Форма входа
Елена Иосифовна Погорельская
Исаак Бабель и история его голубятни. Факты и вымысел
И. Бабель с отцом Э. И. Бабелем и сестрой Мери. Одесса. 1911–1912 г.г.
В «Краткой летописи жизни и творчества Исаака Эммануиловича Бабеля», составленной У. М. Спектором, сказано, что Бабель был зачислен в первый класс Николаевского коммерческого училища 20 сентября 1905 года[1]. Однако эта дата ничего общего с реальностью не имеет.
Надо воздать должное покойному Ушеру Моисеевичу Спектору. Инженер по профессии, он был большим энтузиастом и собирал по крупицам все, что имело отношение к фактам биографии Бабеля, его вклад в создание хроники жизни писателя неоценим. Но тем не менее некоторые даты из названной «Краткой летописи…» ошибочны и требуют уточнения.
Я остановлюсь здесь в основном на детских годах писателя, которые он прожил в Николаеве.
Известно, что вскоре после рождения Исаака семья Бабель перебралась в Николаев, вернулись они в Одессу в конце 1905 года.
Мне не давал покоя вопрос: когда же именно состоялся этот переезд в Николаев, ведь промежуток, в который они могли уехать из Одессы, — между июлем-августом 1894 года (после рождения Исаака 30 июня по старому стилю) и перед рождением Марии 13 июля 1897-го[2] — слишком велик для хронологии жизни писателя. Сколько было Бабелю, когда он покинул Молдаванку, столь красочно обрисованную им впоследствии? Я очень надеялась, что в Николаеве мне удастся по каким-нибудь косвенным фактам сократить этот отрезок хотя бы до года или полутора лет.
Единственным указанием на возможную дату переезда является последнее предложение в рассказе «Первая любовь» — о проведенных в Николаеве десяти годах детства героя. Видимо, из этого исходят современные николаевские краеведы, называя 1895 год временем появления семьи Бабель в Николаеве[3]. Однако датировать какие-либо события, основываясь на произведениях писателя, как будет показано дальше, дело довольно рискованное. Хотя, забегая вперед, скажу, что в данном конкретном случае риск оказался оправданным.
Исаак Бабель был третьим ребенком в семье. Его старшие брат и сестра умерли детьми. 2 июня 1891 года в Одессе у Маня Ицковича Бобеля и его жены Фейги Ароновны родился первенец — Арон, однако мальчик умер в том же месяце, в возрасте 18 дней[4]. Это произошло за три года до рождения писателя, следовательно, данное событие для уточнения возможной даты переезда семьи в Николаев никакого значения не имеет. А вот Анна, родившаяся 12 июня, но следующего, 1892, года[5], вместе с родителями и младшим братом отправилась в Николаев. Дата смерти Анны могла приблизить меня к цели моих поисков. Но этого не случилось: Анна умерла 7 июня 1898 года. В «Метрической книге умерших евреев» есть следующая запись: «Дочь мещанина Хана Гитель Эммануиловна Бобель»[6].
И все же в Николаеве мне очень повезло. В Государственном архиве Николаевской области, просматривая алфавитные указатели к метрическим книгам о родившихся и умерших в Николаеве евреях — на букву «Б», с 1894 по 1905 год, — я наткнулась (в списках родившихся за 1895 год) на имя: «Бобель Ида Маневна». Имя Иды Бобель я обнаружила и в списках умерших в 1896 году. Сомнений не было: Ида — младшая сестра писателя, умершая в младенчестве.
В «Метрической книге родившихся евреев на 1895 год» под номером 343 (для лиц женского пола) сделана запись, что в Николаеве 1 декабря родилась Ида Бобель. Привожу эту запись дословно: «Отец запаса армии из мещан г. Сквиры Киевской губ. Мань Ицкович Бобель, мать Фейга. Дочь Ида»[7]. Умерла девочка в возрасте шести месяцев — 14 июня следующего года[8].
Таким образом, Фейга (Фаня) Ароновна Бабель родила не четверых, как было известно до сих пор, а пятерых детей, из которых до зрелости дожили двое: писатель Исаак Бабель и его сестра Мария Эммануиловна (в замужестве Шапошникова; 1897–1987).
Но главное, стало ясно, что семья Бабель переехала в Николаев не позднее осени 1895 года.
Возможно, отыщутся когда-нибудь и другие документы, которые позволят еще точнее установить эту дату. Но уже сейчас смело можно утверждать, что Бабель уехал из Одессы, не достигнув полуторогодовалого возраста. И прав, безусловно, Р. Александров (А. Ю. Розенбойм), полагая, что один лишь факт рождения на Молдаванке и проведенный там небольшой кусочек детства «вряд ли генерировали ту душевную нескрываемую привязанность к ней и скрупулезное знание реалий, печатью которых отмечены “Одесские рассказы”», а «замысел бабелевских рассказов родился на уже известной автору фактологической основе из желания сберечь память о старой Молдаванке»[9].
До 11 лет будущий писатель жил в Николаеве. Там он начал обучение в коммерческом училище. А это обстоятельство уже напрямую связано с его творчеством. Вернемся к дате поступления в училище, обозначенной в «Краткой летописи…» Спектора, — 20 сентября 1905 года. На самом деле это не что иное, как цитата из рассказа «История моей голубятни» с той лишь разницей, что в произведении речь идет не о коммерческом училище, а о гимназии: «Двадцатого сентября тысяча девятьсот пятого года в гимназии вывешен был список поступивших в первый класс. В таблице упоминалось и мое имя».
Приведу несколько мемуарных свидетельств о том, что говорил о факте и вымысле в своих произведениях сам Бабель.
Однажды в Одессе, нарушив обычное правило не говорить с Бабелем о его литературных делах, жена писателя, А. Н. Пирожкова, спросила, автобиографичны ли его рассказы.
«— Нет, — ответил он.
Оказалось, что даже такие рассказы, как “Пробуждение” и “В подвале”, которые кажутся отражением детства, на самом деле не являются автобиографическими. Может быть, лишь некоторые детали, но не весь сюжет. На мой вопрос, почему же он пишет рассказы от своего имени, Бабель ответил:
— Так рассказы получаются короче: не надо описывать, кто такой рассказчик, какая у него внешность, какая у него история, как он одет…»[10]
Существует, однако, другое свидетельство, принадлежащее К. Г. Паустовскому. Бабель говорил ему: «Я не умею выдумывать. Я должен знать все до последней прожилки, иначе я ничего не смогу написать. На моем щите вырезан девиз: “Подлинность!” Поэтому я так медленно и мало пишу <…> Когда я пишу самый маленький рассказ, то все равно работаю над ним, как землекоп, как грабарь, которому в одиночку нужно срыть до основания Эверест»[11].
Свидетельство Пирожковой, безусловно, достоверно, и в данном случае мы можем быть уверены в точной передаче слов Бабеля. Паустовский же, как известно, создавая повесть «Время больших ожиданий», из которой взят приведенный отрывок, не ставил перед собой задачи с фактической точностью передать реальные события.
Видимо, к обоим признаниям Бабеля надо относиться осторожно. И вместе с тем каждое из свидетельств по-своему правдиво. Дело в том, что Бабель действительно очень тщательно «прорабатывал» многие детали, а фактографическая, порой документальная, точность и писательский вымысел идут в его произведениях рука об руку.
Пожалуй, «золотая середина» изложена в воспоминаниях С. А. Трегуба. Ему Бабель рассказал, что процесс художественного осмысления реальности проходит у него три этапа: «во-первых, нужно хорошо знать действительную жизнь, во-вторых, нужно ее забыть и, наконец, в-третьих, нужно ее вспомнить, осветить таким ослепительным светом, чтобы это была настоящая жизнь»[12].
Для подготовки реального комментария к тому или иному произведению Бабеля, где присутствуют автобио-графические моменты или затронуты реальные исторические события — а таких рассказов у него большинство, — необходимо постоянно быть начеку, распознавая художественный вымысел и фиксируя подлинные факты и даты. И тут нередко на помощь исследователю приходит документ. Хранящиеся в николаевском архиве документы Николаевского мужского коммерческого училища имени статс-секретаря С. Ю. Витте неоценимы как источник для комментария к рассказу «История моей голубятни».
Запись в «Метрической книге родившихся евреев города Николаева» о рождении Иды Бобель. 1895 г.
Вот что выяснили краеведы из Николаева Е. Гриневич и А. Сарафонова: «Здесь все документально, даже фамилия инспектора указана верно. В рассказе упоминаются реальные лица: попечитель действительно жил в Николаеве, правда, был он инспектором народных училищ 5-го района Херсонской губернии (в новелле: помощник попечителя Пятницкий. — Е. П.). Упоминаемый Калистов (М. К. Калустов) жил в собственном доме № 36/38 по ул. Херсонской. В рассказе “Первая любовь” Бабель пишет, что их соседом был домовладелец Рубцов. Действительно, дом Рубцова находился на ул. Рыбной, 5 — теперь ул. Чкалова, 7»[13].
Добавлю от себя, что точны многие реалии, и не связанные непосредственно с Николаевом. Так, например, в рассказе есть упоминание о трех книгах, которые герой рассказа выучил наизусть, «от строки до строки»: «грамматика Смирновского, задачник Евтушевского и учебник начальной русской истории Пуцыковича». Речь идет об «Учебнике русской грамматики» П. В. Смирновского, «Сборнике арифметических задач» В. А. Евтушевского и «Краткой русской истории со многими портретами и другими рисунками» Ф. Ф. Пуцыковича.
Ни в коем случае не претендуя на роль первооткрывателя фактов биографии писателя, связанных с Николаевом, я просто хочу расставить точки над «i», попытаться составить хронику поступления и обучения будущего писателя в Коммерческом училище города Николаева, которая, в свою очередь, может служить реальным комментарием к рассказу «История моей голубятни».
Кульминация произведения связана с происшествием в Николаеве в воскресенье, 20 октября 1905 года. И действительно, основные события еврейского погрома в Николаеве приходились на 19 и 20 октября (после царского Манифеста 17 октября, упоминаемого и в рассказе «История моей голубятни», и в рассказе «Первая любовь»). Только в реальности 20 октября (по новому стилю — 2 ноября) 1905 года приходилось не на воскресенье, а на четверг: здесь Бабель вновь совмещает факт и вымысел — подлинная дата погрома (20 октября) и единственный день недели (воскресенье), когда герой мог отправиться на Охотницкую за голубями. Именно к реальной дате — 20 октября 1905 года — «подверстаны» вымышленные даты в произведении Бабеля.
Начало рассказа «История моей голубятни» и впрямь кажется документально точным: «В детстве я очень хотел иметь голубятню. Во всю жизнь у меня не было желания сильнее. Мне было девять лет, когда отец посулил дать денег на покупку тесу и трех пар голубей. Тогда шел тысяча девятьсот четвертый год. Я готовился к экзаменам в приготовительный класс Николаевской гимназии. Родные мои жили в городе Николаеве, Херсонской губернии. Этой губернии больше нет, наш город отошел к Одесскому району» (курсив мой. — Е. П.).
Бабелю на самом деле было девять лет, когда он готовился к экзаменам, но не в гимназию, а в коммерческое училище. И шел тогда не 1904, а 1903 год.
Гимназия появляется в рассказе для того, чтобы усилить драматизм описанной ситуации: ведь процентная норма для евреев в коммерческом училище была высокой и составляла пятьдесят процентов, в гимназии же эта норма была значительно ниже, — но не пять, как говорится в рассказе Бабеля («…из сорока мальчиков только два еврея могли поступить в приготовительный класс»), а десять процентов в черте оседлости (в 1908 году норма была увеличена до пятнадцати процентов)[14].
Николаевское коммерческое училище имени С. Ю. Витте было открыто 9 декабря 1903 года, а в ноябре проходил набор и принимались вступительные экзамены, в том числе в старший приготовительный класс, куда поступал Бабель. «Приемная книга» училища была начата в ноябре 1903 года. За № 52 в ней записан Исаак Бабель, родившийся в 1894 году, 30 июня, в г. Одессе, вероисповедания иудейского, звания — сквирский мещанин, до поступления в училище обучался дома. Бабель сдал три устных экзамена — по Закону Божию, русскому языку и арифметике. Все три испытания он выдержал на «пятерки», однако не был принят «за недост[атком] ваканс[ии]»[15].
Но ни о каких «пятерках с крестом» или «пятерках» с минусом из рассказа «История моей голубятни» в документах речи не идет.
20 апреля следующего, 1904, года отец будущего писателя подает прошение на имя директора училища:
Его Высокородию
Господину директору
Николаевского Коммерческого училища
Члена Биржевого Общества
мещанина, состоящего в запасе
армии Мани Ицковича Бабеля,
жительствующего по Херсонской
улице угол Фалеевской
д. Вайнштейна
Прошение.
Желая определить сына моего Исаака в первый класс вверенного Вам училища и представляя при сем метрическое свидетельство от 5 октября 1903 года за № 5498, свидетельство о привитии предохранительной оспы от 7 ноября 1903 г. за № 1159, копию паспорта, выданную Николаевским градоначальником, от 12 ноября 1903 г. за № 15348 и членский годовой билет Николаевской Биржи на 1904 год за № 65; настоящим имею честь покорнейше просить Ваше Высокородие подвергнуть сына моего Исаака надлежащему испытанию, при этом имею честь присовокупить, что на испытании прошлого года в старший приготовительный класс он выдержал экзамен отлично.
Мани Бабель.
Николаев, 20 апреля 1904 года[16].
Дом Рубцова в Николаеве (Рыбная улица, д. 5, сейчас Чкалова, 7)
Бабель вновь сдает вступительные экзамены, но уже в первый класс, в мае 1904 года. И снова получает «пятерки» почти по всем предметам, к экзаменам прошлого года прибавился письменный русский, письменный и устный немецкий, а еще рисование — единственный экзамен, за который он получил «тройку». В «Приемной книге» училища за 1904 год[17], откуда взяты эти данные, в графе о звании родителей к званию отца «сквирский мещанин» добавлено: «член Николаевской Биржи». В протоколе № 13 соединенных заседаний Педагогического комитета училища от 23 и 24 августа 1904 года записаны имена учащихся, зачисленных по результатам приемных испытаний 16–21 августа, а также «производившихся в мае месяце с 18–22 числа». Среди поступивших в первый класс — Исаак Бабель[18].
На заседании Педагогического комитета от 3 мая 1905 года было принято решение о его переводе из первого основного во второй класс[19].
Таким образом, в рассказе «История моей голубятни» Бабель сдвигает все «биографические» события на год: ему было девять лет и он не поступил в приготовительный класс Коммерческого училища — из-за отсутствия вакансии — в 1903, а не в 1904 году, а зачислен он был в первый класс в 1904, а не в 1905 году. Осенью 1905 года, когда происходят основные события в рассказе, он был уже учеником второго класса.
Вымышленная дата — 20 сентября 1905 года — день, когда «в гимназии вывешен был список поступивших в первый класс», понадобилась ему для «симметрии» с датой подлинной — 20 октября 1905 года, одним из дней страшного еврейского погрома в Николаеве. Именно через месяц после начала учебы герой рассказа вспомнил об обещании отца дать денег на голубятню: «Мы месяц привыкали к пеналу и к утреннему сумраку, когда я пил чай на краю большого освещенного стола и собирал книги в ранец, мы месяц привыкали к счастливой нашей жизни, и только после первой четверти я вспомнил о голубях».
Называя реальные улицы и имена людей, живших в то время в Николаеве, рассказывая об имевших место исторических событиях 1905 года, упоминая о процентной норме (пусть и заниженной) для поступления евреев в казенную гимназию, обозначая, в конце концов, «конкретные» даты биографии героя, Бабель создает иллюзию абсолютной документальности и подлинности повествования.
Но попробуем представить, что могло бы произойти, если бы писатель рассказал ту же историю, но сохранил при этом настоящие даты, а вместо гимназии дал действительное место своей учебы — Николаевское коммерческое училище? Наверное, не было бы прекрасного рассказа «История моей голубятни», от которого всякий раз, когда его читаешь и перечитываешь, на глаза наворачиваются слезы и сжимается сердце. Мы не знаем, насколько правдив основной эпизод рассказа. Но именно в этом частном случае заключен главный конфликт произведения, именно он является не только сюжетным, но и эмоциональным центром повествования. Подлинные события — разграбление еврейских домов, магазинов, лавок и мастерских, жестокие избиения евреев — как бы высвечены в этом, возможно целиком придуманном эпизоде. Раздавленная на щеке ребенка голубка — вот квинтэссенция изображенного в рассказе николаевского погрома, после которого мир маленького героя произведения сделался «мал и ужасен».
Николаевскому периоду посвящена еще одна новелла — «Первая любовь». Смещение дат, о котором говорилось выше, происходит и в этом произведении: во время погромов 1905 года герою рассказа было десять лет, Исааку Бабелю — одиннадцать. Однако факт и вымысел соседствуют в рассказах не только в отношении дат, но и в отношении персонажей. В «Истории моей голубятни» упоминается родной дед героя по отцовской линии: «Все мужчины в нашем роду были доверчивы к людям и скоры на необдуманные поступки, нам ни в чем не было счастья. Мой дед был раввином когда-то в Белой Церкви, его прогнали оттуда за кощунство, и он с шумом и скудно прожил еще сорок лет, изучал иностранные языки и стал сходить с ума на восьмидесятом году жизни <…> Изо всей семьи оставались только безумный дядя Симон, живший в Одессе, мой отец и я».
А вот в финале рассказа «Первая любовь» о деде говорится как о живом, и даже названо его имя, именно к нему герой отправляется с матерью в Одессу: «Мы выехали утром на пароходе, и уже к полудню бурные воды Буга сменились тяжелой зеленой волной моря. Передо мной открывалась жизнь у безумного деда Лейви-Ицхока, и я навсегда простился с Николаевом, где прошли десять лет моего детства». Лейб-Ицхок Лейбович Бобель умер в Одессе 14 июня 1893 года в возрасте восьмидесяти лет (вспомним цитату из «Истории моей голубятни»)[20], то есть за год до рождения внука Исаака.
На тему «одесского» детства Бабель напишет в 1931 году рассказы «В подвале» и «Пробуждение», где подробно и ярко выведет образ дедушки.
14 октября 1931 года, после публикации в журнале «Молодая гвардия» новеллы «Пробуждение», Бабель писал матери: «Я там дебютировал после нескольких лет молчания маленьким отрывком из книги, которая будет объединена общим заглавием “История моей голубятни”. Сюжеты все из детской поры, но приврано, конечно, многое и переменено, — когда книжка будет окончена, тогда станет ясно, для чего мне все это было нужно…» (курсив мой. — Е. П.)[21].
И.Бабель в годы учёбы в Николаевском коммерческом училище
В заключение хочу коснуться еще одной важной для биографии писателя даты, но не связанной ни с его детством, ни с Николаевом. Речь идет о дате смерти его отца — Эммануила Исааковича (Маня Ицковича) Бабеля — в Одессе.
Согласно «Краткой летописи…» Спектора, отец писателя умер 3 мая 1924 года, и сын, находившийся в марте-апреле в Москве, приехал на похороны. Я не знаю, откуда появилась эта информация, но она совершенно не соответствует действительности. Во-первых, даже в 1924 году, надо полагать, Эммануила Исааковича, соблюдавшего еврейские традиции, похоронили бы в тот же день. Правда, 3 мая 1924 года пришлось на субботу, и если бы он на самом деле умер в этот день, то его хоронили бы 4 мая. Но в любом случае находившийся в отъезде Бабель вряд ли успел бы «приехать на похороны».
В «Книге записей о смерти Одесского ЗАГСа за 1924 год» есть запись № 639 от 3 марта, в которой говорится, что Э. И. Бабель умер 2 марта 1924 года «от грудной жабы» в возрасте 60 лет. В графе «Род занятия умершего» стоит: «Кустарь-одиночка». Но особенно примечательна графа: «Кем сделано заявление о смерти». В этой графе настоящей записи указано: «Сын»[22].
Таким образом, все встает на свои места. Когда умер отец, Бабель находился в Одессе. Это обстоятельство косвенно подтверждается тем фактом, что 20 февраля 1924 года в Одессу приехал Владимир Маяковский. Хорошо известно, что Бабель встречался с ним, принимал вместе с родными его у себя дома, а 23 февраля побывал у Маяковского на прощальной вечеринке, которую тот устроил перед отъездом. До смерти Эммануила Исааковича оставалась неделя…
Если опираться на ошибочную дату в «Краткой летописи…» Спектора, то может показаться, что именно свое опоздание к постели умирающего отца Бабель отобразил в неоконченной повести «Еврейка». В этом незавершенном произведении на самом деле есть целый ряд автобиографических моментов: так же, как героине повести Эстер, матери Бабеля, Фане Ароновне, было в год смерти мужа 60 лет; как и герой произведения Борис Эрлих, Бабель после смерти отца перевез мать и сестру в Москву; Борис учился в Петербургском психоневрологическом институте, студентом которого в свое время был Бабель. Но сюжетный ход с опозданием героя повести к умирающему отцу, берусь утверждать, никакой автобио-графической подоплеки не имеет.
Прошло пятьдесят пять лет с того дня, когда в издательстве «Художественная литература» вышел первый посмертный сборник избранных произведений Бабеля. После этого понадобилось еще девять лет, чтобы на родине писателя вновь появились его книги — в 1966 году в Москве (в том же издательстве «Художественная литература») и в Кемерово вышли его однотомники. Наконец, в 1990-м удалось издать два тома его сочинений. Сейчас книги Бабеля выходят довольно часто. Изданы наиболее полные собрания — четырехтомное в издательстве «Время» (Москва) в 2006 году и трехтомное в издательстве «Азбука» (С.-Петербург) в 2012 году. Сегодня, как мне кажется, настал момент для тщательной текстологической работы над произведениями писателя, для уточнения датировок и, возможно, для новых комментариев. Во всяком случае, Бабель этого заслуживает.
* * *
[1]. См.: Бабель И. Пробуждение. Тбилиси, 1989. С. 421.
[2]. См.: Государственный архив Николаевской области (ГАНО). Ф. 484.
[3]. См.: Гриневич Е., Сарафонова А. Николаевские адреса Исаака Бабеля (1894–1940) // Одесса и еврейская цивилизация: Материалы 3-й Международной научной конференции. 8–10 ноября 2004 г. Одесса, 2005. С. 123–125.
[4]. См.: Государственный архив Одесской области (ГАОО). Ф. 39. Оп. 5. Дд. 59 и 62. О чередовании гласной в фамилии «Бобель» — «Бабель» уже достаточно хорошо известно, и останавливаться на этом не имеет смысла. Впоследствии Мань Ицкович стал называться Эммануилом Исааковичем.
[5]. См.: ГАОО. Ф. 39. Оп. 5. Д. 63.
[6]. ГАНО. Ф. 484. Оп. 1. Д. 1505.
[7]. ГАНО. Ф. 484. Оп. 1. Д. 1480.
[8]. См.: ГАНО. Ф. 484. Оп. 1. Д. 1503.
[9]. Александров Р. Волшебник из Одессы: По следам Исаака Бабеля. Одесса, 2011. С. 15.
[10]. Пирожкова А. Семь лет с Исааком Бабелем // Бабель И. Собр. соч. в 4-х т. М., 2006. Т. 4. С. 453–454.
[11]. Паустовский К. Рассказы о Бабеле // Воспоминания о Бабеле. М., 1989. С. 27.
[12]. Трегуб С. Спутники сердца. М., 1964. С. 195.
[13]. Гриневич Е., Сарафонова А. С. 124. См. также: Мирошниченко Е. Литературный Николаев (Путеводитель). Вып. 1-й. Николаев, 2008. С. 84–88.
[14]. См., например: Щукин В. В., Павлюк А. Н. Евреи города Николаева: Очерки истории (конец XVIII — начало XX в.). Николаев, 2008. С. 247–248.
[15]. ГАНО. Ф. 133. Оп. 1. Д. 1.
[16]. ГАНО. Ф. 133. Оп. 1. Д. 4.
[17]. ГАНО. Ф. 133. Оп. 1. Д. 9.
[18]. См.: ГАНО. Ф. 133. Оп. 1. Д. 2.
[19]. См.: Там же.
[20]. См.: ГАОО. Ф. 39. Оп. 5. Д. 70.
[21]. Бабель И. Т. 4. С. 293.
[22]. ГАОО. Ф. Р-8085. Оп. 1. Д. 227.