком и пододвигает к нему папку с делами. Анушку предварительно ставит посреди комнаты табуретку. (Играя крошечным перочинным ножичком.) Итак, юного героя звали?..

Анушку. Дмитром Попиком.
Георгяну. Он стоял и молчал... Сядь!

Дмитро не шелохнулся. Анушку насильно усаживает его на табуретку и занимает свое место.

Он думал, что и вправду герой, ибо портил тракторы, поджигал склады, отравлял зерно и расклеивал на заборах листки из ученических тетрадей, которые должны были изображать прокламации. Бедняга... Он, глупенький, наивно полагал, что наносит невозместимый ущерб великой Германии и ее союзникам. А между тем все его так называемые подвиги выглядели как... царапина, сделанная вот этим перочинным ножичком на гигантской гранитной скале. Но из-за этой царапины молодой, красивый Дмитро не дожил и до двадцати лет. (Сострадательно вздохнув.) Его повесили...
Лейтенант Анушку, запишите эту печальную историю. (К Дмитру.) Что скажете?
Дмитро. Не все понял.
Георгяну. А именно?
Дмитро. Зачем же за такую незаметную царапину вешать?

Георгяну молчит.

Наверное, не такая уж она незаметная... А вообще-то умирать мне неохота.

Даша. Еще бы! Лучше остаться живым.
Дмитро (вспыхнув, резко повернулся к Даше, отшвырнул ногой табуретку). Остаться живым, чтобы убивать таких гадюк, как ты!

Анушку бросается к Дмитру.

Георгяну. Уведите. На такого не стоит тратить сил – фанатик!

Анушку уводит Дмитра и вводит Ивана.

Иван. Я ему говорю – не пихайся! Вот сейчас паны офицеры во всем разберутся (увидев Георгяну) А-а, начальство прибыло! Здрасьте, пане полковник! Уж вы прикажите, пожалуйста, чтоб меня отпустили. Спал я себе, спал, схватили ночью, бьют, про какую-то искру спрашивают, жрать не дают...
Георгяну. А ты что, есть хочешь?
Иван. Как собака... (Вздыхает.) В брюхе, вот послушайте, всё время что-то брр... брр... Жуть! Аж муторно делается.
Георгяну. (к Анушку). Что ж, попытаемся применить политику пряника. (К Ивану.) Слушай, парень, ты дурачком не прикидывайся! Видали мы таких «невинных». (Подходит к столу, допивает вино, закусывает.)

Ваня смотрит на него, глотая слюну. Георгяну пристально следит за ним.

Может, кусочек жареной курицы? Может, рыбки в томате?

Иван. Мне бы хоть хлебца...
Даша. Бедненький, проголодался!
Георгяну. Ладно. Присаживайся. (Жестом приказывает развязать Ивана, пододвигает курицу. Иван протягивает руку, Георгяну лезвием ножа ударяет его по руке.) Но сначала – всю правду!
Даша. Ты же скажешь правду?
Иван. Ясное дело. Святую правду... (Ест.)

Даша подвигает ему тарелку с хлебом, Иван, продолжая есть, обращается к невидимому обидчику.

Он думал, я на него управу не найду? Толкался, бил! А вот пан полковник сразу разобрались, что я не виноватый, накормить велели... (Встал, поклонился.) Запить бы...

Даша наливает ему вина, он пьет.

Спасибочки вам... Ну, я пошел! (Собираясь уйти, кладет в карман хлеб с тарелки.)

Георгяну. Ты куда?
Иван. А чего?
Георгяну Ты еще ничего не сказал!
Иван. Как не сказал? У пана капрала все записано: был в Петровке у тетки, оттуда пришел – спать лег, ничего не жег, никаких искр знать не знаю, даже во сне не виделось...
Георгяну. Хитришь? А мы думали тебя отпустить... Теперь подержим. (С угрозой.) Поживешь у нас!
Иван. Воля ваша, пан полковник. Мне не к спеху. Теперь могу еще два дня не есть.
Георгяну. Что?! (Бьет Ивана наотмашь.) Ну, это тебе дорого обойдется!

Анушку выталкивает Ивана.

Анушку. Все они такие! Может, пройдем в камеру! Там есть чем развязать им языки...
Георгяну. Да, пройдем. Надо выведать все немедленно, а на рассвете – облаву! Простите, пани Даша, мы отлучимся. Это не для девичьих глаз...

Уходят. Даша минуту стоит в раздумье, потом быстро подходит к забытой Анушку папке, начинает перебирать бумаги. На пороге неожиданно появляется Петру.

Даша. Ах, боже мой, где же этот пропуск? Господин лейтенант сказал, что, приготовил его для меня...
Петру (подходя). Не видно пропуска... Правда, тут есть некоторые другие бумаги...
Даша. Другие меня не интересуют. (Бросает лист на стол, небрежно захлопывает папку, смеется, напевает.)
Петру (подходит близко к ней). Послушайте, девушка, для чего вы разыгрываете передо мной комедию? Судьба ваших друзей у вас в руках... Полковник приказал вызвать карателей…
Даша. Каких друзей? Я вас не понимаю!
Петру. Ваших друзей, молодых партизан... Я ж давно за вами наблюдаю, многое знаю о вас…

Даша растеряна.

Если сейчас же не освободить этих ребят, не предупредить других – погибнут все!

Даша (овладев собой). Пусть гибнут, раз дураки!
Петру. Передайте кому следует: я могу помочь.
Даша. Я передам... Я передам лейтенанту Анушку, что его верный солдат Петру не только знает партизан, но и собирается им помогать!
Петру. Ты сумасшедшая! Я не провокатор! Я докажу это... делом. У Анушку есть список... Там имена тех, кого надо взять в первую очередь... Гречаный, Попик, Бурятинский, Герасименко, Кравец...
Даша (перебивает). И Вы, разглашая тайну, сообщаете это мне?.. А может, я сама заинтересована, чтобы их перевешали, мечтаю вырваться из этой дыры, уехать в Бухарест! 
Петру. Предаешь свой народ! (Бросается к винтовке.)

Даша выхватывает пистолет.

Даша. Назад! Руки вверх! А теперь – слушай...

Занавес

Ведущий (на авансцене). В ту же ночь Парфен с друзьями напали на жандармерию и освободили товарищей. Но Анушку удалось уйти. А через несколько минут в Крымку въезжали огромные грузовики: Георгяну успел вызвать карателей. Искровцы приняли бой. Но что могла сделать горсточка ребят против двухсот вооруженных до зубов фашистов? На рассвете в Крымке начались массовые аресты. (Уходит.)

За занавесом возникает песня «Партизанской искры». Занавес поднимается. На сцене – классная комната, превращенная в тюремную камеру. Еще стоит доска в углу... Несколько грубо сколоченных лавок-нар. На них сидят и лежат Андрей, Мария, Полина, Михайло, Карпо Данилович Гречаный, Моргуненко.

Голос охранника: «Не петь, нельзя! Не петь!» Песня звучит громче. Вбегает Анушку.

Анушку. Прекратить! Стрелять буду!.. (Стреляет вверх.)

Песня постепенно затихает.

Это вам теперь не школа, а тюрьма! Слышите вы – тюрьма! На допросах молчите, а здесь... (Подходит к Моргуненко.) Ваша наука, господин педагог?

Моргуненко молчит.

Встать! С тобой говорит офицер!

Моргуненко продолжает сидеть.

Вста-ать! (Замахивается нагайкой.)

Но в это время Михайло рванулся, заслонил Моргуненко, удар пришелся ему по лицу. Михайло заслонил глаза рукой.

Идиоты! Слепцы! Безумцы! У вас есть последняя возможность одуматься: кто признается во всем, назовет имена, явки, вожаков, тому я гарантирую жизнь... Жду до утра!

Полина. Не дождетесь!
Анушку. Повторяю: жду до утра! А кое-кому поможем одуматься!

(Уходит.)

Мария. Неужели это конец?
Полина (тихо). Возможно...
Мария. Нет, не могу, не хочу верить, что это все...
Полина. Не надо про это... А я, знаешь, о чем думаю? Увидеть бы его... Хоть на минутку...
Мария. Парфен жив, я не сомневаюсь... Они, верно, уже пробились к партизанам... Может, сейчас на выручку к нам идут...
Полина. Он мне в тот последний вечер сказал: «Ты для меня, Поля, одна-единственная...» И, понимаешь, я так и не решилась спросить у него про эту Дашу! Я верю ему больше, чем себе! И все-таки не могу понять, зачем, зачем он в тот вечер с ней встречался? Что у них общего?
Мария. Может, это для дела было нужно. Парфен – он не такой... Ты ведь знаешь, в каких отношениях эта пава с Анушку и прочими. Может, Парфен и встречался с ней, чтобы выведать что-нибудь в разговоре, а она, дурная, и не догадывалась.
Полина. Может быть... Только, сдается мне, не так она проста...
Андрей (стонет). Воды... Пить...
Полина. Нет воды, дружочек, нет...
Михайло (отчаянно стучит в дверь). Воды! Человек умирает! Воды!

Дверь открывается. На пороге – Даша. Платье на ней разорвано. На мгновенье в камере все затихает.

Полина. Дьяченко!
Мария. Ты! Ну, играй свою роль до конца!
Даша (улыбнувшись). А я так и делаю...

Моргуненко, который в дальнем углу сидел с Карпом Даниловичем, встал, шагнул навстречу.

Моргуненко. Дашенька!
Даша. Владимир Степанович... (Прижалась головой к его груди, плачет.)

Моргуненко молча гладит ее голову. Все поражены.

Моргуненко. Не плачь, не плачь, Соловейко наш... Уж ты-то вдоволь посмеялась над врагами!

Удивленные возгласы: «Соловейко?»

Полина. Так это ты – Соловейко? А мы... а я думала... (Подбегает к Даше, обнимает ее.) Ой, прости меня!
Моргуненко. Ну, рассказывай.
Даша. Пленных успела переправить в Савранский лес к партизанам. Раненых повез на подводе Петру... И оружие, которое выкопали, тоже... Так безопаснее...
Моргуненко. А где Парфен?
Даша. Не знаю. Прибыли еще каратели. Охотятся за ним.
Моргуненко. Что же случилось? Почему тебя арестовали? Ведь до последнего момента, насколько мне известно, никаких подозрений не возникало?
Даша. Когда начались массовые аресты, жандармы совсем озверели, хватали кого попало, истязали прямо на улице... А тут Сашко куда-то пропал... Самой мне не прорваться, хотела его послать в Первомайск, сообщить обо всем... Ищу – с ног сбилась – нет его! И вдруг вижу: тащит эсэсовец нашего хлопчика, лупит
его... Сашко извернулся и зубами того за руку! Эсэсовец на миг отпустил его, а потом выхватывает пистолет... И тут я не выдержала – выстрелила сама, прямо ему в рожу! Ну, меня и схватили... А Сашко все-таки убежал. Вот и все... Вы знаете, Владимир Степанович, сколько раз я молила, чтобы мне разрешили прикончить этого Анушку, капрала, всех их... Нельзя было... И я держала себя в руках... А здесь... Допустить, чтобы на моих глазах убили Сашка, – нет, я не смогла! Лучше погибнуть со всеми вместе...
Андрей. Владимир Степанович, но ведь мы погибнем не зря? Мы же что-то успели сделать?
Моргуненко. Вы много сделали...
Карпо Данилович. Парфен говорил как-то: не могу иначе, совесть приказывает, сердце велит... А старуха моя плачет. «Что ж, – говорит, – сынку, значит, так, коли сердце велит...»
Моргуненко (подходит к Михайлу, который гвоздем выцарапывает на стене надпись, читает вслух). «Да здравствует Родина! » Правильно. Михайло, пусть прочтут эту надпись люди. Советская Армия уже освобождает Украину. Придет день – и с этих окон будут сорваны решетки! Станет в школе светло, как и раньше. Прозвенит звонок... Всё будет другое в этой комнате, всё будет новое... Но эту надпись твою сберегут.
Мария. Ты, Мишко, выцарапай как-нибудь, что мы молчали.
Полина. Пусть те, кто придет в этот класс, знают, что мы не сказали врагу ни слова.
Даша. Так и напиши: «Мы не сказали ни слова».

Возникает мелодия «Орленка», прерываемая автоматной очередью. Они стоят, тесно прижавшись друг к другу, и поют свою песню. Медленно идет занавес.

На авансцене появляются раненный в руку Парфен, Дмитро и Иван. Все трое едва держатся на ногах. Дмитра ведут товарищи – нога его завязана окровавленной тряпкой.

Парфен. Никого... Вот и родная Крымка... Что-то здесь? Где наши? Пробились ли в лес? Ничего не знаем...
Дмитро. Я ж говорил – оставьте меня. Не послушались! Стоило столько блуждать, чтобы теперь опять сюда к черту в зубы...
Иван. Тебе, Митя, сейчас лечь нужно... И ногу чистым перевязать, а то заражение будет...
Парфен. Все равно пробьемся! Ты, Ванько, сапоги раздобудь, а то в этих опорках далеко по снегу не уйдешь...
Иван. Ладно... И ты давай рану перевяжи, а то зараза прицепится...
Парфен. Значит, пистолеты оставляем при себе... Ну, как договорились, в воскресенье в полночь на острове.

Обнялись, расцеловались. Иван уводит Дмитра в одну сторону, Парфен делает шаг в другую, останавливается.

Куда же идти? Сил нет...

В это время появляется Долгий. Парфен не видит его. Полицай неслышно отступает назад, потом исчезает.

Может, к маме зайти... Хоть на минутку... Нет, нельзя! Ну а если не пробьемся? Ведь может и так случиться? Так что же это – просчет, поражение?.. Если один маленький корабль принял бой с целой эскадрой, если он, потопив немало вражеских кораблей, получил пробоину и пошел ко дну – это что? Поражение? Нет! Мы знали, на что шли... И мы не могли иначе. А сейчас надо быть готовым ко всему. (Достает из-за пазухи пакет, разворачивает.) Это уничтожить, сжечь... (Чиркает спичкой, сжигает какие-то бумаги.) Комсомольский билет... (Читает.) «Гречаный Парфен Карпович, 1926 года рождения... Выдан Первомайским райкомом комсомола Ленинского Коммунистического Союза Молодежи Украины... » Печать... ведомости... (Закапывает все под деревом.) Теперь вроде все... (Проверяет карманы, достает маленькую фотокарточку.) Поля, Поля... (Прячет карточку, хочет идти.)

Вбегает Сашко.

Сашко. Парфен, тикай скорее! Только что Дмитра и Ивана схватили! Прямо на улице! Дмитро крикнул мне: «Парфену скажи, он на месте!» Я понял... Тикай, Парфен!
Парфен. Спасибо, браток! Слушай, я не знаю, что будет, вырвусь ли... Но это (рванул сорочку на груди, выхватил свернутое знамя) ты должен сберечь... Слышишь, должен! Это знамя «Партизанской искры», передай нашим!
Сашко. Вчера утром расстреляли...
Парфен. Кого?
Сашко. Всех…

Слышен гул голосов, крик Долгого: «Сюда!»

Парфен (после паузы). Значит, биться до последнего... (Обнял Сашка, прижал к себе, потом оттолкнул.)

Сашко со знаменем исчезает в камышах. Слышны крики: «Сдавайся!»

Чапай не сдавался, и я не сдамся! (Стреляет в жандармов, но пуля пробивает ему плечо. Он обнаруживает, что остался один патрон.) Последний... Родина моя... Ты слышишь? Я сделал все, что мог... (Стреляет себе в сердце, некоторое время держится на ногах и падает назад, в реку.)

Звучит музыка. Опускается суперзанавес, и снова в луче света Ведущий.

Ведущий. Это все было... И они были такими, какими вы их видели сейчас. Нет, о них нельзя сказать – были. Они есть! Есть в селе Крымка школа имени «Партизанской искры». Есть колхоз, названный этим же именем. Бороздит мировой океан теплоход «Партизанская искра», мчится по стальным магистралям страны
тепловоз «Партизанская искра», и десятки комсомольских бригад на заводах и фабриках носят имена героев. Зеленеет парк, посаженный их руками, и растут в селе Крымка ребята – наследники боевой славы искровцев. Есть Родина, которая помнит их. Значит, есть и они, значит, и сегодня в строю герои «Партизанской искры», твои герои, комсомол!

Судно «Партизанская искра»

 

Судно «Парфентий Гречаный»

 

Мать П. Гречаного

 

Стенд музея в с. Крымка

Награды Родины

Сразу же после освобождения Николаева было проведено перезахоронение погибших искровцев в центре села, в молодом парке. На местах расстрелов и захоронений патриотов установили памятные знаки.

В 1958 году Владимиру Степановичу Моргуненко, Парфентию Карповичу Гречаному, Дарье Григорьевне Дяченко было присвоено звание Героя Советского Союза, а другие участники организации были награждены орденами:

Орденом Красного Знамени

1. Златоуст Владимир Терентьевич (посмертно).
2. Коляндра Мария Даниловна (посмертно).
3. Кучер Александр Яковлевич (посмертно).
4. Попик Полина Ефимовна (посмертно).
5. Попик Дмитрий Никифорович (посмертно).
6. Попик Демьян Иванович (посмертно).
7. Чернявский Михаил Федотович (посмертно).

Орденом Отечественной войны І степени

1. Беличков Иван Иванович (посмертно).
2. Белоус Владимир Иосифович (посмертно).
3. Боголюк Григорий Иванович (посмертно).
4. Буревич Надежда Ивановна (посмертно).
5. Бурятинский Андрей Федотович (посмертно).
6. Вайсман Владимир Константинович (посмертно).
7. Волошин Александр Петрович (посмертно).
8. Волошин Владимир Петрович (посмертно).
9. Гречаный Карп Данилович (посмертно).
10. Демиденко Николай Митрофанович (посмертно).
11. Клименюк Михаил Федорович (посмертно).
12. Кошевенко София Степановна (посмертно).
13. Кравец Михаил Андреевич (посмертно).
14. Меркушенко Екатерина Ивановна (посмертно).
15. Насальская Вера Никитична (посмертно).
16. Холод Тамара Назаровна (посмертно)

Орденом Отечественной войны ІІ степени

1. Беличков Иван Игнатьевич (посмертно).
2. Демиденко Борис Терентьевич (посмертно).
3. Демиденко Петр Иванович (посмертно).
4. Длюбарский Гаврила Петрович (посмертно).
5. Дудко Григорий Максимович (посмертно).
6. Клименюк Иван Иосифович (посмертно).
7. Криворученко Василий Афанасьевич (посмертно).
8. Кулагина Зоя Борисовна (посмертно).
9. Лойченко Полина Алексеевна (посмертно).
10. Остапенко Николай Каленикович (посмертно).
11. Павленко Иван Андреевич (посмертно).
12. Паламарчук Иван Анисимович (посмертно).
13. Полищук Семен Кириллович (посмертно).
14. Попик Григорий Емельянович (посмертно).
15. Розумник Нина Семеновна (посмертно).
16. Розумник Александра Ивановна (посмертно).
17. Терниченко Владимир Степанович (посмертно).

Орденом Красной Звезды

1. Герасименко Иван Павлович.
2. Васильев Иван Григорьевич.
3. Исаченко Юрий Иванович.
4. Ющенко Ефим Нифонтович.

Таковы были те, кто в лихолетье фашистской оккупации поднялся на борьбу. Их бессмертный подвиг – золотая страница в летописи Великой Отечественной войны, а беззаветная преданность народу всегда будет примером для всех, кто не помнит войны. Ведь нужно, чтобы потомки знали, во что обошлась миру битва с фашизмом, каких усилий, мужества и жертв стоила она нашему народу.

Это священный долг перед теми, кого уже нет среди нас, и перед теми, чья жизнь только начинается.